Он провел меня по нескольким помещениям, служившим прежде чем-то вроде пыточных или мест для допроса, которыми раньше пользовалась святая инквизиция, вместе с полным ассортиментом различных приспособлений, блоков, клещей и тому подобных инструментов. Несмотря на то, что здесь было относительно чисто, в воздухе витал запах крови и чего-то еще, несущего оттенок страха, паники. Похоже, это место и сейчас продолжало достаточно активно использоваться. Впрочем, так оно и вышло.

В последней камере, дверь которой оказалась запертой, сквозь небольшое окошко-глазок можно было увидеть подвешенную на цепях молодую женщину, едва прикрытую обрывками одежды. Наручники довольно сильно врезались в запястья вытянутых вверх рук, ноги едва касались пола, голова безвольно свешивалась на грудь. Вначале мне показалось, что она без сознания, но, заслышав движение за дверью, несчастная нашла в себе силы не только поднять голову, но еще и оскалиться, что бесспорно говорило о ее сущности.

— Молодец, хорошо держится, — одобрил Ланс, — у нее есть шансы уцелеть.

Я даже не стал ничего уточнять. Принимая решение стать вампиром, я, помимо закономерных трудностей, предполагал, что в остальном моя жизнь станет легче и приятней, откроются большие перспективы и возможность реализации моих амбициозных планов. Вампирам из катакомб, очевидно, подобное и в голову не приходило. За время этой экскурсии, помимо смятения чувств, вопросов у меня набралось, пожалуй, больше, чем ответов. Но, прежде чем задавать их, мне следовало сначала хорошенько поразмыслить. Не хотелось выглядеть совсем уж наивным в глазах этого молодняка.

После осмотра мы вновь вернулись в зал.

— Ну, как, друг мой, тебе понравилось? Удовлетворил ты свое неуемное любопытство? — поинтересовался Оливер, вновь впившись в меня своими немигающими глазами. «И откуда у него эта гадючья манера?» — почему-то раздраженно подумал я и неопределенно пожал плечами.

— Я так понял, Джорджес, что ты не вчера обращен, — обратился ко мне Базиль, сидевший напротив Оливера, — причем ты все это время прожил наверху, и, судя по твоему виду, вполне благополучно прожил. А значит, можешь считать себя более-менее приспособившимся. Зачем тебе нужны эти катакомбы, красавчик? Скучно наверху стало? Так здесь не цирк, дружище, и не аттракцион для острых ощущений, это вампирское дно, здесь грязно и нередко очень больно, чистоплюям здесь не место. И далеко не все, кто сюда попадает, потом оказывается наверху. В этой школе не ставят оценок. Тех, кто смог выдержать, сообщество принимает, а те, кто не справляются, становятся кучкой пыли, которой здесь и без того достаточно. Так что, даю тебе дружеский совет: поверь лучше месье Кэмпбелу на слово и отправляйся наверх к своему покровителю, а дорогу к этому месту забудь.

Не припоминаю, чтобы спрашивал его совета. Да и тон местного главаря был не дружеский, а, скорее, снисходительно-презрительный, чего я не выношу в принципе.

— Ты абсолютно прав, я не новичок и давно самостоятелен и не беспомощен. А потому и решения, что мне делать, а чего нет, принимаю всегда сам, советы если и прошу, то не у таких, как ты, — твердо произнес я.

— Ну, мое дело предупредить, — хмыкнул тот в ответ, но мой тон, кажется, его тоже задел.

Вскоре мы продолжили с Оливером свой путь. По дороге он показал мне, где располагалась еще одна колония молодых вампиров и тех, кто по каким-либо причинам не нашел себе место наверху. Как ни странно, были среди нас и такие. Если учесть, что катакомбы, как сеть, пронизывали весь Париж, то немудрено, что многие, не слишком требовательные к комфорту, сочли их очень удобным для жизни.

— Это своего рода вампирское отребье, — продолжил мое просвещение приятель. — Кто-то до обращения был клошаром и просто не знает другой жизни, кто-то выбрал для себя именно такой путь, а кому-то элементарно лень устраиваться наверху, подобная жизнь стала привычкой, некоторым из них сотни лет, а они здесь так и застряли.

Хотя мы не осмотрели и половины всех подземелий, решили на сегодня завершить прогулку. Несмотря на обилие разнообразных впечатлений и эмоций, я чувствовал, что нуждаюсь в отдыхе и сне. Очевидно, то же самое требовалось и Оливеру, или ему все это надоело и не терпелось вернуться к своему любимому делу.

Приятель показал мне кратчайшую дорогу к «Соблазну», хотя я и сам неплохо ориентировался и уверен, что нашел бы выход. Уже стемнело, поэтому наверху мы распрощались. Наверняка Оливер хотел услышать о моих впечатлениях, но я еще не был готов дать всему этому оценку. Сначала мне хотелось все обдумать и упорядочить в голове, поэтому я просто поблагодарил его за экскурсию и отправился домой, по дороге заглянув к одному из своих поставщиков крови.

Отец еще не спал, словно ожидая меня. Тщательно смыв вонь подземного «зоопарка», которая, казалось, еще долго будет преследовать меня, я не отказался от позднего ужина, а Гаэтан устроился за компанию с чашкой чая. Вкратце я рассказал ему, что знакомился с катакомбами и о роли вампиров в их освоении.

— Знаешь, папа, — вдруг неожиданно вырвалось у меня, — когда-то в детстве ты строго-настрого запрещал мне приближаться к подземельям и следил, чтобы я каждый день пил вербену. И хотя, наверное, это глупо, но теперь я прошу тебя о том же самом. Не выходи, по возможности, с наступлением темноты на улицу, не приближайся к катакомбам и не забывай про отвар вербены. Может быть, стоит попросить кухарку, чтобы она каждое утро подавала его тебе вместе с кофе? И, конечно, не приглашай в дом незнакомцев. Оказывается, вампиров в городе гораздо больше, чем я мог себе представить.

— Спасибо за заботу, сынок, — ласково улыбнулся отец. — Мне очень приятно, что ты обо мне беспокоишься. И, конечно, я буду осторожен, обещаю.

Устроившись в постели, я понял, что все размышления об увиденном, пожалуй, лучше перенести на утро и почти моментально уснул.

На другой день я уже мог смотреть на все более трезво и постарался как следует обдумать и осмыслить новые сведения и наблюдения. В конце концов, хотя многое мне было неприятно, а кое-что даже шокировало, но, наверняка, всему имеется рациональное объяснение. Едва ли, поскольку вопрос стоял о выживании и приспособлении, они держали людей и истязали ту вампиршу только ради прихоти или удовлетворения садистских наклонностей.

Ни мой гид Ланс, ни другие обитатели вампирского общежития, которых я видел пусть и мельком, но вполне достаточно для моей природной наблюдательности, не походили на извращенно-жестоких монстров. Даже своего приятеля с его сомнительным хобби я с трудом мог представить в качестве палача-садиста. Очевидно, это тоже элементы тренировки. И еще я осознал, что мне самому все-таки необходимо приобрести подобный опыт.

Во-первых, я так и не удовлетворил до конца свое любопытство. Уверен, есть под землей еще немало того, что мне увидеть не помешает. Во-вторых, я сделал вывод, что раз большинство уважаемых вампиров, так или иначе, но прошли испытание катакомбами, то те, кто этого избежали, все равно будут выглядеть для них несколько ущербными, а следовательно, это вопрос престижа. Да еще этот снисходительный совет, брошенный мне, как перчатка.

Может, глупо пускаться в авантюру из-за уязвленного самолюбия, но всех в совокупности причин мне было более чем достаточно. К тому же, раз уж я решил, чтобы не попадать впросак, изучить вампирскую жизнь снизу доверху и во всех ее проявлениях, значит, у меня не должно быть никаких пробелов. На прошлой неделе мне посчастливилось иметь дело с Советом — вершиной вампирской власти, а теперь не мешает познакомиться поближе и с дном сообщества.

Таким образом, отбросив все сомнения, я собирался сегодня же вечером вновь спуститься в подземное чрево Парижа и посвятить его изучению ближайшие пару недель. На всякий случай, предупредив отца о том, что, возможно, буду отсутствовать довольно долго, я попросил его, при необходимости, заменить меня, если наш секретарь месье Гален решит, что какое-либо срочное дело требует моего неотложного присутствия. Потом я собрал сумку с необходимыми вещами — туалетные принадлежности, белье, сорочки, несколько книг.