НО! На пути к реализации этих наших интересов встаёт нечто, именуемое средствами управления обществом.

Если бы общество было устроено идеально и средства управления имели своей единственной целью заботу о благополучии каждого его члена, то, во-первых, мы бы просто не замечали этих механизмов, а, во-вторых, соблюдая правила общественного общежития, никогда не задумывались о существовании общества как такового.

Увы! Общество устроено не идеально и система управления, в первую очередь, заботится о своих собственных интересах, а, на случай несогласия рядовых членов общества со сложившимся положением вещей, содержит аппарат насилия, с которым и сталкивается каждый член общества на пути реализации своих потребностей.

Поскольку аппарат насилия (властная вертикаль) пронизывает общество сверху до низу, в глазах обывателя, он начинает подменять собой общество в целом, выступая как антипод личности. В результате возникает ложное представление о форме, содержании и противоречиях личного и общественного.

Между личным и общественным тоже существуют противоречия, но они ничтожны, по сравнению с противоречиями между интересами личности и властной общественной вертикали.

Всё было бы не так страшно, если бы общественная властная вертикаль и личность находились в состоянии противоречия интересов. Рано или поздно давление рядовых членов общества привело бы к эволюции властной вертикали в сторону её оптимизации, позволяющей обществу эволюционировать вплоть до некого гармоничного механизма общественного взаимодействия.

Увы. Властная вертикаль отнюдь не заинтересована в этом противостоянии. Как постоянно изменяющиеся раковые клетки ускользают из-под воздействия иммунной системы организма, так и властная вертикаль, постоянно видоизменяясь, выскальзывает из-под эффективного общественного давления, всякий раз подбрасывая нам некую обманку в виде плохого правителя, ложного божества, неправильного учения либо общественного строя.

Сюда же относится подмена понятия «общество» понятием «государство». Если общество – это все мы, то государство – это та часть общества, которая нами управляет.

Это приводит к тому, что все неэффективно борющиеся с государством силы объявляются антиобщественными, а эффективные – занимают место своих предшественников в аппарате насилия и всё остаётся, как и было, только под другой вывеской.

Как развернуть общественное внимание к реальному положению вещей? На этот вопрос невозможно ответить коротко и однозначно, поэтому мы обсудим его отдельно.

Бранденбург. Княжеский дворец. Кабинет курфюрста Фридриха Третьего.

– … Терпеть не могу этого надутого Густава, но, если мы не договоримся, останемся у разбитого корыта.

Высокий, начинающий полнеть мужчина, волею судьбы и подходящего происхождения курфюрст Бранденбурга, мрачнее тучи восседал за безразмерным письменным столом, заваленным по краям чертежами, книгами и документами.

Напротив, в позе не лишенной чувства собственного достоинства и благородства, за трибуной для докладов стоял личный секретарь и, по совместительству, неофициальный мастер тёмных дел княжества, Ганс Шайни.

– У него отец и брат царевны Греты, ваше сиятельство. – вздохнул докладчик, откладывая в сторону тонкую папку тёмно-синего цвета. Это делает позиции курфюрста Баварии в области сотрудничества с Россией гораздо более сильными.

– А наши войска стоят у крепостных стен его союзника, – возразил хозяин кабинета, постукивая пальцами правой руки по столу. – Всё равно никто ничего не сможет предпринять, пока не договоримся о мире, – добавил он без особой уверенности в голосе.

– Совершенно верно, ваше сиятельство. Я уже отправил барона Клауса Штольца прощупать почву при их дворе. Не исключаю, что удастся договориться о переговорах.

– Что-то ещё по данному вопросу?

– Новости ожидаются не ранее следующей недели.

– Что там за история с Габи? – презрительно сморщил нос курфюрст.

Секретарь не спеша раскрыл розовую папку и приступил к докладу.

– Ваша дочь, ваше сиятельство, увлеклась посланником польской короны Юзефом Дамирским.

– И что в этом такого? – с немалой долей презрения и сарказма поинтересовался самодержец Бранденбурга, откинувшись на спинку кресла, – Эта дура постоянно кем-то увлечена. Но слава богу её увлечения недолговечны, как апрельский снег.

– На этот раз всё затянулось почти на месяц.

– Шутишь! Ну, и? – удивлённо поднял брови курфюрст.

– Ваша дочь и этот, не совсем молодой человек, планируют сбежать в Россию.

– Зачем?

– Точно не известно. То ли им показалось, что в этом есть какая-то романтика. То ли это побег от свадебных обязательств Юзефа. Он обручен с баронессой Евгенией Микульской. Скорее последнее.

– Не препятствуйте. Только проследите, чтобы у них там случились небольшие финансовые затруднения. Я не знаю свою дочь, если она не вернётся домой при первых намёках на нищету, – ухмыльнулся курфюрст.

– Будет исполнено, ваше сиятельство. Может стоит подумать о браке с достойным претендентом?

– Ты, Густав, сам то хоть веришь в то, о чем говоришь?

– Нет. Но почему не попробовать? Родит. Проснётся материнский инстинкт…

– Не проснётся, – скривился, словно отведал лимона, хозяин кабинета. – Такая же кукушка, как её мать. Впрочем, кто их женщин поймёт? Готовь предложения. Кстати, как там в России? Когда уже полыхнёт?

– Боюсь, ваше сиятельство, что никогда, – тяжело вздохнул докладчик, раскрывая толстую красную паку.

– Но ты же докладывал, что ещё чуть-чуть подтолкнём и Святогору надолго станет не до нас.

– Всё к этому и шло. Но в последнее время мы отслеживаем тенденцию к некоторой стабилизации обстановки. Но пока не понятно за счет чего это происходит.

– Больше всего я боюсь этих российских «непонятностей».

– Я тоже, ваше сиятельство. Поэтому выделил из резервного фонда средства на поощрение агентов и расширение сети.

– Разумное решение. Передайте от меня казначею моё желание участвовать в этом процессе. Такой же суммой.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

– Выяснили почему царевичу Святославу в жены выбрали именно княжну Вишневицкую?

– Пока только то, что знакомство царевича с будущей невестой состоялось при довольно пикантных обстоятельствах и всё выглядит, как поступок чести со стороны Святослава. Но это не тот уровень, чтобы такие глупости стали причиной брака. Тем более, что католики её почитают, как святую.

– Странное повеление для святой.

– Я тоже так считаю. Продолжаем разбираться.

– Ладно. Подробный разбор ситуации за рубежом у нас завтра. Пусть твой секретарь всем говорит, что я инспектирую артиллерийский полигон и, при этом, намекает, что уединился с Люси в загородной резиденции. Эти недоумки взорвали второй котёл подряд. Придётся ехать на завод разбираться.

– Вы бы поосторожнее, ваше сиятельство, – на мгновение вышел из роли сухого педанта мастер тёмных дел.

– Ты Клауса береги. О себе я уж как-нибудь сам позабочусь, – пробурчал курфюрст, сгребая во вместительный саквояж бумаги и чертежи, разложенные на столе.

– Если вы опять окажетесь в зоне поражения, Шальке сдохнет. Я ему это лично обещал. Так что не удивляйтесь, если вас, во время испытаний, силой уволокут в укрытие. А сын ваш весь в отца.

– Очень на это надеюсь, – произнёс Фридрих Третий, с подозрением уставившись на самого близкого человека, которому доверял с детства. Публичная субординация между ними была частью игры на публику, на которой в своё время настоял Ганс, что, впрочем, не мешало приятелям пропустить по кружке пива где-нибудь в дальней гостиной дворца. А в молодости, так и вовсе, переодевшись гусарами, пускались во все тяжкие в злачных местах Бранденбурга или Берлина.

– Он придумал довольно рискованный ритуал посвящения в тайное общество «Стражи отечества».

– Я надеюсь ты уже покончил с этой его придурью?