В середине февраля 1988 года грандиозные манифестации проходят в Степанакерте, столице области. 20 февраля областной Совет народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области на внеочередном заседании одобряет волю народа и просит Верховные Советы Азербайджанской и Армянской ССР о присоединении области к Армении; несколько дней спустя католикос Вазген пишет письмо Горбачеву.

По советской Конституции союзная республика имеет право выйти из состава СССР после всенародного голосования или референдума, так же, как и область может выйти из состава одной республики, чтобы присоединиться к другой. И если первое из этих конституционных прав в действительности было всего лишь теоретическим — и на провозглашение независимости со стороны Литвы в 1990 году Москва ответит выстрелами из танков — то в отношении второго в советской практике существовали десятки случаев перехода территорий от администрации одной республики к другой.

Между тем в Ереване с 20 февраля начинаются ежедневные, по-прежнему очень мирные митинги в поддержку решения Совета народных депутатов Карабаха, за которыми следуют забастовки, ведущие к остановке многих заводов и предприятий. 25 февраля в демонстрации на улицах армянской столицы участвует около миллиона человек. Тогда Горбачев выступает с обращением к «трудящимся Армении и Азербайджана»; его выступление, однако, сопровождается вводом в Ереван танков Советской армии.

Поэтесса Сильва Капутикян и другие представители армянской интеллигенции просят Горбачева обеспечить соблюдение конституционного права жителей Карабаха. 26 февраля Горбачев накладывает вето сроком в один месяц на обсуждение карабахского вопроса.

Тем временем претензии Нагорного Карабаха на независимость вызывают у азербайджанцев жесткую реакцию. В этот момент в Карабахе проживало более 130 000 армян, а на остальной территории Азербайджана, в основном в Баку и Кировабаде, — еще около 300 000. С 27 по 29 февраля 1988 года в Сумгаите, азербайджанском городке, расположенном недалеко от Баку, где жила многочисленная армянская община, устраивается чудовищная резня, жертвами которой становятся сотни людей. Группы азербайджанцев нападают на армян на улицах, врываются в их дома, грабят, совершают насилие, поджигают. Официальные сводки говорят о тридцати погибших; многие, однако, считают, что в эти дни было убито несколько сотен армян, десятки невинных людей варварски искалечены, в большинстве случаев ударами топоров; многие получили самые различные ранения; было сожжено несколько церквей.

То же самое, по идентичному сценарию, происходит в ноябре в Кировабаде (а позднее, в январе 1990 года, повторится в Баку). Одновременно начинаются частые нападения азербайджанских банд на деревни Карабаха.

Многочисленные факты и обстоятельства ясно показывают, что погромы этих лет — не просто дело рук преступных группировок (такой будет официальная версия властей) или фанатов-экстремистов, не только результат безудержного психоза толпы. Побоища в Сумгаите, Кировабаде и Баку, несомненно, были организованы самими азербайджанскими властями. Прежде всего, инциденты, произошедшие между армянами и азербайджанцами во время манифестаций накануне сумгаитской бойни, на самом деле были провокацией: очевидцы рассказывали, что несколько азербайджанских демонстрантов было убито в сумятице агентами азербайджанской милиции, которые тут же исчезли с места событий.

Известно, что с начала месяца в Сумгаите (в отделениях милиции, на рабочих местах, в жилищно-эксплуатационных конторах и так далее) составлялись списки армянского населения с адресами и номерами телефонов. Озверевшие фанатики точно знали, в каких квартирах живут армяне; перед нападением в этих квартирах обычно переставали работать телефоны: их отключали для того, чтобы жертвы не могли никому позвонить с просьбой о помощи, вызвать милицию или скорую помощь. Позднее обнаружилось, что на некоторых заводах города с начала месяца выпускались топоры, ножи и другое металлическое оружие — эту информацию подтвердил горком Компартии Азербайджана. Незадолго до погромов в район автовокзала, где жило много армян, завезли несколько грузовиков режущих предметов, камней, железных прутов и обрезков металлической арматуры. В дни побоища дороги, ведущие в Сумгаит, были перекрыты.

Если факт участия азербайджанских властей в организации и осуществлении резни не вызывает сомнений, то отдельные обстоятельства наводят на мысль, что к планированию погромов были причастны и центральные, московские власти. Комментируя сумгаитские события и возлагая ответственность за них на «шайки хулиганов», Михаил Горбачев сказал, что армия «опоздала на три часа». В действительности советские войска вошли в город вечером 28 февраля, но получили приказ ни во что не вмешиваться и ни за кого не заступаться, в результате чего солдаты, хотя и были свидетелями неслыханных зверств, не двинулись с места. Так насилие продолжалось на протяжении всего следующего дня.

Несмотря на общее напряжение, вызванное тяжестью этих событий, в марте в Карабахе возобновляется борьба армян за отделение от Азербайджана. 17 марта в Степанакерте 75 000 человек проводят манифестацию на площади за присоединение к Армении; 20-го числа областной комитет Коммунистической партии открыто высказывается за переход области к Армении. 21 марта Андрей Сахаров посылает Горбачеву письмо, в котором поддерживает требование армян.

И все же 24 марта 1988 года, менее чем через месяц после резни в Сумгаите, Президиум Верховного Совета СССР, обещая провести серьезные социальные и экономические реформы в Нагорном Карабахе, отвергает требование о присоединении этой области к Армении.

Армянская интеллигенция снова поднимает свой голос в защиту Карабаха: в апреле поэтесса Сильва Капутикян пишет открытое письмо Горбачеву, в котором утверждает, что советская власть всегда использовала турецкую угрозу в качестве козыря для узаконивают своего присутствия в Армении. Но Москва еще дважды повторит свое нет: его скажет лично Горбачев во время XIX Всесоюзной партийной конференции, впервые после 1941 года собравшей в Москве 5000 делегатов (28 июня — 1 июля 1988), а затем 18 июля это подтвердит Президиум Верховного Совета.

Главным образом из-за этого армянская интеллигенция полностью теряет веру в перестройку и в «демократизацию», о которой столько шумели. Волнения в Армении возобновляются с новой силой; но недовольство политикой Москвы теперь уже исходит не только от интеллигенции и убежденных патриотов. 15 июня сам Верховный Совет Армении утверждает путем голосования принятие в свой состав Нагорного Карабаха, а 12 июля областной Совет Нагорного Карабаха в одностороннем порядке объявляет о своем выходе из состава Азербайджана и присоединении к Армянской республике; но шестью днями позже Президиум Верховного Совета СССР аннулирует это решение.

В Ереване начинается всеобщая забастовка, которая парализует страну со 2 по 15 июля; напряженность растет, и происходит несколько инцидентов; 5 июля армия стреляет по демонстрантам в аэропорту Звартноц. В Степанакерте всеобщая забастовка началась уже 23 мая и будет продолжаться до 25 августа. С сентября возобновляются массовые манифестации в Ереване.

Между тем учреждается «Комитет Карабах», состоящий из представителей интеллигенции. Они не настаивают на независимости и выходе из СССР, но требуют проведения серьезных реформ. Комитет находит также поддержку у либеральной интеллигенции в Москве и в других городах Советского Союза.

В Армении наблюдается постепенная демократизация режима; но Москва начинает осуществлять экономическую блокаду республики.

В 1988 году Русская церковь празднует тысячелетие крещения Руси. Горбачевское правительство, которое до этого времени не выработало определенной стратегической политики по отношению к религии, поспешно организует конференции, начинает возвращать Русской церкви храмы и прежде всего старается придать празднованию юбилея международную значимость, чтобы продемонстрировать мировому сообществу новую идеологическую линию партии.