Но Ли У сначала еду с малого свертка на камне разложил, потом старую сложил на развернутый большой поодаль. Неторопливо. Снова камню поклонился.

— Смысл—то какой перед камнем спину гнуть? — не выдержал я тишины и того, что меня так нагло игнорируют. Да и своих, впрочем, тоже.

— Я не могу поклониться тому, кто спас мою жизнь, но, кажется, он когда—то сидел здесь.

— А еду свежую, чтобы мог поесть, ежели придет? — запоздало сообразил я.

— Это лишь малость, которую я могу для него сделать.

— А если он демон?

Одна из мотыг полетела мне в висок. Я за запястье крестьянина перехватил. За ворот душить не осмелился. Мало ли. Странные они все здесь.

Ли У все—таки оборотился ко мне.

— Отпусти его, — сказал спокойно.

— А если нет?

— Тогда заживо сгоришь, — был спокойный ответ.

Я не удержался от того, чтоб слегка наподдать дерзнувшему напасть на меня — он отлетел на братьев своих, но те придержали его — однако на это мягкое нападение, умеренно злобное и не смертельное, местное колдовство не среагировало. Но столько людей тут… они, обозлившись или сильно испугавшись, толпою на меня кинуться, что больные, ч о здоровые, тогда мне уже по—настоящему обороняться придется. Тогда, может быть, я и правда сгорю?.. Или это еще не известно? Ли У мог соврать мне, но неохота проверять на себе всю мощь древнего заклинанья.

— Даже если демон, мне все равно, — Ли У опять камню поклонился, низко—низко, — я благодарен ему.

Наконец—то подошел к нам, стоявшего с краю тронул за плечо:

— Братья, можете поесть.

— А этот? — старик на меня мрачно обернулся.

— Если б хотел на вас напасть — давно б лежал тут пеплом.

Ну надо же, пригодилась мне моя нерешительность! Но вот размах магии первого хозяина пещеры поражает. И его жестокость. Он точно не демон?

— Он защитил нас, — юноша оглянулся на каменное возвышение, — поэтому я всегда буду ему благодарен.

— По—моему, ты просто воспользовался его берлогой сверх его доброты, — усмехнулся.

— В таком случае и отвечать мне одному, — невозмутимо и искренне ответил парень на мою подколку.

Нищие расступились — кто—то едва ногу сдвинул, но юноша подошедший руку мягко положил ему на плечо, намекая, чтоб не дергался — и люди расступились с той стороны, и Ли У ко мне прошел.

— Старший брат, сестра говорила, что он пришел спасти меня! — вскочил и упал на колени пред ним прежде молчавший трус.

Ли У встал шагах в двух до меня — удобно дотянуться до глотки или до сердца мечом — и замер напротив, скрестив руки на груди. Спокойствие, редкое для простолюдина. Сила командира или… выходца из благородных семей?

— Зачем ты поджег тюрьму? — грустно и укоризненно спросил внезапно он. — Даже если ты хотел убить Сина — зарезал бы вечером у борделя. Ты совсем не подумал, что из—за пожара могли пострадать люди?

Смотрит вширь.

Я решил ответить ему как равному:

— Но и вы смогли извлечь из пожара пользу. Стоит ли меня укорять?

— Мы готовились этой ночью напасть на тюрьму, чтобы брата вызволить.

— Хорошо сложилось.

— Из—за тебя пострадали и погибли люди! — ненавидящий взгляд.

— Он… он обещал брата спасти и привести к отцу. А—а!

Люди шарахнулись в стороны.

Кажется, очнувшаяся Ки Ю приподнялась, потом рухнула на бок. По одежде на спине расползалось кровавое пятно.

Я возмутился:

— Да не двигайся ты! Как будто родители твои хотят увидеть твой труп!

— Но брат… — едва слышно прошелестел голос лежащей. — Брат теперь не сможет пойти к ним.

— Брата твоего мы укроем. Попозже выведем и наберем еды и денег в путь, — спокойно возразил Ли У.

Точно, старший брат он тут для всех.

— Я могу сам сказать вашим родителям, что вы оба живы, — внезапно сам для себя предложил. — Раз я обещал, должен же чем—то помочь! Но ты должна поклясться, что будешь спокойно лежать и все силы приложишь, чтобы выжить! Раз уж судьба сохранила тебя, ты не можешь погибнуть на руках у чудом спасшегося брата.

Ближайшие простолюдины помогли ей медленно разогнуться, уложили бережно, одеялом прикрыли обтрепанным.

— Музыка… — едва слышно слетело с тусклых губ. — Я слышала музыку…

— Музыка не могла спасти твою жизнь! — проворчал ее брат.

— В бреду всякое примерещится, — внезапно поддержал я его. — Ты уж лежи спокойно, девочка. Он глубоко тебя подстрелил. Если повредил сосуды — тебе не жить.

— Ты! — брат ее вскочил, сжав кулаки.

— Правду говорю, — и добавил тише: — Она же не хочет сдохнуть на твоих руках, причиняя тебе боль.

— Не хочу… — тихо—тихо молвила раненная.

Мы какое—то время молчали. Я не смотрел на них. Для себя решил, что весть передам родителям.

— Если хочешь — мы своего можем послать, чтобы родителям их сообщить, — предложил внезапно предводитель нищих.

— Лишь внимание привлечет незнакомое лицо. Меня в той деревне уже видели, у родителей ее гостил. Тем более, что брата ее собирались казнить. Особенно, в дни после смерти прежнего главы стражи. Кстати, нового уже выбрали?

Ли У промолчал: то ли не знал, то ли не захотел отвечать.

— Ну, я пошел, — надо убираться, покуда кто—то опять не довел меня до нападения и сгорания заживо. — Родителям Ки Ю сам сообщу радостную весть, что дети их оба живы и в безопасности оба. А вы… — покосился на возвышение. — Вы можете и дальше продолжать молиться своему камню.

— Лучше уж камню поклониться и предложить еды, чем топить девушек.

— А их тут кто—то топит? — поднимаю брови.

— Каждые шестьдесят лет служители храма драконов Вэй топили во славу ихнюю красавицу из местных, — юноша нахмурился.

— Скорее уж чиновники топили наскучивших им любовниц, — поморщился какой—то ремесленник, в самой приличной одежде из всех.

А, он им в первый раз приносил еду.

— Как бы дарили целомудренную прелестницу в жены богам Хуанхэ, — глава простолюдинов вздохнул.

— И всегда из бедных! — возмутилась женщина, прежде лежавшая неподвижно.

— Если б родители сами не продавали своих дочерей, их не топили бы! — проворчал парень широкоплечий с обгорелыми руками.

— Нужда же, — тихо сказал Ли У с грустною улыбкою.

И все притихли.

Только…

— Странно, я не слышал об этой традиции.

— Последнюю утопили лет сорок назад, тебя, быть может, тогда и на свете не было или еще не обсохло молоко на губах.

— Последняя была из чиновников, — старик скрюченный упер мотыгу лезвием в пол пещеры, сам на рукояти пальцы скрюченные и обожженные сложил. — Тетушкой господину Чжану навроде приходилась. Стерва редкостная. Кричала, что красота ее достойна только богов.

— Так вроде говорили, что снизошла она до раба али тот поимел спьяну ее — и кто б ее такую замуж потом взял? А позор бы раскрылся — и постыдная слава легла б на людей ее семьи! — не удержалась старуха с изуродованным шрамами от прутьев железных лицом. — Просто взяли и утопили ее родственнички, дабы никто не узнал. И приплели ко всему древнюю легенду. Девушек—то уже лет сто али сто двадцать никто в Шоу Шан не топил. Ушла бесстыдница будто героиня. Даже слезинки не проронила, когда вышла из паланкина разодетая на берег реки.

— А боги так обозлились на нечистую, что лишили город своей защиты? — хохотнул какой—то парень с отрезанною мочкой уха.

— А Хуанхэ—то причем? — не выдержал я.

— Так говорят, что из местной ветви Хуанхэ боги, что защищают Шоу Шан. И что дворец их на дне реки.

Догадка интересная, но что—то мне неохота топиться, чтобы это проверить. Одни хлопоты с этими проклятыми драконами!

Их командир молчал, грустно прислушиваясь к перебранке. Просто так не лез. Руки скрестив, смотрел он внимательно на меня. Взгляд опять опустил и задержал на мече.

— Меч не отдам, — ухмыльнулся. — Сам ищи свой.

Тем более, без этого клинка мне не отличить дракона от людей. Мне Хэ У сообщил, что эти твари могут принимать облик вроде людской. И не захотят — так сразу и не разберешь, человек али бог пред тобою.