Оранжево-желтоватый полукруг с размытыми очертаниями показывается из-за горизонта, сливается со спокойной умиротворенной гладью, и касается лучиками деревьев. Габриэля. Перед взором предстает силуэт, частично освещенный утренним солнцем. Другая же часть по-прежнему остается в тени — две стороны одного человека. Я боюсь шелохнуться, нарушить странный миг, когда свет и тьма сливаются воедино. На его загорелых плечах, лопатках, спине с витиеватыми черными узорами, происходит молчаливая война. Только Габриэль вправе решить, чью сторону принять. Я наблюдаю, затаив дыхание и приподнявшись немного на локти, когда тонкие золотистые лучи почти освещают крепкую фигуру. На лице расползается облегченная улыбка, но в какой-то миг она сникает, когда мгла за секунду пожирает свет, накрывает густым непроглядным туманом, не оставляя надежды. Становится зябко и холодно, будто это страшное предзнаменование. Может, я брежу и это всего лишь ночной кошмар? Я останавливаю поток непрерывных мыслей, успокаиваю прерывистое дыхание, задумываясь о том, что тьма и свет ходят рука об руку. Они живут в нас, только человек выбирает, в какую сторону сделать шаг. Идеальных не существует, ведь в каждом есть изъяны, слабости, страхи. Каждый грешен, несовершенен и может ошибаться.

Мы не выбираем, кого любить. Как бы сердце и разум не сопротивлялось, избежать нельзя того сильного всепоглощающего чувства. Сладостного и болезненного одновременно, животворящего и смертельного. Мы любим не за что-то, а вопреки, принимая человека с его прошлым, недостатками, шрамами и минусами, превращая это в достоинства и плюсы. Нельзя дать любви точное определение, ведь она для каждого разная. Для меня любовь — это Габриэль: сложный, загадочный, иногда далекий и до невозможности близкий, с его масками, болью и отчаяньем, который умеет сострадать, слушать и поддерживать. Обнимать так, словно забирает острую боль, целовать и касаться, будто пронизывает до неведомой глубины. Он самое лучшее и худшее, что случалось в моей жизни.

Я попадаю в мир музыки, закулисья, погружаясь с головой в рабочий процесс. После ночи неудавшегося киномарафона, моего очередного поражения перед Габриэлем и его чарами, на утро «горячий рокер» встал ни свет, ни заря, быстро чмокнул в нос, что-то прошептав по-ирландски, и благополучно укатил покорять женские фанатские сердца. Самое интересное, что делать ровным счетом ему ничего не приходилось: соблазнительно улыбаться, иногда проводить пальцами по песочно-блондинистым волосам, спадающим непослушными сексуальными прядями на лоб, вести себя нагло, как полный мудак. Что ж, эта роль давалась ему великолепно — Габриэль умел изобразить на лице любую наигранную эмоцию, надеть нужную маску и сказать те слова, коих ждал собеседник. Превосходный лжец.

Я увидела мир за экранами телевизоров, компьютеров, телефонов и камер. Мир, где приходилось следовать определенным правилам, приспосабливаться и всегда ждать очередной порции дерьма. Плотный график, бешеный ритм, иногда отсутствие сна, постоянная жизнь «под прицелом» снующих по пятам папарацци и ненормальных поклонниц с нездоровой «любовью».

Неделя пролетела, как один день: сумбурно, насыщенно и суматошно. Парни большую часть времени проводили на звукозаписывающей студии, иногда чуть ли не до утра, фан-встречах, радиоэфирах, интервью и выполняли еще немалый список из ряда обязанностей знаменитостей. На носу был выход долгожданного альбома, где группа звучала совершенно по-новому, поэтому пиар-команда занималась вовсю раскруткой и рекламой, чтобы «Потерянное поколение» было постоянно на слуху.

Я же выступала «тенью», снимая репортаж о закулисной жизни «Потерянного поколения». Изучала парней, давала привыкнуть к камере, хотя, они были так поглощены музыкой, что почти не замечали щелчков «лейки». Кроме одного. Габриэль при каждой удобной возможности, каким-то немыслимым образом, мог провести незаметно пальцами по спине, прошептать, какая я сексуальная, когда сосредоточена, невесомо поцеловать или даже ущипнуть за зад! Это очень отвлекало: мозги напоминали сахарную воздушную вату. Сердце галопом неслось, норовя выскочить из груди, а щеки горели так ярко, что никакой оттенок красного с ними не сравнится. Возвращалась в квартиру-студию я только под вечер уставшая, но довольная. Принимала душ, перекусывала и открывала снимки, чтобы увидеть отснятый материал. К своему стыду, на многих кадрах красовался Габриэль с неизменной маской на безбожно красивом лице. Она так присосалась к нему, что хотелось подойди и безжалостно сорвать, крикнув: «Хватит притворяться!». Везде фальшь, заученная дежурная улыбка подонка и подернутые поволокой мутно-зеленые глаза. Лишь на нескольких снимках, когда Габриэль держал в руках гитару или задумчиво смотрел в объектив, проглядывались живые эмоции. В уме вертелся вопрос «Где же молчаливый парень на берегу океана?». Видимо, Габриэлю нравилось играть роли и вводить всех в заблуждение, показывая только часть себя. Израненную сторону души он прятал так тщательно, что, казалось, парень, умеющий быть ласковым и нежным, лишь плод воображения.

Крутясь с «Потерянным поколением» я делала определенные выводы. Син — это бесспорный лидер и стержень группы. Чаще всего погруженный в размышления, сосредоточенный на гитаре или табулатурах, только теперь ярко-синие глаза искрились радостью. Когда впервые я увидела его на постере и затем в клубе, он показался холодным, отстраненным — «сам себе на уме». С тусклыми безжизненными топазами, где отчетливо проступала грусть и боль. Сейчас же на смену им пришли решительный огонь и блеск. Еще не сталкивалась с человеком, настолько преданным любимому делу.

У Райта выражение не менялось, оставалось бесстрастным и безучастным, иногда тонких губ касалась скупая улыбка, но очень редко — широкая и добродушная. Шем казался тем еще весельчаком с неподдельной шаловливой улыбочкой, заставляющей пульс девушек подскочить, словно внезапная тахикардия. До невозможности простой, открытый и вызывающий только положительные эмоции. Он единственный нормальный элемент среди странного квартета. Только Габриэль оставался все тем же чертовым восьмым чудом света. Я разглядывала его снимки придирчиво и долго, пытаясь пробраться через дебри не состыковок, и задавалась вопросом«Почему?». Почему близкие друзья видят только неунывающего, позитивного человека, если его мир не такой поверхностный. В комедии дель арте (площадный театр) Габриэль забрал бы все маски дзанни (комедийных слуг). Веселого, глуповатого, легкомысленного Арлекина, хитрого, пронырливого дамского угодника Бригелла, Шута, авантюриста Скарамуччо и сотни других. Габриэль потерял сам себя и забыл, где он настоящий. Поэтому я поняла только спустя время его фразу «Ты знаешь обо мне больше, чем другие». Габриэль был хорошим другом для ребят, но они для него — нет.

Как только я появилась рядом с «Потерянным поколением», обзавелась прозвищем «местный (красивый) папарацци». Людей, входивших в команду и работающих с группой, было много. Кто-то быстро потерял ко мне интерес, и я превратилась в один из элементов декора. Например, неприятный менеджер Мэтью Купер, который смерил меня высокомерным взглядом, пробормотав, чтобы я была как можно незаметнее. Наверное, мужчина думал, что у меня есть способности невидимки, или хотя бы один из даров Смерти мантия-невидимка. В отличие от надменного менеджера, Джес — помощник, которого хотел выдернуть за пивом среди ночи Габриэль — проявлял наоборот повышенный интерес. Он сразу же познакомился, расположив к себе. Чуть выше меня ростом, энергичный, дружелюбный с глазами цвета горького шоколада и оливковой кожей. Работа его заключалась в «принеси-подай» или «мальчик на побегушках». Все косяки, которые случались, вешали на Джеса. Я не раз за неделю становилась свидетелем, когда Купер вызверялся на поникшего парня, но права вмешаться не имела. В любой ситуации есть виноватый: Джес выступал козлом отпущения. Невольно вспоминала Нью-Йорк, работу в забегаловках и «Crosby», поэтому Джеса было искренне жаль. Отчасти я понимала, почему он терпит шквал негодования от начальства. Джес заботливо приносил обеды, о которых я забывала, если выпадала свободная минутка, интересовался моей работой, жизнью, рассказывал о себе, и как его угораздило стать счастливчиком такой «прелестной» работы.