А еще разговаривала с вороном. Сядет во дворе под навесом, положит в миску плова с мясом, поставит на стол и ждет Хасана. Ворон делает несколько неспешных кругов над двором царицы, потом слетает на стол, кланяется, говорит: «Салам», степенно угощается пловом и внимательно слушает салтаншу. А она гладит птицу и вспоминает своего мужа Алп-Арслана, и сына Бурхана, и внука Иакова. Рассказывает, как ждала мужа из походов, а сына из Москвы с подарками от самого царя урусов. Как читал ей внук священную книгу урусов – Евангелие, а она жалела распятого пророка Иссу и даже плакала. Но все чаще Фатима вспоминает свое детство, а также прошлых правителей Касимова и вообще славные давние времена.

– Состарилась я, Хасан, и уже вижу близкую кончину, – вздыхая, говорит Фатима. – Чувствую, будто со мной состарилось и умирает Касимовское ханство. Где в наши дни доблестный Касим и славный сын его Даньяр?.. Есть ли сегодня у Ханкермана хитроумный и непокорный судьбе Шах-Али?.. Нет, мой дорогой ворон, нет этих смелых и могущественных мужей, я осталась одна. В прошлом большое касимовское войско, наводившее ужас на западного врага и вызывавшее уважение у остальных татар. Где несли службу славные уланы, теперь русские стрельцы и воевода. Вместе со мной уходит и славная история ханства, Хасан. Но на все воля Аллаха. Знать, мы свое главное дело окончили, да?..

Не замолкает Фатима, но мысль ее становится все тусклее и запутанней, путаются имена и времена… Иногда она так сидя и засыпает. И старый ворон дремлет рядом, полностью с ней согласный.

В одно морозное утро 1681 года Хасан проснулся неожиданно рано, затемно. Словно что-то кольнуло в груди. Посмотрел вниз на свой город. Все тихо, Касимов спит, укрытый снежным покрывалом, от остывающих очагов поднимаются дымки. Только в старом ханском дворце вдруг осветились окна. И бабий вой раздался из тех окон, громкий вой с плачем и причитаниями.

Фатиму-салтан похоронили спешно. Несли гроб на плечах, а шли чуть ли не бегом, чтобы успеть, как положено у правоверных, до заката солнца. Гроб подвесили на цепях в недостроенном текие на старом кладбище.

С уходом Фатимы-салтан истекло время Касимовского ханства. Яркая двухвековая жизнь, наполненная битвами и мирными передышками, славными страницами и годами смуты, уходила в историю. Никто еще не понял, что закончилась целая эпоха, но ворон уже почувствовал: события, свидетелем которых он был, подошли к концу.

Хасан всю дорогу летел над траурной процессией, изредка протяжно кричал, а с темнотой, когда кладбище опустело, сел на крышу текие и снова говорил с Фатимой-салтан, ведь только им, древним воронам, доступна связь мира верхнего с нижним.

Фатима не сожалела о своей кончине, она достаточно пожила, многое повидала. Она скорбела об ушедшем вместе с ней царстве. И еще о том, что единственный сын и любимый внук, ставшие христианами, не упокоятся рядом с ней на татарском кладбище. Что не увидятся они никогда.

Хасан успокоил: еще увидятся, в верхнем мире разницы нет, в верхнем мире все равны, и каждый получит по делам его…

Старость – не радость даже для ворона.

Хасан понимал, что уже очень стар, что его время прошло. Однажды холодной ночью разразилась гроза с громом, заставившим воронов взлететь. И молния ударила в старую, самую высокую сосну, на которой в последние годы жил Хасан. Древнее дерево загорелось, а к утру рухнуло.

Хасан не удивился. Уж он-то знал, что ничто не вечно. Сделал прощальный круг над городом и переселился на любимый дуб, что стоял на Старом татарском кладбище. Здесь и сокровища под боком, а скорее всего, ворон просто понимал, что теперь его место рядом с мертвыми.

Занял чье-то старое гнездо и много спал, видя яркие сны о былых днях. Проснувшись, слетал на землю и медленно ходил меж могильных камней и каменных плит, украшенных арабской вязью и сурами из Корана, узнавал знакомые имена. Здесь и его любимые Беркузле… Славные были воины, великие воины! Мало кому из них довелось умереть в своей постели от старости: гибли в лихих боях, умирали от ран и болезней в дальних походах и были привезены сюда родней для вечного покоя.

Кладбищенские сторожа шепотом рассказывали городским татарам, что ворон Хасан чаще всего приходит к текие Большого салтана Ураз-Мухаммеда и долго стоит перед ним, словно хочет о чем-то спросить. Также видели его на крыше текие Шах-Али, а казаки, охранявшие ночами вход в гробницу от разграбления, клялись именем Пророка, что ворон бормочет что-то, словно разговаривает с умершими.

Но в город Хасан больше не летал. Не стало в городе мечети с зеленым куполом, и по утрам не призывал правоверных на молитву муэдзин с минарета. Да и сам минарет лишился острой верхушки. И татары больше не торговали на базаре вкусной кониной, а жирную свинину Хасан не любил. Он теперь вообще не думал о еде.

Тем не менее, сверхъестественная природа Хасана не торопилась отпустить его в вечный покой. Непостижимым образом он и без пищи продолжал жить, хотя в молодости однажды едва не умер от голода и холода, и как раз тогда его спас Ибрагим Беркузле, благодарность к которому ворон пронес через многие десятилетия, приглядывая за потомками доброго одноглазого казака. Теперь же Хасан ни в чем не нуждался.

Давно истлели останки старой султанши и рухнули наземь подвешенные на цепях гробы касимовских правителей. Хасан сам видел, как после уговоров муллы татары завалили вход в текие большими камнями и попытались как-то поправить стены. Не помогло, татары – не лучшие строители. Зимой, после обильного снегопада текие Фатимы-салтан рухнуло. И ворон опять не удивился. Ничто не вечно, все проходит.

Всю ночь он просидел на развалинах мавзолея, а следующим утром почувствовал, что не может больше взлететь. «Вот и мое время пришло», – спокойно и даже с какой-то тихой радостью подумал Хасан перед тем как заснуть теперь уже без снов, навсегда.

Тела ворона Хасана так никто и не обнаружил. Но иногда ночами во время грозы на верхушке древнего минарета Касимова видят силуэт огромной птицы, и в раскатах грома явно слышится хриплое «Хар-рар-р-р!»

С окончанием Касимовского царства славная история Касимова не закончилась. На жизнь города повлияли и Петр Первый, и Екатерина Вторая, с Касимовым связано имя Ивана Алексеевича Балакирева, бывал в городе и юный будущий император Александр Второй.

Рассказ об истории Касимова останется неполным, если не упомянуть о посещении его государем Петром Первым. Легенд и рассказов по этому поводу придумано много, для достижения достоверности дадим несколько цитат из статьи А. Мансурова, опубликованной в «Русском архиве» в 1895 году (правописание сохранено по оригиналу).

«Петр был в Касимове во время Персидскаго похода 1722 года. Известно, что царь плыл водой на судах по Москве реке, Оке и далее Волгою до Каспийскаго моря. Плыла целая флотилия, посажено было на суда много войск. Другая часть войска, преимущественно конница, шла берегом, горой. Так как Касимов находится на берегу Оки, то посетить его было неизбежно.

В первых числах Мая месяца часть гвардии, назначенная в поход, отправилась из Москвы на судах вниз по Москве-реке. 13-го Мая выехал сам император сухим путем в Коломну, где соединились с ним генерал-адмирал граф Апраксин, граф Петр Андреевич Толстой и другие вельможи. Туда же приехала и императрица Екатерина Алексеевна. Из Коломны отправились они на судах Окою в Нижний-Новгород, куда прибыли 26-го Мая, т.-е. были в плавании около полуторы недели, а считая, что Касимов приблизительно на половине пути между Коломною и Нижним, Петр мог быть в Касимове около 20-го Мая».