Неделю меня не было в Стольном Граде потому что решил обкатать во время зимних манёвров гвардии и стрелецких полков новую концепцию ведения боевых действий.

В результате никто ничего не понял, включая меня самого. Домой вернулся с ощущением крайне слабой теоретической и организационной подготовки командного состава, в которой винить мог только самого себя. Придётся выступить на совете тысячников с концепцией щадящих боевых действий. И комиссию организовать. Пусть сформулирует мои идеи в виде учебных программ и плана их технического обеспечения.

Как только Россию не завоевали до сих пор с таким тупым главнокомандующим, как я?

И постоянный штаб нужен, со штатом и задачами планирования. Иначе всё так и будет держаться на индивидуальном мастерстве воина.

Дома Михаил качественно отхлестал меня в бане, накормил до отрыжки и предложил на выбор соснуть часок другой, или ознакомиться с содержимым тоненькой папки, которую прислал мне Лавр.

Спать сразу расхотелось.

Задача, которую поручали мне, была сформулирована до изумления лаконично: требуется инсценировать кровавое сражение гвардии со стрельцами в городских условиях. Стрельцы побеждают.

Михаил, передавая мне папку, смотрел на меня с каким-то недоверием.

– Ты бы ещё поржал над убогим?

– Когда кому-то поручают практически не реализуемую задачу, смеяться не хочется.

– Устроить спектакль – не проблема. На манёврах и до крови доходит. Когда очень уж войдут в раж. Но это совсем другое. Требуется кровавая резня с горой трупов. И чтобы выглядело правдоподобно. Это же не на сцене, а прямо под носом у «зрителей». И самих «зрителей» не может не зацепить.

– На первый взгляд не реализуемо. Но бывает и второй, и третий. Подумай. Поговори с людьми. Может что-то и получится.

– Тут не написаны масштабы. Сколько человек должно сражаться? И место.

– На сколько я знаю, место и масштабы на твоё усмотрение. Лишь бы было правдоподобно и все после этого знали, что восставшие стрельцы разгромили царскую гвардию.

– Ладно. Пойду посплю. Может на свежую голову что и придумается.

Стольный Град. Дом Провидицы. Ночь.

Провидица она же Аглая Дормидонтовна Пискун (научный секретарь Института), Максим Еремеевич Пискун (муж провидицы, древний, сотрудник приказа тёмных дел России, охранник боярина Кандидова).

Повествование от лица Провидицы. Прежде всего её пророческие ночные кошмары.

………………………………………………………………………………………………………………………………………

– … Куда прибивать?

– Повыше… Нет. Чуток пониже. Вот так и молоти. Чтоб я внучек без тебя делала? У Степана не допросишься. Любому готов помогать, только бы не себе самому. Ещё дверь в сарай просела и по порогу шкрябает. Поправишь?

– Делов то.

– Рукастый ты у меня, Савушка. Весь в деда. Только не такой баран упертый.

– Не перехваливай, бабуля. Вот тут подтешем или поднять чуток.

– Поставь на землю! Такую махину без Силы на весу держать!

– Да не такая уж она и тяжелая. Так, что?

– Подтеши чуток и вешай. Во. Совсем другое дело.

– Красивая у тебя, бабуля, корова. Модастая и такая пёстрая. Аж в глазах рябит.

– А молоко какое вкусное. И какое жирное. Сливки снимешь – пол крынки, как и не было.

– Ты не поверишь. Грета умеет корову доить.

– Брешешь?!

– Я сам сначала удивился и не поверил. Только ты же знаешь Грету. Она не любит философствовать по конкретным вопросам. «Поехали», – говорит. Ну, сели на лошадей и на царскую ферму. Там Грета попросила подойник, села к корове и за пять минут надоила, не то чтобы пол ведра, но треть – точно.

– Она же вроде из благородных. Откуда такая придурь?

– Эта, как ты говоришь «придурь», в Неметчину пришла из Франции. Мода такая на юных (и не совсем юных) «пастушек-молочниц». Ритуал состоит в том, что моют и украшают цветами корову, выводят на лужайку у замка и привязывают к земле за все четыре конечности.

– Господи! Страсти то какие!

– Ну, это чтобы корова не испортила мероприятие, лягнув «пастушку» или чтобы ведро с молоком не вывернула. Потом вся из себя в передничке и кружавчиках «пастушка» садится на расписной стульчик и пускает пару струек молока в уже полное ведро. Далее прекрасная «молочница» угощает этим продуктом восторженно вопящих гостей, расположившихся за неподалёку накрытым столом со всякими вкусностями, которые принято употреблять в пищу вместе с молоком.

Увы, немецкие женщины оказались просто не способны проникнуться этими французскими «как бы молочница» или «вроде бы подоить».

Если стоит задача надоить молока и напоить им гостей, значит следует надоить и напоить. Словом, Грета, по мнению дворни, довольно сносно доит корову, но не любит подобное занятие. И вообще эта мода в Неметчине не особенно прижилась. Графини с баронессами просто не понимали зачем им себя утруждать, если имеются слуги с соответствующей квалификацией, а благородные господа справедливо полагали, что ничего достойного восхищения в этом занятии нет.

– Чего только на свете не бывает. Я тебе как-нибудь расскажу, как слоних доят. Обхохочешься. Поставь кадушку на место … Воду вылей! Левее пододвинь. Так и оставь. Сейчас принесу слить на руки и пойдём обедать.

– Ну как каша?

– М-м-м.

– Поджарки побольше клади – вкуснее будет. И как ты не боишься Грету одну отпускать?

– Почему же? Боюсь. Только силком не удержишь, а в моей персональной защите она не нуждается. Первый раз я к ней в экспедицию напросился. До чего же нудное занятие. То сверху смотришь, то по зарослям да осыпям ползаешь, а потом опять летишь и снова ползёшь.

– Я бы покусала там всех.

– Я тоже. Только ведь воображал себя защитником жены, пока однажды, только наклонился к костру, как за спиной «ба-бах». Обернулся, а Грета, очень тщательно, вытирает об одежду одного из двух зарубленных бандитов свой клинок. И в кустах кто-то хрипит. Так что стало понятно, что не понятно кто кого охраняет.

– Это ваши дела, семейные. Сами решайте. Ты ешь давай, а то всё остынет. Вон худющий какой.

– Весь в деда.

– Это точно.

– Послушай, бабуль, а что такого в нас особенного?

– Мы со Степаном Древние, внучок. И мама твоя. И ты. А братья твои – нет.

– Я что, не человек?

– Это как посмотреть. Захочешь – можешь быть человеком. А не захочешь, будешь кем захочешь. Воля твоя. Сколько силы хватит.

– И драконом?

– Вот уже хитрость великая.

– Значит Маф может стать человеком?

– Нет. Он просто тварь неземная. Похож, да и только. Вот у деда твоего драконы куда краше выходят и смертоноснее. Восторг! Даже не передать словами. На шабаш я на нем летаю. Что я знахарка деревенская, чтобы ступу пятками толочь и по краешку крошки собирать. Мероприятие то семейное. Правда мало нас осталось.

И тебе пора ведьму себе найти.

– У меня есть. Даже две.

– Лие сейчас не до тебя будет. Родила и скоро сгинет у Марии лет на десять, а то и все пятьдесят. А в Грете ничего нашего нет. Точнее оно есть в каждом, но так глубоко запрятано, что клещами не вытащишь. Вон мама твоя который десяток лет из Святогора тащит. Как рыба об лёд бьётся, а толку чуть. Едва свечку зажигать научился. На что такой силы хватит? Не удержать ей его возле себя, только зря мучается.

– А я не чую, что могу быть драконом.

– Дурачок. Этому сотни лет учиться надо. Да и инициировал тебя дед на скорую руку. Тут ещё работать и работать. Ешь давай, а то остыло уже всё.

……………………………………………………………………………………………………………………………………….

Лёгкая испарина тёплого летнего дня никак не хотела растворяться в ночной тишине.

Максим погладил по голове и поцеловал в щеку. Когда задул свечу, мир поплыл и закружился, словно стая птиц в тумане. Хотелось заплакать, но подступающий страх сушил слёзы.