– Ты иудейка, а берёшься судить о делах страны православной. Уверена, что получится?

– Я – аналитик. Впрочем, Князь не даст мне соврать, но среди молодёжи осталось мало христиан или иудеев. Мы верим в единого бога. А особенности национального ритуала, это уж как получится. Я хожу в синагогу потому, что так веками поступали мои предки. Но для меня это не так важно, как осознание того, что есть высшая сила, к которой надо тянуться, требованиям которой надо пытаться соответствовать.

– Ритуал облегчает путь к богу.

– Для колеблющихся. А если я уже на этом пути?

– Мне кажется мы отклоняемся от цели нашей встречи, – произнёс Святогор примиряющим тоном. – Я попытаюсь изложить суть проблемы. Но имейте ввиду Лия, что всё сказанное здесь – государственная тайна. К сожалению, это тайна для населения нашей страны, но не для тех, кто в ней имеет какую-то власть. Ещё хуже, что это не секрет для служб тёмных дел зарубежных государств. В этом не было бы большой беды, поскольку мы и не собирались в одиночку менять правила игры в мире, но инерция нынешних отношений наложилась на кризис концепции сдерживания научно-промышленного развития нашей цивилизации. Мы не справились с поставленными задачами и попытались внести коррективы. Но не успеваем. Страну рвёт изнутри. Расскажи, Лавр.

– Сначала это воспринималось, как естественное конкурентное воздействие Системы – альтернативного проекта общественного развития.

Действительно, они всеми силами создавали внутри России среду влияния, с целью разрушения наших государственных и общественных институтов управления. Мода, альтернативное искусство, преступные религиозный фанатизм и атеизм, воспитание из нашей молодёжи искателей лёгкого пути в жизни.

Ну, и мой приказ занимался примерно тем же, только на контролируемой ими территории.

Но, к сожалению, это оказалось ширмой, за которой мы не рассмотрели реальные проблемы.

Образованному человеку с высоким интеллектом, а таких большинство, просто некуда себя деть. Высшая Школа, Институт и довольно примитивное предпринимательство, лишь отчасти решали эти проблемы. А от скуки, как известно, любой может легко превратиться в монстра.

Вот мы и получили секту «изобретателей быта». Это не архитекторы и строители, это погромщики, которые глумятся над обывателями, «защищая» их от «каждодневной рутины». Или секту самоубийц «прерывающих никчемное существование».

Но это так, мелочи. Появились мыслители и практики, готовые осчастливить общество не только новыми идеями, но и воспитывающие среду, способную эти идеи воплотить в жизнь. Их много и они разные, но все их теории, в конце концов, сводятся в одному – свержению царя и его окружения.

Далее предложения варьируют от цивилизованной диктатуры до народовластия. И всё это возникло практически взрывоподобно за какие-то полгода. Они смотрят друг на друга, учатся друг у друга и захватывают своими идеями всё большую часть населения. Если религиозных фанатиков можно отправить на плаху, а бандитствующих извращенцев – в рудники, то это невозможно сделать со всем народом или даже значительной его частью.

– У вас есть конкретные цифры.

– Разумеется. Дворяне – 12–15 %, купечество – 7–8%, студенты, учащиеся и преподаватели – до 30 %, рабочие – 3 %, крестьяне – менее 1 %. Среди военных отдельные случаи.

– А в абсолютных цифрах?

Лавр раскрыл переносной саквояж и достал оттуда папку.

– Должен уточнить: купечество – 9 %. Что касается абсолютных цифр, то тут большая разбежка в оценках. Учесть всех поимённо физически невозможно. Кто-то завсегдатай кружка смутьянов, а кто-то там появился один раз и то, может, случайно. В общем в абсолютных цифрах: дворяне – 750–800 человек, купечество – до тысячи, студенты, учащиеся и преподаватели – до 5–6 тысяч, рабочие – примерно столько же, крестьяне – тысяч десять наберётся.

– То есть реальной силой, способной парализовать страну, это пока не стало.

– Пока – нет. Но, если учитывать темпы роста, через полгода это вполне может случиться. Если не раньше.

– Вряд ли. Весной у студентов экзамены, а у крестьян – посевная. Если вспыхнет, то летом.

– Во время уборочной?

– До неё. Но без крестьян. Эти присоединятся только поздней осенью. Во всяком случае по такой схеме протекала большая часть восстаний в истории.

– Я предлагал начать строительство и предоставить для использования в быту и промышленности ряд технологий, чтобы отвлечь население от политических игрищ, но Лавр … Игнатьевич считает, что это бесполезно.

– С точки зрения стратегии – согласна, мало что даст. Время ограничено. А как тактический приём, да если ещё подать с помпой, вполне может сработать. Давайте перейдём к сценарию революции…

Стольный Град. Царский дворец. Кабинет Святогора Первого.

– Что это было?

– Я не понимаю, о чем ты, Лавр?

– Почему мы вообще туда пошли?

– Меня Провидица попросила. Я – тебя.

– А патриарх? Он сам кого хочешь к себе вызовет. А тут прибежал, как мальчик.

– Ты преувеличиваешь.

– И я сразу согласился, словно за язык кто тянул.

– Утопающий хватается за соломинку.

– Какая соломинка?! У нас план разработан. Мы его согласовали. Что теперь начинать всё сызнова?

– Почему всё. Просто надо глубже проработать детали, чтобы «взрыв народного негодования» выглядел естественно. И был более управляемым. Да и сроки мы установили нереально-сжатые. Нам то куда торопиться, когда всё начнётся?

– Допустим. А церковь во главе восстания – это не перебор?

– Ну, не во главе, а в качестве одного из организаторов. Пастырь просто обязан быть рядом с прихожанином в годину испытаний. А во главе у нас армия.

– Ладно. Со многим я согласен. Сырой план и требует доработки. Но лучше бы с нами работал Исаак, а не его дочь. Малявка, а нос дерёт. И вещает, как проповедник. Мои аналитики ничуть не хуже.

– Ну, ты прямо, как дитё. Знаешь же – Исаака мы привлекать не можем. Считай, что план из секретного превратится в общеизвестный.

– Всемирно-известный. Но работать с девчонкой всё равно противно.

– А кто тебя просит. Провидица просила только об одной встрече.

– Я не забыл. Только привлекать придётся. Её патриарх слушал и не морщился, хотя и не в восторге был, что ему в этом спектакле участвовать, да ещё и с мусульманами договариваться.

– Как же тебя впечатлило участие церкви. Это наш просчет. Про духовную составляющую мы забыли. Оно у нас как бы само собой происходит, будто это благолепие, в своё время, не обошлось нам в реки крови. Может и ещё что-то не учли. Думать надо, пока время есть.

Королевство Польское. Варшава, а потом замок князя Якова Вишневицкого.

Царевич Святослав, царевич Савватий, Здислав Вишневицкий (князь), Магда (графиня, сотрудник службы темных дел Якова Вишневицкого), Марыся (дочь Якова Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

Выкрасть Магду из госпиталя оказалось просто. Дождались мессы, когда все святые отцы отсутствовали, и, завернув графиню в одеяло, отнесли её во двор больницы, где нас ждала пара иноходцев с носилками, закреплёнными между ними. Там дополнительно закутали Магду в несколько шкур и большой кусок шерстяной ткани, чтобы вся эта конструкция не развалилась по дороге.

На выезде из города нас перехватила сотня стрельцов, вырядившихся в купеческую форму. Сотник Семён Рыбницкий, с которым мы не раз хаживали в степь, отрапортовал, что прибыл для охраны нас с братом.

Ну, прибыл, так прибыл. Приказал им обеспечить головное и боковое охранение. Оставшимся замыкать колонну.

Дорогу к замку князя Якова Вишневицкого Магда перенесла на удивление легко. Даже создалось впечатление, что ей становилось лучше по мере того, как мы удалялись от Варшавы.

За пару километров до цели нашей поездки мы были обнаружены дружинниками князя, так что нас ожидали распахнутые ворота и местный лекарь, сопроводивший Магду, когда графиню переносили в её покои. Следом за ними увязался и Здислав. А я был обездвижен и исцелован повисшей у меня на шее Марысей. Почему-то, первый раз в жизни, стало неудобно, что с кем-то целуюсь в присутствии посторонних.