В начале 20-х годов партия пытается бороться и против семьи как таковой, которую она считает буржуазным институтом. Человек новой коммунистической эры должен быть свободен от любых связей и предрассудков, должен верить в свободную любовь и не относиться к детям как к своей собственности. Карл Маркс говорил об упразднении семьи и об отказе от домашнего воспитания детей и замене его общественным. Таким образом, партия пытается искоренить старые предрассудки и посеять новые семена в душах армянской молодежи.

Но комсомол пользуется в Армении весьма ограниченным успехом. Советская Армения будет по-прежнему держаться традиционных нравственных устоев; тот самый трудовой народ, во имя которого борются коммунисты, оказывается невосприимчив ко всему новому, что проповедует партия. Влияние новых «ценностей» минимально; доказательством служит, например, тот факт, что в течение всего советского периода Армения остается республикой с самым низким процентом разводов.

Однако менее чем за 10 лет с начала советской власти Церковь оказывается на грани выживания. В Ереване работают всего два священника; церкви переоборудованы в кинотеатры и склады. В 1929 году государство облагает монастырь Эчмиадзина столь непомерными налогами, что заплатить их невозможно. За этим следует конфискация имущества Церкви.

9 мая 1930 года умирает католикос Геворг V. С кончиной этого упрямого противника советского режима Армянская церковь все больше склоняется к линии мирного сосуществования с коммунистами. Такой выбор, сделанный и Русской церковью несколько лет назад, представляется единственно возможным.

С началом коллективизации репрессии носят не столь жестокий характер, как в период военного коммунизма. Тем не менее они продолжаются, и первыми раскулаченными оказываются деревенские священники, отправляемые в ссылки и лагеря. Но в целом коммунистические власти начинают менять политику по отношению к Церкви. Это в значительной степени будет связано с изменением положения Армянской церкви в диаспоре.

Дело в том, что в 1930 году католикосат Киликии обосновывается в Антелиасе, на окраинах Бейрута. Возрождение этого независимого католикосата (который, между прочим, после почти полного исчезновения патриархата в Константинополе вернул себе авторитет времен доосманского завоевания) означает, что у Эчмиадзина вновь появился сильный конкурент.

В Антелиасе, кроме церковного административного центра и монашеской конгрегации, создаются семинария, богословская академия, церковная газета и издательство. Священники, прошедшие обучение в Антелиасе, порой оказываются более образованными и открытыми, чем духовенство самой Армении. Это обстоятельство в действительности пойдет на пользу Эчмиадзинскому престолу. Именно потому, что существует альтернатива в Киликии, государство уже не сможет чинить, как прежде, препятствия Церкви Эчмиадзина. Кроме того, политика возвращения на родину эмигрантов и попытка коммунистов контролировать армянскую диаспору приведут к тому, что государству придется считаться с Киликийским престолом, в юрисдикции которого находился самый важный и многонаселенный очаг диаспоры.

Одним словом, желая использовать престол в Антелиасе, государство волей-неволей будет вынуждено налаживать отношения с Эчмиадзином и, следовательно, пойти на некоторые уступки главному престолу Церкви.

Итак, в 1930 году, после смерти Геворга V, власти разрешают назначить местоблюстителем архиепископа Еревана Хорена Мурадбегяна. Он родился в 1873 году и лично пережил тяжелые события конца XIX и начала XX века. Как защитник армянского дела он был выслан царским режимом, затем играл важную роль в борьбе за независимость Закавказья перед его отделением от России. Став епископом в 1920 году, владыка Хорен организовал армянскую епархию в США, куда стекалось большое число беженцев. Позднее, с 1923 года, уже при жизни своего предшественника, архиепископ Хорен фактически заведовал делами Церкви и состоял в относительно мирных отношениях с властями. Поскольку ему не удалось добиться открытия семинарии в Эчмиадзине, закрытой в 1916 году, он содействовал основанию в Ереване университета.

В декабре 1932 года большевики дают согласие на созыв Церковного Национального Собора для выборов католикоса; они, однако, стараются манипулировать голосованием, чтобы исключить всех иностранных кандидатов, из которых мог бы быть выбран неугодный им человек; впрочем, самые видные иерархи Церкви — вне игры: католикос Киликии Саак Хапаян болен (он умрет 9 лет спустя), энергичный патриарх Иерусалимский Египте Дурян, который ранее был патриархом Константинопольским и стал настоящим духовным ориентиром для диаспоры, совсем недавно, 27 апреля 1930 года, умер. В числе делегатов (то есть избирателей) присутствует около 20 священнослужителей из Эчмиадзина и 53 мирянина; на Соборе находится всего семь тщательно отобранных представителей диаспоры, лояльных к коммунистическим властям и хорошо известных советским посольствам, а кандидат лишь один — архиепископ Еревана Хорен.

С одной стороны, преобладание мирян в избирательной Ассамблее было выгодно государству, которое в этом случае могло с большей легкостью провести в число избирателей доверенных лиц. С другой стороны, это соответствовало и традиции Армянской церкви, восстановленной с тех пор, как католикос Геворг V отменил Положение эпохи царизма, согласно которому представителей духовенства должно быть больше, чем мирян.

Собор отклонил предложение перевести престол католикоса в Иерусалим и избрал единственного кандидата, который и стал католикосом под именем Хорена I. Давно установив общий язык с государственными чиновниками, он, казалось, должен был и впредь сохранять хорошие отношения с властями. И действительно, благодаря его действиям, некоторые священники были освобождены из заключения, имущество Церкви возвращено, несколько храмов вновь открыто для богослужения.

Новый католикос также санкционирует такую церковную практику, как использование органной музыки во время литургии и наличие стульев в храме. В двух энцикликах, от 1934 и 1937 годов, он призывает армян всего мира праздновать 1500-летие перевода Библии на армянский язык и предлагает провести литургическую реформу, по общему соглашению между католикосатами и патриархатами. Он также предлагает, чтобы несколько представителей Киликийского католикосата участвовало в выборах Католикоса Всех Армян; это предложение принимается, а позднее, в 1941 году, такая практика становится взаимной.

Разумеется, прекращение самых жестоких преследований не означало их полной отмены. Они продолжаются, хотя и в более тонкой, завуалированной форме. Теперь государство не намерено идти в лобовую атаку на Церковь, но скорее старается разрушать ее изнутри. Монахи Эчмиадзина не могут выходить из монастыря в монашеских одеждах; процессии, пастырские визиты, публичные выступления католикоса или других иерархов Церкви запрещены. Партия хочет, чтобы Церковь умерла от удушья, и с этой целью она отстраняет от служения образованных священников и тех, кто не лоялен к режиму; она старается довести Церковь до состояния омертвевшей, нежизнеспособной структуры. В 1929 году закон о свободе совести уже объявил религиозную пропаганду преступлением. В это же время Лига безбожников активно борется с религией и издает журнал на армянском языке.

Положение католикоса Хорена I было весьма шатким. Прокоммунистически настроенные представители диаспоры называют его, человека очень энергичного, «католикосом-дашнаком». Другая же часть диаспоры, прежде всего партия Дашнакцутюн, обвиняет католикоса в сотрудничестве с советским режимом. В 1933 году в Париже проходит конгресс партии Дашнакцутюн, на котором объявляется, что все представители высшего духовенства, подчиненные Эчмиадзину, — это сторонники и агенты советских секретных служб. Вокруг Армянской церкви разгораются политические страсти.