Заинтересовался карача, почесал длинный нос, велел Ибрагима позвать, спросил:

– Зачем тебе литовская девка?

– Жениться хочу! – смело заявил казак.

Хасан пригляделся, узнал старого знакомого из «кыпчаков», тут же глянул на его ноги. Теперь на них красные сафьяновые сапоги, что носил покойный литвин.

– Нужна ли тебе неверная? – спросил Хасан. – Женись на татарке. А эту девку мне продай, хорошие деньги дам. Мне служанка в гарем нужна.

– Не, за татарку калым большой просят, – простодушно ответил Ибрагим. – А эта бесплатно! Поэтому не продам, самому нужна.

Нахмурился было карача и вдруг расхохотался:

– Молодец, казак, твоя добыча – твое право! А что, согласна она замуж?

– Так кто же ее поймет? Она все больше плачет, а что говорит – не разберешь. Ни нашего, ни языка урусов не разумеет, все пшекает чего-то.

– Так как ты на ней жениться будешь, если она языка нашего не знает?

– А в женитьбе язык не главное, – рассудительно ответил Ибрагим. – Без языка оно даже лучше. Меньше будет болтать.

Разом расхохотались татары, и громче других карача Хасан, он сам любит острую шутку, тут же позвал толмача, что долго жил у литвинов.

– Скажи этой девке, что Одноглазый теперь будет ей мужем, – велел Хасан, указав на Ибрагима плетью. – Чтобы слушалась его и любила. А не будет любить – продам в Хиву или в Кафу. Поняла?

Толмач перевел, как мог, полонянка слезы утерла с глаз василькового цвета, на Ибрагима внимательно глянула, потом на карачу посмотрела и кивнула.

Радостно встречают касимовские юрты своих героев. Возвращаются они живые с богатой добычей, звенит серебро в их переметных сумах, за войском едет обоз, полный разного добра, за ним – табуны лошадей. До поздней ночи горят костры в стойбищах, звучат музыка и песни, татарские жены примеряют обновки. Хорошо!

Но главный праздник гремит в Касим-граде у дворца салтана Даньяра. На базарной площади огромные костры, а на них целиком жарятся туши говяды. На кострах поменьше – истекают жиром тучные бараны. Тут же кумыс наливают, подходи, угощайся! Выпей за победу славного войска Даньяра!

Ворон радуется такому изобилию, все хвалят и угощают мудрого Хасана, что победу салтану накаркал. А как устали все, попадали у костров спать, так Хасан сам к тушам на вертелах слетел и лакомился вволю.

Знатный выдался поход, и жизнь покатилась дальше – мирная, спокойная, сытная. Часто встречал Хасан в Касим-граде старого приятеля, одноглазого казака. Но не было радости на его лице, все больше – забота. Едва вернувшись из похода, начал казак Ибрагим подготовку к женитьбе. Хлопотно это оказалось и дорого, так дорого, что Ибрагим не ожидал. И это еще хорошо, что помимо общей новгородской добычи ему достался шатер польской панны с берега Ильмень-озера и доспех поверженного литвина. Тот доспех Ибрагим выгодно продал. А полотняный шатер оказался хорош только для теплых дней, стоял он нарядный рядом с юртами улана Иссы и его братьев, а как осенью первые ночные холода пришли, так свернул его Ибрагим и повез в Касым-град на юрту менять. Только кому он нужен? Все только ткань руками щупали и головами качали. Красиво, но в такой юрте зимовать нельзя. Повезло, что шатер на глаза караче Ак-Темир Мангыту попался, купил его карача, заплатил щедро, не торгуясь. Так что справил себе юрту казак, не то чтобы совсем новую, но приличную, из валеной шерсти. На ковры денег уже не хватило, как и на домашнюю утварь. Хотя какая у казака утварь? Степь ему постель, конский потник – крыша. Но вот жена, точнее – невеста…

После новгородского похода чуть ли не каждый день Ибрагим возил невесту в город – к новому мулле на беседы. Со старым проще было, невесте достаточно было сказать на пороге мечети: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его!» и все, становилась она татаркой. Теперешний мулла требовал, чтобы новообращенных обязательно приводили к нему на беседы: «По своей воле должна невеста принять истинную веру и проникнуться мудростью всемогущего Аллаха». А до тех пор запретил мулла Ибрагиму прикасаться к полонянке, чтобы не гневить Аллаха: «Не наложницу берешь, но жену!»

Пока невеста через толмача общалась с муллой, вместе читали священный Коран, учили суры, полные мудрости, Ибрагим ходил по базару и лавкам, покупал сундук для невесты, точнее, его содержимое. Ох и много оказалось вещей в том сундуке. И шальвары надо купить, и бешмет, и зилэн, и халат – всю верхнюю одежду. А скоро зима, значит шубу жене надо, ичиги на ноги. А сколько украшений! И согра (серьги) купить надо, и монисто, и блазек (браслеты), и колечки, и перстни на пальцы, и чулпы (накосники). И шапочку такья, и вязаный калфак, и много чего еще. Чтобы все видели: настоящий казак женится, а не голодранец какой.

И снова похудела мошна Ибрагима, совсем обеднел, а ведь еще надо купить угощение на свадьбу. Благо рыбу рыбаки в долг дали. И улан Исса помог, баранов дал, кобылу молодую, что ногу сломала, на мясо. Бузы много сварил. А жены Иссы помогали угощение готовить и новообращенной Фатиме собираться к свадьбе. Зато когда нарядилась невеста в обновки, надела все украшения, купленные Ибрагимом, косы свои толстые цвета спелой пшеницы вплела в серебряные чулпы и жениху показалась, так и замер Ибрагим, совсем лишился речи. Никаких денег ради такой красы не жалко!

Все стойбища с правобережья провожали Ибрагима с невестой к перевозу, а потом к мечети. Серебряные дирхемы на молодых сыпали, когда они на улицу вышли.

И началась у казака Ибрагима семейная жизнь. Женатый казак не холостяк, с него спрос отдельный. Это холостяк свободен, как степной ветер, хоть в кабак, хоть по соседским пределам – мещерским или рязанским за добычей (но потихоньку – очень ругает за это салтан Даньяр). Зато женатого казака зовут на семейный совет, он имеет там свое слово почти на равных с братьями Иссы. Пока мужчины решают серьезные вопросы, у их жен свои заботы – юрт в порядке содержать и детей растить.

Хорошая жена досталась Ибрагиму, работящая, ласковая, молчаливая. После свадьбы ей пришлось снять дорогие наряды и спрятать в сундук. В простом платьице ходила Фатима, прикрывая от чужих мужчин лицо рукавом халата. Зато в юрте всегда чисто и прибрано, с женами улана Иссы и его братьев подружилась, языку у них училась, а еще готовить. Шурпа (жирный суп) у нее отменно получалась, пильмин (пельмени) тоже – пальчики оближешь! Кебаб жарила вкусно и на углях, и в тандыре. А вот бутка (каша) совсем не выходила: слипалась и подгорала.

Фатима научилась доить кобылиц, хотя сначала даже подходить с ведром к лошади боялась, ловко снимала с молока каймак (сливки), в кожаной «рукавице» сбивала май (масло), заквашивала эремчек (творог) из кислого молока. Очень огорчалась, что никак не получается у нее корт (сухой творог), который мужчины любят жевать в долгих переездах. Зато сама научила женщин готовить из жирного творога соленый твердый сыр.

По четвергам, когда мужчины привозили с базара муку, женщины юрта пекли румяные эпей (лепешки) и белен (блины). И очень удивила всех Фатима, когда угостила всех своими билиши (жареная лепешка с начинкой). Мясо для начинки она мелко-мелко порубила мужниным кинжалом, добавила в фарш зелени и лука и еще бараньего свежего сала. Такая вкуснотища получилась, вкуснее Ибрагим в жизни не ел! А еще больше удивились все, когда попробовали ее чуреки с соленым творогом и… лесными грибами.

Не ели никогда татары лесных грибов, ведь всем известно: съевший их лишается ума и умирает в муках. Смешно коверкая слова, Фатима объяснила, что казаки ума лишаются, когда пенной бузы слишком много выпьют, а грибы – вкусные и сытные. Только не все есть можно, грибы знать нужно!

После сытного обеда самое время отдохнуть и порадовать себя приятным напитком. И здесь Фатима превзошла всех женщин юрта! Научилась готовить прекрасный пенный айран и хмельной кумыс, где-то достала ржаную закваску и готовила кислый русский квас в большой бадье. А однажды старшая жена Иссы, перебирая сундук мужа, нашла на дне тряпицу с какой-то сушеной травой. Хотела выбросить, но сначала показала Фатиме. Та сказала, что трава эта очень ценная и дорогая. И выбрасывать ее никак нельзя. Вечером Фатима угостила мужчин юрта прекрасным ароматным напитком с медом и сказала, что это чай.