– Эй, а вы сами кто такие будете? Начальник кто? С начальником говорить хочу.

Быстро соображает улан Мустафа, кем сказаться, чтобы пропустили без помех? Что за люди за завалом, много ли их? Оглянулся на начальников. Царевич явно побледнел, нервно дергает поводья. Сотник, напротив, спокоен. Сидит в седле Чарыш-мурза, недовольно морщится, вроде как досадует на задержку в пути, а ладонь-то на рукоятке сабли. И остальные татары лошадей чуть развернули к лесу, знают, откуда ждать опасности. А в чаще вдоль дороги хоронятся какие-то люди, но без пищалей, с рогатинами. Местные разбойнички? Видно, не зря сова ухнула, то верный разбойничий знак.

– Мы – казак вольный, – ответил Мустафа неопределенно. – Едем в Калуг на зимовка. А командир Бахир-мурза, но он русский не знать. Я знать, я тебе говорить.

– Служите кому? – уточнил стрелец, внимательно глянув в сторону Нурматета.

– Никому. Из степь едем. Кто больше даст, тому служить, – ответил Мустафа и изобразил лицом алчность.

– А что же в Тушино к царю-батюшке Димитрию не едете? Он щедро платит.

Заметил Мустафа, что без всякого почтения упомянул стрелец «царя-батюшку», даже с издевкой. Понятно теперь, какие речи говорить.

– В Тушин без нас казак много. А денег платить мало. И стоять в поле за тын. В поле – холодно. В теплый зимний город ехать, в Калуг.

Угадал Мустафа с ответом! Улыбнулся стрелец, дал знак своим, не целятся больше в татар из пищалей. И мужики вдоль дороги больше в снегу не хоронятся. Встают из сугробов, зипуны да полушубки отряхивают.

Вышел стрелец из-за завала, на сани бердышом указал:

– А везете что?

– Не видишь сам? – Мустафа вошел в роль. – Лошадям трава сухой кушать и юрта – в поле стоять. Не хотим в поле, хотим в Калуг.

– Так и быть, езжайте в свой Калуг. – Стрелец хохотнул и дал знак. Разномастная толпа гурьбой высыпала из-за завала и принялась его разбирать. Телегу поставили на колеса и откатили, бревна просто сдвинули в сторону.

– А не видал ли по дороге большого отряда? – спросил стрелец, тоже сходя с дороги, пропуская татар.

– Нет, – замотал головой Мустафа, – холодно. В такой холод хозяин собак гулять не пускать. Хотя собак – грязный животный, но тоже мерзнуть.

Когда мимо сани с сеном проезжали, стрелец поднял было свой бердыш, видно, ткнуть хотел, проверить, нет ли чего запретного внутри, да Мустафа его за плечо тронул. Протянул свой куний воротник. Сказал, что это бакшиш, и подробно расспросил дорогу на Калугу.

Остался позади стрелецкий заслон, нагнал Мустафа своего командира. Посмотрел мурза на улана, улыбнулся, молодцом назвал. А царевич заметил, что ежится от мороза Мустафа, подозвал своего нукера, из его сумы достал воротник бобровый, богатый, теплый. Кинул Мустафе, грейся, заслужил.

Широко распахнуты главные ворота Калуги, почитай, весь народ на улицы высыпал. Кого здесь только нет, и урусы, и татары, даже шведы и наемные немцы отдельной толпой в панцирях своих белых от инея. Вот и всадники отделились от общей толпы, самые почетные граждане едут навстречу царю-государю.

Кивнул Чарыш-Мурза, пора. Соскочили с лошадей казаки да уланы, принялись сено с воза сбрасывать. Под сеном схрон – что-то вроде полотняной палатки, а там человек в армяке и простой шапке, укрытый овчинным тулупом. Видом невзрачен, невысок, лицом ряб, нос красен. То ли от мороза, то ли от заморского вина, вон сколько бутылок у него в схроне было. Спустился на снег, сначала опасливо по сторонам осмотрелся, потом приосанился. Первым повалился на колени царевич Нурматет, за ним мурза Чарыш и остальные татары. И прибывшие калужане также спешно на колени валятся. Божией милостью царь-государь Димитрий, сын самого Иоанна Васильевича прибыл!

Подвели государю белого коня с богатым седлом и упряжью. Лихо забрался на коня Димитрий, глянул на царевича Нурматета, тут же пожаловал своим боярином. Мурзу Чарыша и остальных улан также наградить пообещал. И первым к открытым воротам Калуги поскакал, а там уже ура кричат, бросают шапки вверх…

Алп-Арслан (Араслан, Арсалан) – последний касимовский царевич, принимавший участие в битвах. Он воевал за самозванца Лжедмитрия и храбро бился и во Втором народном ополчении. Став правителем, пытался сохранить самобытность татарского ханства на русской земле, с горечью понимая, что былого величия уже не вернуть.

Начало биографии Алп-Арслана-Али весьма сходно с судьбой его предшественника на касимовском троне. Тоже сибирский юрт, тоже плен, тоже ссылка. Юный царевич, сын сибирского хана Али, внук хана Кучума, вместе с многочисленным семейством был пленен русскими. Терский воевода Андрей Воейков довел дело Ермака до логического конца: разбил сибирского хана, жестко принудил к миру его сына, а семейство пленил. Сибирские царевичи были разосланы по большим и малым русским городам. Арслану, можно сказать, повезло, его сначала отправили в Бежецкий Верх к сибирскому царевичу Мухаммеду-Кули. Все-таки родня. Позже, с воцарением Ураз-Мухаммеда в Касимове, подросток отправился на окские берега.

Каменная мечеть и высокий минарет в Касимове, конечно, впечатлили юношу, но Москва с ее каменным Кремлем, с храмами и колокольнями и вовсе поразила. В 1603 году Арслан был принят царем Борисом Годуновым в его палатах и, видимо, принес присягу.

Сохранилось казенное описание того приема, сколько и кому выдано. Всего с царевичем было 12 человек, «двое «лучших» получили по платку золотому в 10 рублей, кафтану в 8 рублей, шапке в 2 рубля, сафьяновым сапогам в 50 копеек, серебряному ковшу весом в гривенку и по 8 рублей денег. Три человека получили по однорядке в 3 рубля, кафтану в 3 рубля, шапке по 1,5 рубля, серебряной чарке весом в полгривенки, сафьяновым сапогам по 50 копеек и по 5 рублей денег. Остальным семерым дали по однорядке в 2 рубля, кафтану в 2 рубля, шапке за рубль и по 3 рубля денег».

Что ела делегация? Царевичу и его людям на приезде выдавался «корм» от царских щедрот. Арслан со свитой получали: «по ведру меда малинового и вишневого, по хлебу да по калачу в день, на 6 дней по яловице (яловая корова) в 1,2 рубля и 2 барана по 20 копеек. Его людям давали полведра крепкого вина (водки), 2 ведра меда белого, 5 гусей битых, 5 куриц живых, 7 баранов живых и 1/2 яловицы». Шкуры потребленных животных нужно было сдавать на ямской двор.

После этих записей сибирский царевич не упоминается в документах до 1605 года, когда его отец Али-Хан писал в Посольский приказ, прося отпустить сына обратно в Сибирь. Ответ, если он был, затерялся.

Известно, что после штурма Касимова русским войском в 1609 году был пленен и отправлен в Москву некий касимовский царевич. Имени его не названо, скорее всего, это и был юный Арслан. Также из нескольких источников известно, что после гибели Ураз-Мухаммеда в лагере самозванца в Калуге «татары двора касимовского царя били челом в службу сибирскому царевичу Арслану Алиевичу». Видимо, в то время среди касимовской знати Арслан оставался единственным чингизидом. Или самым достойным? Ведь в хрониках упоминался сын Ураз-Мухаммеда, тот самый «Муратка», что предал отца. Почему его не призвали в салтаны как прямого наследника? Он скоропостижно погиб или был признан недостойным как предатель?

Также спорным остается вопрос, воевал ли Арслан на стороне самозванца, или не участвовал в боях из-за слишком юного возраста? В те времена взрослели рано, и, скорее всего, он в полной мере разделил судьбу касимовской знати в смутное время: метания из различных лагерей противоборствующих сторон, участие в братоубийственной войне, пьянящие победы и спешные бегства после поражений. И если верить хроникам, после убийства Лжедмитрия все татары в Калуге были перебиты донскими казаками.