Оззи

«Привет. Как дела? После Ирландии мы ни разу не созванивались… У тебя все хорошо? Перезвони, как будет время».

«Привет. Ты не отвечаешь… Наверное, очень занят. Перезвони, если захочешь поговорить».

«Привет, Габриэль. Я не доверяю СМИ, но… Они часто пишут, что ты… Это правда? Понимаю, что та жизнь полна соблазнов, ты рок-музыкант. Я надеюсь, что это ложь. Перезвони, ладно? Я переживаю».

«Привет, с днем рождения, милый. Немного странно поздравлять сына в голосовом сообщении, не зная, когда он услышит. И услышит ли… Надеюсь, у тебя все хорошо и ты высыпаешься. Ваша группа сейчас в туре, я знаю, как сложно постоянно находиться в дороге. Is breá liom tú, Gabriel» (с ирл. Я тебя люблю, Габриэль).

«Привет… Скоро Рождество и Новый год, как планируешь отмечать? Я хотела пригласить к себе, если возникнет такое желание. Приготовлю утку с овощами, мясной пирог…»

«Счастливого Рождества, Габриэль. Is breá liom tú».

«Я волнуюсь за тебя… СМИ пишут, что ты все чаще появляешься в публичных местах в нетрезвом виде или… под кайфом. Не знаю, кому верить, ты не отвечаешь. Если голосовые приходят, значит, номер доступен. Я…»

Откидываю небрежно телефон в сторону и провожу ладонью по лицу. О чем она вообще говорит? Какая нахрен утка с овощами и мясной пирог? Мы что обычная дружная семья? Голосовая почта забилась под завязку, поэтому пришлось чистить. Куча хлама и признаний в любви от фанаток, не достойных даже внимания, несколько голосовых от Арин, которые вызвали только скрежет в зубах.

Новый год я встретил в обществе непонятных людей, закидываясь алкоголем и вдыхая кокс с задницы неизвестной шлюхи. Заработал свой первый привод в полицию, когда разбил голову какому-то тупому ублюдку и провел сутки в вонючем обезьяннике. Я чуть не сорвал шестимесячный тур по Канаде и Европе, выслушал яростную речь Купера, который грозился засунуть меня в клинику в Швейцарии для реабилитации. Я не конченный наркоша, так что, пошел он в жопу со своей клиникой и реабилитацией, мудак.

Эвансу тоже не нравилось, когда я выходил на сцену под кайфом, поэтому у нас все чаще возникали разногласия. Каждодневные ссоры, промывка мозга действовали на нервы. Син был занят музыкой и Джи, Райт мутил с Эмили, менеджером Джинет, Шем тоже подцепил какую-то актрису на тусовке, и превратился во влюбленного осла, а я… Я заполнял огромную черную дыру, как мог. Кокс — всего лишь игрушка для поднятия тонуса и веселья.

Внутри просто паскудно… так хреново, что лень переворачиваться и вставать. После снотворного трещит башка и ноют мышцы. Я проспал почти сутки — если бы не таблетки, бодрствование продолжалось бы довольно долго. Теперь я думаю только о том, как быстрее прийти в себя и включить вареные мозги. Взгляд вяло находит тумбочку, которая так и манит, чтобы ее открыли, но веки снова тяжелеют. Кажется, за окном метель…

Я помню свой первый косяк. Отец как раз купил квартиру, и я благополучно свалил из того проклятого дома. Мы часто зависали у меня с друганами, распивая первую бутылку водяры, коньяка, понтовались перед взрослыми цыпочками, дуя шмаль, чтобы привлечь внимание. Тупые молокососы, которые возомнили себя крутой рок-группой, но девчонкам нравилось, они пищали от восторга. Прогуливали школу, зависали в гараже Шема, репетируя ночами напролет, оттягивались как могли на различных тусовках, купаясь в женском внимании. Тогда я был тупым и ловил кайф от всего, что происходило и окружало: музыка, травка, выступления, групи, алкоголь…

Первую дорожку я попробовал в Лос-Анджелесе. Никогда не забуду дикую эйфорию и чувство восторга — больше я не получал такого охрененного кайфа от «звездной пыли». Это бывает только первый и последний раз. Все рецепторы работают по максимуму, вознося выше небес, за пределы разума.

Даже сейчас таращусь, как псих, на ящик с мыслями «это всего лишь несколько миллиграмм, всего лишь, чтобы проснуться». Почти дотягиваюсь, но из-за стука в дверь грандиозные планы рушатся. Матерю «желанного» гостя, который какого-то хера приперся. Еле доплетаюсь кое-как и неохотно открываю. Это Джи, но беспокойство и раздражение не покидают, только усиливаясь.

— Я не вовремя? — спрашивает Браун, пристально сканируя мою запухшую рожу.

«Да, ты не вовремя», — хотелось бы ответить, но я лишь киваю подбородком, приглашая войти.

— Мы договаривались побеседовать о книге, как прилетим в Эдмонтон, помнишь? — чувствую дотошный взгляд на своей спине, передвигаясь медленно на кухню за водой, как гребаная улитка. Ни хрена не помню, и не настроен сейчас болтать о книге. Чья это тупая идея вообще? Какая нахрен биография? Мы что, Металлика? Или Квин? Дебилизм.

— Да, помню, — безэмоционально отвечаю, осушая стакан, и открываю холодильник в поисках чего-то съедобного. Удивленно смотрю на пустые полки… Точно, я же не был тут несколько месяцев. Но жрать не охота, совсем нет аппетита.

— Можно поговорить в другой раз, ты неважно выглядишь, — я разворачиваюсь, читая волнение в бирюзовых глазах, и пытаюсь быть дружелюбнее, хотя очень паршиво — даже притворяться нет сил.

— Да не, все нормально. О чем ты хотела поговорить? — добавляю в голос уверенности.

— Ну… я тут поняла, что мне нечего написать о тебе, потому что… э-м-м… мы не общались на тему детства, родителей… — Джи запинается, видя, мое мрачное выражение.

Я никогда не вымещал злость на Джинет, потому что дорожил ею, как сестрой, относясь по-особенному трепетно и нежно. Я любил Браун по-братски, но сейчас уже несколько раз мысленно обматерил и послал куда подальше.

— Мои родители — мрази, — ее глаза шокировано округляются, но я уже не контролирую бурлящий гнев. — Они не достойны упоминания — их нет в моей биографии.

— Но Син говорил, что… — робко начинает девушка, но я грубо перебиваю.

— Тогда поговори с Сином, если так не терпится узнать, — цежу сквозь зубы.

— Не понимаю, что с тобой, Оззи, — шепчет перепугано Джи, озадаченно оглядывая меня. — Ты все время срываешься на ребятах, отдаляешься от нас… Раньше ты себя так не вел, что происходит?

— Раньше? Может, ты видела того, кого хотела видеть, а теперь вдруг тебя стало что-то не устраивать? — пренебрежительно выплёвываю, прекрасно осознавая, что задеваю своими словами.

— Я… я лучше пойду, — выдыхает девушка и нерешительно подхватывает сумочку. — Завтра прилетает Ливия, проспись и не веди себя так дерьмово.

— Что еще я не должен делать, а?! Есть список?! — злобно хриплю, сверля в ее затылке дыру. Какого черта здесь забыла Осборн? Ярость бьет через край, при упоминании Ливии.

— Я не понимаю одну вещь, — Джинет надевает куртку и оборачивается, недоуменно взирая на мое озлобленное бледное лицо. — Если она тебе так важна, почему ты поступил, как сволочь?

— Важна? — из груди вырывается смешок, превращаясь в сиплый смех. — Стоп-стоп-стоп… Ты, наверное, что-то не поняла, малютка Джи, — я подхожу ближе, замечая четкий отпечаток страха на лице подруги. — Я трахался до Ливии. Когда был с ней, я трахал других, а скольких трахал после… тебе озвучить? Ты и сейчас считаешь, что Осборн уникальная?

— Я видела, как ты смотришь на Ливию — мне этого достаточно, — тихо произносит Браун, глядя с опаской в мои взбешенные красные глаза. — Даже на пляже в Малибу, ты сделал это намеренно.

— Блять, какая ты проницательная, — поднимаю голову и давлюсь злобным смехом. — Я сделал это, потому что хотел. Уникальность Осборн в том, что я у нее первый, а она у меня не единственная и не последняя. Вот такая дилемма и несправедливость. Я ее не люблю, как все считают.

— Ты это говоришь специально, — бормочет Джинет, качая недоверчиво головой.

— Я говорю, как есть! — выхожу из себя и ударяю со всей силы кулаком по стене, опаляя гневным взглядом подругу, которая испуганно отпрыгивает к двери. — Уходи, Джи.

Она поджимает обиженно губы, сочувствующе глядя напоследок. Отлично поговорили! Щелчок. Оседаю на пол, подгибая одну ногу, и кладу голову на колено. Часто дышу, ощущая, как неприятно липнет футболка к спине, и катится пот по вискам, сползая змейками на шею. Надо добраться до тумбочки… открыть ящик… открыть долбанный ящик… Проходит вечность, пока я неудачно с двадцатой попытки достаю пакетик и высыпаю на руку немного «снега», вдыхая в каждую ноздрю. Уже не так хреново… Уже все прекрасно. Прекрасно.