Потом молодая чета вышла к толпе, собравшейся у дворца Айдара. Князь объявил о своём наследнике, а пожилая женщина в странной одежде, – про то, что они муж и жена. Ещё не отошедшие от свадебного пира кочевники с энтузиазмом занялись организацией нового праздника.

Пришлось второй раз изображать статуи.

Поздним вечером, оказавшись в шатре, который служил их первым жилищем, Иван с Дамирой совсем уже собрались лечь спать, поскольку ни на что другое просто не было сил. Но тут объявился Расим с приказом Айдара перебираться в княжеские хоромы.

Многоэтажное сооружение практически пустовало. Кроме Расима там обретались два угрюмых охранника из княжеской гвардии.

Ивану стало зябко в этой пустоте. Дамира тоже настороженно оглядывалась по сторонам. Только сейчас обоим дошло, что весёлой праздничной суете, играм разума и ратным забавам пришел конец. Новая жизнь начиналась прямо сейчас со всей своей безжалостной неотвратимостью.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля. Кто-то.

– Сказка и сказка. Ну, волшебная. И что?

– Они живые. Мне с ними интересно.

– Вся их жизнь состоит из твоих слов и мыслей. Если бы они сами …

– Думали и совершали поступки?

– А как иначе может произойти что-то неожиданное.

– Я попробую.

– И сколько можно про степь?

– Сколько нужно. Не мешай.

– Похоже, благодарности от тебя не дождёшься. Вот и помогай после этого.

– В формулировках ты сама точность.

Стольный Град. Терем Святослава.

Царевич Святослав, Нюша (любимая женщина Святослава), Сёма (домовой в тереме Святослава).

Повествование от лица Святослава.

Отодвинул план лечебницы на угол стола и раскрыл толстенную книгу расходов. Голова пухнет от цифр и непривычных вводных, в реализации которых опыт военачальника оказался слабым подспорьем.

Три дня назад обнаружил, что Демьян Головин – купец первой гильдии, на треть завысил стоимость камня для фундамента будущего бастиона и на половину – леса для крытого рынка у восточных ворот.

Сначала, ПО-ХОРОШЕМУ, поинтересовался у гада, что за цены такие причудливые? Гад начал отнекиваться, юлить и прикидываться нищей сироткой. По старой привычке не сдержался и дал в морду. Огрёб и от Совы, и от царя-батюки, к которому этот урод обратился с жалестной челобитной.

Конечно, проходимец уже сидит в темнице и подробно описывает людям Лавра «когда, где и сколько». Но какую гору бумаг пришлось перевернуть, чтобы доказать очевидное.

Хорошо было в войске. Приказал и сделали. Не сделали – нужники чистят или бегут пятый километр в полном снаряжении. А тут ничего этого нельзя. К каждому ищи подход.

Часа три проговорили с батей про сложности да причуды людских характеров и о многом другом. Как всё-таки погано быть самодержцем, если хочешь, чтобы страна процветала и народ был счастлив. Так и подмывает приказать, так и тянет казнить и миловать. Только нельзя. Где они те страны, где самодержцы кичились своей властью и величием, наплевав на всех остальных? Нет их. А наша держава веками стоит. Гнётся, да не ломается. Как ты к людям, так и они к тебе. Простая истина, да не просто с нею жить власть имея. Ну, и Крёстная …

Очень захотелось бросить всё и отправиться в свои покои, где Нюша наверняка ждёт меня на поздний ужин.

Что за баба?! Всегда всем довольна и ни на что не жалуется. Шлёпнешь по заднице – хохочет, пошлёшь подальше – идёт. И не воет, а просто так идёт. И возвращается по первому зову. Без надутых губ и истерик. Только глазищи таращит да лыбится во весь рот. И никогда ничего не клянчит. Ещё попробуй что-то всучить.

Сначала думал, что дура. Но она такой порядок в бумагах навела, что Сова удивился.

Тогда решил, что хитрая змеюка, которая норовит в душу залезть. Так и сказал. Думал юлить начнёт или оправдываться. А она села на лаву, глазищами похлопала, а потом и призналась, что так оно и есть. Змеюка. Мечтает. Потом встала, чмокнула в щеку и ушла.

Три дня искали. Обнаружили в дальнем монастыре, где эта дурища собралась постричься в монахини.

Вовремя успел. Сграбастал в охапку и привёз домой. Всю дорогу молча таращилась на меня, будто увидела впервые, а на следующий день после возвращения, словно и не было ничего, – весёлая, шустрая и ласковая.

Рядом с ней было легко и просто. Словно с самим собой.

А самое странное – пропал интерес к другим бабам. И вовсе даже не потому, что после иной ночи ноги были, как ватные, и слегка кружилась голова. Как-то неправильно было идти к кому-то другому. Даже скучно. Ну, что там могло быть такого, чего много раз не видел и не пережил за свою беспутную жизнь?

А про Нюшу никогда не скажешь, какой она предстанет перед тобой завтра. То на голове у Мордастика не пойми что. То вся в черном. Одни глазищи наружу. А то и вовсе целый день почти голая шляется, ну никак не удержатся от взрослых шалостей в самом неподходящем месте.

Обнаружив, что сижу и глупо улыбаюсь, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и придвинул к себе книгу доходов. Ну и нудное же занятие. А куда денешься?

Лёгкий шорох в углу комнаты отвлёк от бумажной каторги.

– Здорова, Хозяин! – басовито пискнул домовой Сёма.

За годы Сёминой службы, так и не понял, как тому удаётся издавать такие странные звуки.

– И тебе здравствовать, мил человек.

Ну, и что, что домовые не люди. Во-первых, если не присматриваться, то очень даже похожи, только ростом невелики. А, во-вторых, они обожают подобное обращение. Если добавить сюда склочный характер и непредсказуемое поведение мелких, то лучше уж переусердствовать с почтением к домовому, чем обидеть невниманием чрезвычайно полезного домочадца.

– Есть? Пить? Чего хочешь?

– Твоя баба уже закормила. Сейчас пузо треснет. Дело у меня.

– Садись. Излагай.

– Моя баба на сносях. Говорит, что всё нормально, но мне неспокойно. Вдруг что не так.

– Поговорю с Саввой. У них в Институте наверняка кто-то в этом разбирается. Завтра скажу, что можно сделать.

– Нам же туда хода нет? Проклятое место. Все пути перекорёжены, а некоторые вообще завязаны узлом.

– Наука! Она и не такое может. Я сам стараюсь лишний раз в Институте не появляться. Нервы берегу.

– А как же?..

– Ко мне кто-нибудь придёт.

– Хорошо. Тогда я пошел.

– Всего хорошего.

Во время своих визитов Сёма редко приносил ценные сведения. По большей части то, что было уже известно из других источников. В основном передавал сплетни про дворцовые интриги да мелкие пакости тутошней дворни. Крупных пакостников уже давно сплавил. Кого в темницу, кого на все четыре стороны. Но уж если приносил…

– Айдар передал княжение Ивану и женил его на Дамире. Сегодня Ваню могут убить. Не наверняка, но есть шанс. Ильчик, сука, что-то темнит. У Дамиры, скорее всего, будет ребёнок. Но кто, мальчик или девочка, пока точно сказать нельзя. А вот что точно, так это то, что у тебя будет сын.

Сёма гнусно ухмыльнулся и исчез.

Как обухом по голове! Не понятно сколько просидел, тупо уставившись на то место, где недавно стоял Сёма, а потом кинулся в свои покои.

Нюша, укутанная в мой любимый халат, посапывала, свернувшись калачиком на моём любимом кресле. В дверях зевал и мужественно удерживал глаза открытыми дежурный повар Вадим. На столе сиротливо стыл ужин.

Махнув Вадиму, чтобы уходил, уселся рядом с креслом и … было не очень понятно, что делать дальше.

Иметь женщин мне с братьями не возбранялось. Сколько осилишь, столько и имей. До свадьбы можно особо и не скрываясь. Если, конечно, без скандалов и по обоюдному согласию. После уже тайно. И то, обычно, в тех случаях, когда семейная жизнь не сложилась. А вот дети до свадьбы под категорическим запретом. Да таким категорическим, что головы сносят не только виновнице происшествия, но и виновнику. И хорошо, если в фигуральном смысле. То есть дальняя застава, учеба, до седых волос, за границей или мужской монастырь самого жесткого устава. И правильно. Незаконные дети царской семьи – это, в лучшем случае, нежелательные наследники, а в худшем – кровавая смута.