Само чувство принадлежности к нации смешивается и отчасти отождествляется с христианской верой и приверженностью к Армянской церкви.
Но если, с одной стороны, принятие христианства в 301 году предрешило ход истории Армении и определило своеобразие ее культуры, то, с другой стороны, сама жизнь по Евангелию приобрела в Армении совершенно определенную форму и присущие ей отличительные черты. В этом смысле можно говорить об армянской духовности. Итак, попытаемся выделить ее главные особенности.
Верность себе и открытость по отношению к другим
Одна из черт, свойственных армянам как народу, на первый взгляд противоречива. Верные своей культуре и религии своих отцов, армяне всегда проявляли гибкость и удивительное умение приспосабливаться к самым различным обстоятельствам — и к господству иноземных завоевателей в прошлом, и к жизни в различных современных государствах. Они становились не только подданными или полноправными гражданами, но и служащими высокого ранга, советниками и послами своих властителей или сегодняшних государств, даже нехристианских. Так происходило в тех случаях, когда не ставилась на карту их вера или национальная самобытность. Когда же враги подвергали опасности национальные традиции — вторгались на их территорию, навязывали им свою культуру и язык или даже посягали на их христианскую веру — армяне защищались доблестно и упорно, часто даже не имея никакой надежды на победу.
Удивительно, в частности, мирное и добрососедское сосуществование армян с арабами в Ливане, Сирии и в других странах Ближнего Востока. Будучи одновременно националистами и космополитами, армяне диаспоры обычно без каких-либо внутренних терзаний живут с чувством принадлежности к двум родинам: Армении предков и принявшей их стране, судьбу которой они разделяют и с которой нередко связаны подлинной любовью. Примером такой судьбы служит личный опыт католикоса Гарегина I: он родился в Сирии и жил в основном в Ливане, в течение 18 лет был Католикосом Киликийским — именно во время гражданской войны в Ливане — и, наконец, стал Католикосом Всех Армян. В этой связи он говорил:
«Мы с большим уважением относимся к культуре арабов и очень благодарны им, так как во время геноцида они приняли нас с открытым сердцем. Нам хорошо знакомо их гостеприимство — благодаря братским чувствам арабов мы смогли жить в странах Ближнего Востока. [...]
Благодаря Богу и усилиям армянских лидеров, на протяжении всей истории мы смогли сохранить нашу самоидентичность, не будучи чужими тем людям, среди которых мы жили. Армянская диаспора, на мой взгляд, обладает опытом жизни национального меньшинства, который, возможно, Запад еще недостаточно оценил. Мы можем свободно изучать наш язык, нашу историю, исповедовать христианскую веру и в то же время быть вовлеченными в общественную жизнь страны, в которой живем» (здесь и далее приводятся слова Католикоса Гарегина I из книги: Дж. Гуайта, Жизнь человека: Встреча неба и земли. Беседы с Католикосом Всех Армян Гарегином I).
Такой опыт мирного сосуществования очень актуален и мог бы стать образцом для нынешней Западной Европы, в которой феномен миграций достиг столь больших пропорций, что старый континент должен учитывать существование внутри себя иного культурного мира, носителей других культурных традиций, прежде всего ислама.
Равновесие между этими двумя с виду противоположными чертами (осознанием собственной неповторимости и способностью входить как часть в целое) опирается именно на наличие их обеих. Для Гарегина I неотъемлемым условием диалога было самопознание, так же как открытость естественным образом порождалась верностью своей самобытности:
«Я считаю, что осознание своей национальности, своей неповторимости означает признание и принятие национальности других. С другой стороны, принимая другую культуру, можно и нужно оставаться верным своей идентичности. Примером является Сам Христос, который всецело принадлежал к еврейской культуре Своего времени».
Национальная идентичность издревле христианского народа в полноте осуществляется лишь тогда, когда она сочетается с христианским самосознанием человека и воспринимает идентичность другого как дар:
«Я думаю, что идентичность и инакость — два способа существования, которые не противоречат друг другу.
Если кто-то не знает, кто он, если он не познал себя глубоко, то он не может вести диалог с другими, он потерял себя уже в начале беседы. Моя идентичность как христианина и армянина настолько укоренена в моем бытии, что я могу мыслить только изнутри этой категории. Но моя идентичность сама включена в контекст более широкой идентичности — той, которую я называю Христовой идентичностью. Например, когда я молюсь с православным, католиком или протестантом, я никогда не ощущаю, что как армянин я отделен от другого человека: в этой общей молитве я выхожу за пределы моей идентичности, не теряя ее, а даже усиливая, ведь она расцветает в общей для нас Христовой идентичности, которая допускает признание различий, потому что они составляют часть Божественного творения».
И здесь опыт армян может прояснить пути решения проблемы глобализации. Современное западное общество совмещает в себе многие культуры. Должно ли это непременно означать уравнивание, исчезновение вековых цивилизаций? Армяне сумели сохранить древнейшее наследие своих предков, в то же время оставаясь открытыми по отношению к самым различным влияниям, которые они всегда оригинальным образом осмысливали и сочетали, рождая на свет нечто новое.
Армения в ходе истории была буферным государством, но она также была местом встречи Востока и Запада, Европы и Азии, христианства и ислама, и ее народ приобрел умение перенимать духовное богатство тех народов, с которыми он жил сообща (как в Армении, так и за ее пределами), и со своей стороны передавать им свои духовные и культурные ценности.
Такое равновесие между верностью своему культурному наследию (своей истории, языку, традициям) и открытостью по отношению к другим означает примирение универсальности со своеобразием. Именно в этом смысле следует понимать всегда неразделимый в Армении бином Церкви и нации.
Церковь и нация
Благая Весть Иисуса Христа, которая является вестью о спасении, обращенной к людям всех эпох и культур, находится в определенном смысле вне времени и пространства или, точнее, преодолевает эти, казалось бы непреодолимые категории нашей земной жизни. Именно по этой причине христианство, хотя оно и возникло в русле иудейской культуры и религии народа Израиля, было изначально обращено ко всем народам и по прошествии двух тысяч лет по-прежнему дает ответы на самые глубокие вопросы, которыми задается человек.
Универсальность вести Иисуса Назарянина потрясла Павла из Тарса, который восклицал: «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол 3, 11). Сама притча о добром самарянине, рассказанная Иисусом для того, чтобы проиллюстрировать, «кто есть ближний», показывает, что христианство разрушает привычные представления об этнической и конфессиональной близости и создает братство, которое превосходит простую принадлежность к одной нации или Церкви.
Этого достаточно, чтобы понять, что нет ничего более противоположного христианской вести, чем узкий национализм, который абсолютным и безусловным образом превозносил бы один народ или одну расу. Следовательно, Церковь Христова не может иметь ничего общего с идеологиями шовинистического типа.
С другой стороны, главная тайна христианской веры, тайна воплощения Слова Божия, означает именно то, что Предвечный Бог вошел в историю человечества, во время и в пространство. Иоанн Богослов начинает свое Евангелие с возвещения этой главной истины христианства: Логос, вечное Слово, которое было у Бога и которое было Бог, стало плотью и обитало с нами. Эту тайну христиане самых различных Церквей переживают вновь в каждой евхаристии, поскольку глубинный смысл этого таинства в том, что Христос Воскресший, победив смерть и преодолев границы времени и пространства, присутствует здесь и сейчас. Армянская литургия в свойственной ей восхитительной манере подчеркивает этот необычайный опыт пением гимна перед чтением Трисвятого и пресуществлением хлеба и вина:
