Здесь надо подчеркнуть, что о Касимовском ханстве, а также о его субъектности и союзных отношениях с Москвой, было давно известно от Монголии до западной Европы. Политика Орды учитывала отношения с Касимовым. Ордынские, а потом крымские ханы не раз пытались перетянуть на свою сторону союзное Москве государство.

Вернемся к сыновьям Кайбуллы. О брате Мустафы-Али Муртозе-Али, владевшего Звенигородом после Ядыгаря – Симеона Касаевича Казанского, известно больше, но фигурирует он под другим именем. В 1570 году Муртоза-Али крестился. После крещения звался Михаилом Кайбулиным сыном Аккубековым царевичем Астраханским или просто Михаилом Кайбуловичем. И сразу получил важнейшую должность – командовал кремлевским войском. В 1571 году оборонял Москву от крымцев, не сдал им город. В 1572 году Грозный поставил его во главе Боярской думы – Михаил Кайбулович фактически стал правителем Земской части Руси. Был женат на дочери боярина и воеводы Ивана Васильевича (Большого) Агафье Шереметевой.

Что касается новообращенного Симеона, он не очень сожалел о потерянном царстве – тем же летом царь нашел ему невесту, да какую! Анастасию Черкасскую, дочь князя Мстиславского, вдову князя Михаила Темрюковича – родного дяди нашего героя, первого государева советника, зарезанного по приказу того же государя из-за подозрений в измене. Невеста была в родстве с царями, к тому же считалась первой красавицей. Грозный сам устроил свадьбу, был на ней посаженым отцом, новобрачных щедро одарил вотчинами. Этим браком кровь Чингисхана смешивалась с кровью Рюриковичей и Палеологов, а также литовских Гедиминовичей.

В Москве царь держит крестника подле себя и, как увидим, не зря. Спустя два года Иван Грозный вдруг оставляет трон и сажает на него Симеона Бекбулатовича, именуя «великим князем всея Руси». Поселяет его с женой и родней в царских палатах, а сам селится на Арбате и пишет «государю» письма, именуясь Иванцом Московским, в думе сидит «запросто» на лавках рядом с боярами.

Очередная безумная выходка Грозного царя? Такая ли безумная? Не будем забывать, что этим действием Иван Грозный фактически прекратил опричнину. Посмотрим, какие события этому предшествовали.

Набеги 1515-1516 годов на Мещерские земли с сожжением Касимова стали только первыми в длинной череде постоянных походов крымцев в русские земли. С тех пор крымские орды чуть ли не ежегодно опустошали русские пределы, разоряя селения, угоняя тысячи православных на страшный рынок рабов в крымской Кафе. И самый опустошительный набег состоялся в 1571 году.

Что и говорить, крымцы выбрали более чем удачное время для нападения, русское войско прочно увязло в Северной войне, даже татары были сняты с охраны засечных полос и брошены против поляков и шведов. Поляки всячески подговаривали крымцев к большому походу. Есть свидетельство, что накануне указанных событий они отправили в Крым 13 подвод, груженных серебром и золотом – предоплату за большой набег.

Неспокойно было и в степи, царю изменили прежде союзные черкесы и ногайцы. И возглавил степное войско сам Темрюк – царев тесть, «мстя за дочь свою, царем до смерти изведенную». Признаем, дело со скоропостижной смертью второй жены Грозного Марией Темрюковной – темное, хоть Грозный винил в том своих бояр, де, отравили ее.

В итоге крымский хан Дивлет-Гирей легко сокрушил русскую степную оборону с засечными полосами, форсировал Оку, подошел к Москве и фактически сжег ее. Уцелел лишь каменный Кремль, но и там люди задыхались в дыму и гибли в давке. В итоге от 100-тысячного населения в Москве спаслось не больше трети, остальные погибли или были угнаны в полон.

Английский дипломат Джильс Флетчер, находившийся тогда в России, писал: «Сам город неприятель не взял, но зажег его предместья, которые (состоя из деревянного строения, без камня, кирпича или глины, за исключением немногих наружных покоев) сгорели с такой быстротой и огонь так далеко распространился, что в четыре часа не стало большей части города, имеющего до 30 миль или более в окружности. Зрелище было ужасное».

Оставленный защищать столицу крещеный царевич Михаил Кайбулович, брат касимовского царевича Мустафы, смог сделать единственное – расставил верных людей у всех кремлевских ворот, не дав сдать город.

Поражение было ужасным. Иван Грозный, заблаговременно покинувший столицу, возвратился на пепелище и сделал надлежащие выводы: созданное им опричное войско ни на что не годится! У большинства опричников, даже высокопоставленных, при приближении крымской орды внезапно нашлись неотложные дела в их поместьях, и на защиту столицы они просто не явились. Одно дело грабить опальных бояр в их уделах, совсем другое воевать с крымскими татарами. Опричные сотники, все-таки пришедшие к Москве, не смогли сохранить даже свой Опричный Двор – сгорел дотла.

Самое ужасное, к крымскому походу на Москву присоединилась вся бывшая Орда. Тщательно выстраиваемая Грозным политика степного союза пошла прахом!

Царь быстро казнил назначенных в виновные, что не решило проблем. Ситуация только ухудшалась: узнав о разгроме Москвы, взбунтовались татары Казани и Астрахани, вся ногайская степь и даже ближайшая царева родня – черкесские князья, на верность которых Грозный так рассчитывал. Начались нападения на русские гарнизоны. Русь теряла завоеванное кровью. Становилась явью угроза нового ига.

Царь срочно пишет Дивлет-Гирею, просит мира, обещает выполнить все его условия, выплатить огромную дань, даже отдать Астрахань. Ответ хана сохранился в архивах: «Жгу и пустошу все из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величество божие. Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы; но ты не пришел и против нас не стал, а еще хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришел против нас и стоял».

Ханский посол говорил обидные слова, а в заключение аудиенции потребовал от царя выплаты Крыму дани за многие годы. Иван Грозный к такому был готов, специально нарядился в рогожу и простой бараний тулуп, сообщил, что хан его своим набегом ввел в нищету. Тогда посол протянул царю «ханский подарок» – острый нож, чтобы русский Иван перерезал себе горло. Грозный осерчал, велел порубить послов топорами, отрезать им носы и уши. Отослал все это в Крым и стал готовиться к худшему. А оно неминуемо приближалось.

В 1572 году Дивлет-Гирей вышел с огромным войском добивать уже практически поверженную Русь. И его мурзы уже делили шкуру неубитого русского медведя.

Иван Грозный готовится к войне. Увозит семью и цареву казну в Новгород. Объединяет опричное войско с земским. Отзывает с польского фронта самые надежные стрелецкие полки. Ставит во главе земской части Руси надежного и проверенного в боях крещеного астраханского царевича Михаила Кайбуловича. То есть, наш Саин-Булат был отнюдь не первым. Их обоих, кстати, Дивлет-Гирей планировал убить, ведь он обещал вырезать под корень весь Ахматов род.

Огромная орда уже двигалась к Москве, сметая все на своем пути. В помощь крымцам турецкий султан выделил 7 тысяч отборных янычар и артиллерию.

К сожалению, современным россиянам почти не известны дальнейшие события: в школе эту тему не проходят. И напрасно! По своим последствиям битва при Молодях не менее важна, чем Куликовская битва, Полтава или Бородино.

При Молодях (это село в 50 километрах южнее Москвы) войско пограничной земской стражи князя Воротынского, объединенное с опричной конницей князя Хворостинина, наемными ландскнехтами (около 4 тысяч), русскими стрельцами и служивыми казаками, то есть общей численностью около 30 тысяч, разгромило 70-тысячную армию крымских татар и турецких янычар с присоединившимися к ним астраханской и ногайской ордами.

Решающим фактором в безусловной победе стали новые военные технологии русских: сокрушающий огневой бой стрельцов и артиллерии и применение гуляй-города – передвижных полевых укреплений из деревянных щитов, установленных на возах или врытых в землю. Непобедимая прежде татарская конница оказалась беспомощной перед этими «ноу-хау». Тяжелая мушкетная пуля русского стрельца пробивала любые доспехи. Крымская конница тоже была малоэффективна против гуляй-города с бойницами для пищалей и мушкетов, русские стрельцы прятались от татарских стрел за деревянными щитами, поражая врага из пищалей и мушкетов через узкие бойницы.