Но такие дела, как индустриализация, быстро не делаются. Одна разработка проекта займёт месяцы. Если бы уже что-то началось, я был бы в курсе.

– Мне кажется вы предвосхищаете события, уважаемый Яков. Проект и его реализация – это разные вещи.

– Когда начнётся реализация, мы окажемся не просто на обочине – в положении обезьяны, наблюдающей за полётом дирижабля, – с неожиданным для его возраста темпераментом практически выкрикнул Яков.

Если прибросить наш военный и экономический потенциал, то мы легко могли бы завоевать Европу, но не делаем этого. Почему? Да потому что мы её, как и Россию, сдерживаем в экономическом развитии, а себе лишь обеспечиваем государственную безопасность. С какой целью не важно. Важно, что это проект для всех. Проект «торможения».

– Этот проект для всех.

– И больше вам добавить нечего? – мрачно поинтересовался барон, незаметно превратившийся из радушного хозяина во властного господина с тяжелым пронзительным взглядом.

– Я не уполномочен вести подобные переговоры. У нас всего лишь приватная беседа. Единственное, что имеет смысл обсудить предметно, – это ваши предложения по сотрудничеству и проблемы, которые вы испытываете в этом отношении. Я курирую внешнеэкономическую деятельность страны и, что касается сегодняшней ситуации, могу быть куда более конкретен.

Взгляды моих собеседников скрестились на Жаке де Саке.

– Антироссийская партия по-прежнему сильна и доминирует при дворе. Но, в последнее время, после того, как маркиз де Растиньяк женился на графине Надин Винкельдорф, у его величества Карла 18 появилась новая официальная фаворитка. Однако, это не самое удивительное. Самое удивительное, что она же умудрилась стать лучшей подругой королевы. При дворе никто не может припомнить случалось ли вообще такое в истории Франции.

Эта проныра подкинула королю несколько захвативших его величество идей. Прежде всего про прямые родственные связи римского и французского державного величия. Теперь у нас по средам день памяти великих предков. Естественно король воплощает в себе их всех: белоснежная тога, лавровый венок из золота, покрашенного в изумрудный цвет. Ну и термы, философские беседы, бои гладиаторов.

Последнее, надо сказать, презанятное зрелище. Лучшие воины королевства выходят против приговорённых к смерти преступников. У нас в войсках это практикуется давно, чтобы новобранцы ощутили вкус крови. Но не с такой пышностью и театральщиной. Маркиз де Растиньяк частенько участвует в этом спектакле в качестве главного героя-победителя.

Как-то его величество, сразу после термы, прошелся по дворцу и его чуть не вырвало, что повлекло королевский указ о Франции – самой благоухающей стране в мире. Казнили пару бургомистров и в городах стали спешно заниматься канализацией. А рядом с Версалем возводят термы для благородного сословия. Кстати, плавать в одной купальне с королём – высочайшая честь. Для остальных – пытка париться в парадном облачении да ещё и в накинутых поверх тогах. Говорят, скоро останутся только тоги, но это не проверенные слухи.

На прошлой неделе в купальне прошел государственный совет и был принят посол Англии. Его величество остался весьма доволен тем, какому унижению был подвергнут полномочный представитель соседа. Особенно когда, в конце аудиенции, тот упал в обморок.

Второй идеей маркизы стало личное пространство короля. Теперь его величество может, если пожелает, понежится в кресле в зимнем саду под наблюдением лишь охраны. Или собраться узким кругом человек в пять для дружеской пирушки. Обычно это министр финансов, ваш покорный слуга и маркиз де Растиньяк. Приглашали герцога, но он раньше его величества нажрался как свинья, что вызвало недовольство короля.

Иногда к нам присоединяются королева с маркизой. Надо сказать, что именно королева, после застолья, провожает его величество в спальню, а не наоборот.

Что происходит между королевой и маркизой не знает никто. Во всяком случае внешне ничего необычного, если не считать сам факт такой дружбы.

– Я дополню. – после небольшой паузы сказал граф и, сложив руки на животе, продолжил. – Новые веяния имели некоторый эффект в промышленности страны. Во всяком случае чугунолитейные производства едва справляются с заказами. Да и металла не хватает. Но боюсь, что это временное явление. В целом же наблюдается стагнация.

– А откуда взяться развитию, если Россия душит нашу внешнюю торговлю и переманивает лучших специалистов? – недовольно пробурчал Яков Морган.

А что вы хотели, чтобы было наоборот? Впрочем, вас самих, похоже, это устраивало.

– Вы зря так горячитесь, Яков, – барон явно не был заинтересован продолжать беседу в подобном тоне. – Мы и сами были в этом заинтересованы. Все были в этом заинтересованы. Чем проще устроено общество, тем легче им управлять. Не так ли Савватий?

– Несомненно.

– И что же такого произошло, что понадобилось рушить давно сложившуюся систему, которая устраивала всех?

Если бы я знал. Похоже с опережающим развитием личности ничего не вышло.

– Я уверен, что никаких радикальных изменений ни в ближайшее время, ни в отдалённой перспективе не планируется. Насколько я понял, вы готовы согласовать свои действия с российским руководством. Но как вы это себе представляете? Мы же враждуем не одну сотню лет.

– Какое это имеет отношение к реальной экономике? – презрительно сморщил нос Яков Морган. – Мы и сейчас имеем опосредованный оборот с Россией сопоставимый с бюджетом Франции. Да. Это не удобно. Но, когда нет прямого пути, всегда найдётся обходная дорога.

Двойка тебе, куратор внешнеэкономической деятельности. То-то меня всегда смущали чрезмерные объёмы торговли с некоторыми немецкими государствами. Откуда потенциал? А Лавр, зараза, наверняка знал и молчал! Похоже меня с братьями ненавязчиво обучали чему-то большему, чем официально было объявлено.

– Что есть, то есть. Но для серьёзного роста, Яков, этот механизм не приемлем.

– Вы нам предлагаете перейти к рассмотрению вопросов государственного устройства Франции? – улыбнулся барон, – Боюсь, что этому будет дано иное определение – государственная измена.

– Мне не понятна такая устойчивая популярность антироссийской партии.

– Тут нет ничего загадочного. Это партия национального самосознания. Не только Россия хотела бы сохранить свою национальную идентичность. Но в условиях вашего доминирования это можно сделать только таким образом. Мы понимаем, что данное положение вещей может и скорее всего приведёт к прямо противоположному результату. Но что мы можем предложить в качестве политической альтернативы?

– Это сложные вопросы, далеко выходящие за пределы моей компетентности. Но в любом случае к переменам придётся готовиться. И Россия, как мне кажется, могла бы помочь вам в борьбе с российским экспансионизмом.

Так приятно было видеть удивлённые лица собеседников.

– Прежде всего нужно обеспечить ресурсную базу. Для нас это тоже большая проблема. Будем решать её у себя – поможем и вам. Второе – транспорт. Не думаю, что это будет что-то традиционное. Вы получите образцы техники и сможете создать собственное производство. Ваши люди учились и учатся в Высшей школе. Кадровый вопрос – один из самых болезненных. Вам нужно создавать сеть учебных заведений для подготовки тех, кто будет работать в новой экономике. Думаю, мы окажем вам в этом помощь.

– И зачем вам это нужно? – хотя Яков и улыбнулся, но похоже ему было не до улыбок.

– Нам нужен баланс. Устойчивый баланс отношений на перспективу. Длительное доминирование развращает и с неизбежностью приводит к тому, что рано или поздно мы поменяемся местами с теми, кого подавляли.

Кажется, ничего не перепутал в преамбуле лекции для российских студентов Исаака Ракитского – декана экономического факультета Высшей школы и моего, даже не подозревающего об этом, тестя.

Внимательные лица собеседников с очевидностью свидетельствовали о том, что высказанные мысли попали на благодатную почву.