– Что вы делаете?!!

Что надо, то и делаю. Помогла бы лучше, чем орать и глаза пучить. Побежала, зараза, за лекарем. Нож тупой, как на зло. И заточить нечем.

– И что вы, любезная Лэйла, решили улучшить у себя на голове? – лекарь пытается быть серьёзным, но в глазах смешинки.

Глянула в зеркало … О Аллах всемогущий!!! И тут эта жизнерадостная рожа образовалась в окне! И лыбится, гад!!!

Давно не была в таком бешенстве. Метила между глаз, но нож расколол оконный косяк и упал на пол. Больница из кого хочешь сделает косорукого урода. А может не очень-то и хотелось попадать.

Ну, теперь точно всё. На таком пугале нормальный мужик …

– Давайте мы, Лэйлочка, аккуратно снимем, – у лекаря доброе лицо и тёплые руки.

Младшая лекарка прикатила столик на колёсиках и меня ткнули в него лицом, ещё и завесили простынёй. Ни фига не видно. Льют на голову то тёплое, то холодное и шипящее. Может хватит уже?! Наконец … ой … дёрнули и всё. И опя-ять возятся!

В конце концов всё поснимали и повязали на голову простой платок. Ну это то мы поменяем на что-то более подходящее. Девочки завтра придут – попрошу.

Младшая лекарка укатила столик, а лекарь поднял нож, хмыкнул и положил его на полку у стены. Ничего! Надо будет – на одной ноге доберусь.

– Можно я зайду?

Во! Припёрся. Не насмотрелся на пугало?!

– Уже зашел. Чего надо?

– Я знакомиться пришел. Меня вот Равазан зовут.

– А Меня – Лэйла. С чем нас и поздравляю. Всё?

– Нет. Я тебе небольшой подарок принёс. Лекарь наверно рассердится …

– Давай! – о аллах, а я то думаю что это так пахнет?! Р-р-ням! Жаль, что так мало. – Это ты хорошо придумал. Больше нет?

– Нет. Тебе и это нельзя.

– Я от их каш скоро сдохну. Нормально к каше отношусь. Некоторые даже нравятся. Но когда такая размазня и ничего другого… Свихнуться можно.

– Можно я ещё приду?

– А ты уже уходишь?

– Нет. Это я на всякий случай. Чтобы не забыть.

– Если ещё мяса принесёшь… поджаристого… тогда в любое время. И когда следующий раз придёшь, может у тебя денег на два куска хватит.

– Не уверен, но должен наскрести.

Такая хитрая морда. И глюзюки. У-у-у – бабское проклятье.

– Ты знаешь, я ведь всю войну без сознания провалялась и ничего толком не знаю. Мои девочки утром приходили и рассказывали, что к Айдару прибились какие-то горцы. Ты не из них случайно будешь?

– Из них.

– Говорят вы неплохие воины, а князь ваш, так и вообще псих. Прёт в самое пекло и хотя бы одна царапина.

– Ну, я бы так не сказал, – явно обескураженно буркнул Равазан и почесал недавно зажившую рану на запястье.

– Тебе тоже пришлось помахаться?

– Если бы не Айдар с его людьми – это продолжалось бы недолго.

– Айдар – великий воин. С ним рядом разве что Святослава поставить можно. Правда девочки говорили, что князь горцев в бою ничуть не хуже. Но в это верится с трудом. Я как-то видела, как Айдар со Святославом пробивали вражеский строй во главе боевого клина. Так люди воевать не могут. Как нож в масло.

– Ты такая красивая, когда вот так говоришь.

– Как так?

– Ну. Не только губами, но и глазами, и бровями. И рукой размахиваешь.

– И что тут такого уж красивого?

– Всё …

Вызывающе грохнув дверью в палату вползла старая карга, изображающая из себя младшую лекарку. Бурча под нос что-то про посетителей, которые «могли бы и днём зайти» и «скоро ночь на дворе, а им дома делать нечего», она принялась мыть пол в направлении ног Равазана.

Обескураженный гость покраснел, стал извиняться передо мной и старой ведьмой, а потом бесславно ретировался за дверь, пообещав зайти завтра.

Никогда в жизни у меня не возникало желания убить кого-то из своих. Ну, очень сильное. Если бы не возраст и почтенное звание «лекарки» …

Северные Ворота Стольного Града, а потом где-то.

Лия, Степанида, её дочь и внучка.

Повествование от лица Лии.

Утро, спросонья, дышало зябким ознобом. Сквозь серые тени потихоньку проступали бледные цвета, возвращая всему вокруг, его реальный вид. У северных ворот, кроме Степаниды, меня ожидали две худенькие женщины, одна совсем ещё недавний подросток.

– Не удивляйся. Это дочь моя и внучка. Без этих дурищ риска слишком много. А так, в самом крайнем случае, только помучаешься по чем зря.

Не очень поняла кто это такие. Да и какая разница. Бабуле виднее, что делать.

Женщина, которую Степанида назвала дочерью, велела мне забираться внутрь, а сама села на место кучера. Повозка вздрогнула, словно огромные ладони сжали её со всех сторон и мир вокруг размазался в бешеном движении куда-то назад.

Продолжалось это не долго, а потом всё вокруг остановилось и оказалось, что мы на плоской вершине холма, посреди которой в небо поднимается пламя огромного костра.

– Иди за мной, – Степанида вышла из повозки и поманила меня за собой, – Сначала самое простое. Тебе надо пройти это насквозь. Только не спеши. Времени у нас достаточно. Степан с соседом вчера отпраздновали починку сарая. Раньше обеда не проснётся.

От торжественности события не осталось и следа. Захотелось расхохотаться в голос. Что и сделала.

– Умница. Так и надо. Иди. – подтолкнула меня Степанида в спину.

Когда я шагнула в огонь, одежда вспыхнула и осыпалась пеплом. А тело начало жечь так, что казалось и со мной через мгновение случится тоже самое. Боль очистила сознание и лишила способности к арифметическим упражнениям, но внутри возникло и стало нарастать ощущение того, что всё правильно. Я там, где мне надлежит быть и делаю то, что должно.

А потом чудовищный холод сковал всё снаружи и внутри, словно я брела не через пламя, а нырнула по дурости в весеннюю реку. Потянула огонь на себя, словно закутавшись в одеяло. Стало чуть теплее, но пламя погасло.

– Я что-то испортила?

– Всего-то забрала силу у капища. Надо будет – найдём другое. На вот – выпей.

Я осушила чашку с чем-то солоновато-горьким и стало ещё немного теплее, а мир погрузился во тьму и ватное безмолвие. Только на краю сознания почудился крик Степаниды: «Шевелитесь заразы! Сейчас пожжет тут всё».

Где-то в России. Дом Степана и Степаниды.

Лия (древняя), Степанида (мать Свейлы, бабушка Саввы, древняя), Степан (муж Степаниды, древний).

Повествование от лица Лии.

Проснулась посреди широкой кровати под толстым пушистым одеялом. На стене тикали старинные ходики. Через маленькие окна на пол падали лучи света, позолоченные сверкающими искрами пыли.

Удивительное спокойствие наполняло всё внутри и снаружи. Из-за стены доносился негромкий разговор. Поскольку слов было не разобрать потянулась к собеседникам и слышимость стала куда лучше.

– Уже проснулась.

– Вот и ладушки. Малой кровью обошлось.

– У вас, баб, всё не как у людей…

– Тихо! Она всё слышит.

В спальню вошла Степанида с сорочкой, сарафаном и шлёпанцами в руках.

– Проснулась, красавица? Вот оденься и пойдём завтракать. Только умойся сначала.

– Мы так быстро управились?

– Если три дня – это быстро, то конечно. Вставай давай. У нас тут ваших городских приспособ нету. Так что я солью тебе на руки.

Почти треть просторной кухни занимала чудовищных размеров печь, постепенно переходящая в стояк с лежанкой, красовавшиеся изразцами в спальне.

– В нужник из сеней попадёшь. Одна нога здесь – другая там. Всё уже стынет.

Сгоняв по надобности и умывшись над большим помойным ведром, я села за стол на широченную лаву, заменявшую хозяевам стулья. Напротив меня, не спеша, ел что-то из большой миски сухощавый, удивительно похожий на Савву старик.

Когда у меня перед носом появилась шкварчащая сковорода, крынка молока и тарелка со сметаной, после чего Степанида раскрыла полотенце, в котором томилась стопка блинов, я практически со звериным рыком набросилась на еду.