Министр дернулся в кресле, но никак не прокомментировал почти прямое мое оскорбление. Да уж, Джори, да ты мастер налаживать отношения. Не мог уже удержаться и не хамить. Кажется, во мне вновь проснулась наследственность деда — отчаянного дуэлянта, задиры и авантюриста.

— Что ж, приятно слышать, что в моем городе живет хоть один адекватный вампир, неготовый купаться в крови, — ехидно сказал министр, — потому как, вступая в должность, я, признаться, надеюсь навести порядок не только в сельском хозяйстве и промышленности, но еще и положить конец необъяснимым убийствам, которые озадаченные власти упорно списывают на нападения животных.

Почувствовав в его словах прямую угрозу, я вновь насторожился.

— Похвально, министр, весьма и весьма. Если Вы действительно сможете сделать то, что обещаете, я, наверное, даже поддержу Вашу кандидатуру на выборах, если вдруг решите баллотироваться в президенты. Это будет поистине неоценимая заслуга перед городом. Но, думаю, с Вами у нас проблем не возникнет. Я — законопослушный гражданин, исправно плачу налоги, людей не убиваю без серьезных на то причин, — я тоже позволил себе небольшую ложь, приправленную угрозой.

Министр кивнул, отлично поняв меня.

— Надеюсь, что так, месье Ансело. Поверьте, я хоть и из противоположного Вам лагеря, но тоже не бездумный фанатик. И часто имею дело с Вашими сородичами по личным и профессиональным делам, и не стесняюсь запачкать перчатки, если это выгодно мне и государству. А также, я прекрасно осознаю, что и среди оборотней находятся возмутители спокойствия и угрозы обществу, поэтому моя деятельность и простирается гораздо дальше, чем у обычного министра. Я еще и присматриваю за сверхъестественным сообществом, чтобы не наглели и не создавали проблем моему городу. И способы воздействия у меня самые разные. Кого-то даже приходится безжалостно уничтожать ради блага остальных. Другие внемлют голосу разума и сами стараются не лезть на рожон. Третьим приходится внушать посредством давления. Ведь не секрет, что у всех нас есть родственники, друзья, близкие и так далее. И никто, обычно, не хочет, чтобы они пострадали.

Снова угрозы? На этот раз уже давит на слабые места. Ах ты старый скунс, ну ладно, я тоже могу так играть. Улыбнувшись министру своей самой вежливой улыбкой, я сказал:

— Кстати, министр, хочу поздравить Вас в связи с помолвкой сына. Хорошо знаком с милейшей Гизель, очаровательная девушка! Вашему сыну несказанно повезло. Вот только, поймите меня правильно, я давно вхож в эту семью, они мои добрые друзья. Знает ли малышка Гизель, за кого выходит замуж? А граф Вержи в курсе, что отдает единственную дочь за волчонка? Не получится ли однажды, что молодую супругу найдут растерзанной в клочья в ночь полнолуния?

Глаза оборотня сузились, кажется, мой удар тоже достиг цели. Наверняка не желает огласки.

— Мой сын — обычный человек, — процедил он нехотя. — Жофроа не коснулось наше родовое проклятие. Для этого необходимо завершить превращение, а он его, надеюсь, благополучно избежит. Он женится, создаст семью и проживет счастливую и достойную жизнь. А Вам, молодой человек, я бы посоветовал быть поосторожнее: когда дело касается моей семьи, я становлюсь зверем.

Я посмотрел на него в упор тем же взглядом, что и он на меня.

— Хочу сказать Вам то же самое, министр.

На некоторое время Катри замер, задумавшись, наверное, опешив от моей наглости. Какой-то юнец вздумал ему угрожать. Но потом он вдруг ухмыльнулся и произнес:

— Что же, принимаю ваши условия, Ансело. Давайте постараемся не переходить дорогу друг другу, и, думаю, нам обоим хватит места в этом городе. Но, все же, не зарывайтесь особо. Все-таки, я старше и опытнее Вас. И послушайте мерзкого старика: не посещайте более этот дом и эту семью.

«Абсолютно справедливые условия на мой взгляд, — подумал я. — Конечно, если толстяк не блефует и действительно намерен выполнять их».

Я кивнул, на прощание мы даже обменялись рукопожатиями.

Покидая особняк Вержи, я с некоторой грустью подумал, что так и не повидался с мадам Клеменс. Но слово есть слово, отныне их любезные приглашения мне предстоит не менее любезно отклонять.

По пути домой я поужинал поздним гулякой, основательно подвыпившим, после чего направился сразу в дом отца. Старик не спал, читал в кресле у камина, и очень обрадовался моему возвращению. Мы проговорили практически до утра. Я подробно рассказал ему события последних трех дней, все советы, оставленные мне лордом Гэбриэлом, все его уроки, которые он мне преподал, потом поведал о сегодняшней встрече, описал нового министра, и о нашем с ним договоре. Попросил отца на всякий случай быть осторожнее, вновь продолжить употреблять вербену и никому не доверять.

Гаэтан, в свою очередь, рассказал, что наслышан о Катри, о нем в последнее время много говорилось в связи с назначением. Он утверждал, что о новом префекте ходит слава, как о человеке слова, что, однако, не мешает ему быть ловким политиканом и жестким управленцем. Отец даже высказал надежду, что именно такой человек сможет навести подобие порядка в городе. Что же, если так, то честь ему и хвала, мне главное, чтобы он не мешал мне жить и заниматься своими делами. Единственное, о чем я умолчал, не обмолвившись ни словом, это о задании, данном мне Гэбриэлом. Помня наш с ним уговор, я не собирался доверять это дело даже отцу.

Кстати, о делах. Лежа уже на рассвете в своей комнате перед сном, я обдумывал, как теперь вести и организовывать свою профессиональную деятельность. Работу я свою любил, а вампирские способности давали мне возможность выйти на новый уровень. Вот только деятельность свою придется в основном подстроить под темное время суток. Хотя, конечно, бывает еще дождливая и пасмурная погода. В принципе, если не планировать пляжный отдых в ясный полдень, то всегда можно найти выход. Так что, если вдуматься, то никакой проблемой это стать не должно. Наоборот, большая часть моих дел, а также встречи с основным контингентом моих клиентов, происходили именно в поздние часы, в связи со спецификой их заказов и выполняемых мною услуг. Точно также, как и рестораны, клубы и театры ориентированы в основном на вечерне-ночное время. Не то, чтобы я уговаривал себя, что моя жизнь не претерпит больших изменений, но подробный анализ помогал настроиться на нужный лад.

Невозможность находиться на солнце не слишком сильно изменила мой образ жизни. Встречи с друзьями или женщинами вполне можно организовывать в вечернее время. Ну, а дома я, вообще-то, когда угодно могу принимать гостей, раз решил оставить за собой квартиру.

Друзья звонили каждый день, интересовались моим здоровьем. Прежде отец уклончиво отвечал, что я иду на поправку и надеется, что у меня все будет хорошо, а сегодня я уже сам брал трубку. Конечно, я не мог открыть им всего, поэтому вынужден был говорить, что почти здоров, однако получил осложнение в виде гелиофобии, к тому же, яркий свет раздражает глаза, и врачи, мол, рекомендовали после менингита избегать находиться на солнце. Рассказывал, что в ближайшее время планирую немного разобраться с работой, которую запустил за время болезни, а потом постараюсь вернуться к прежнему образу жизни.

Тщательно все обдумав, я уже следующей ночью навестил одного своего знакомого — Пьетри: коренастого жилистого мужчину неопределенного возраста с цепкими жуликоватыми глазками, владельца захудалой забегаловки в одном из самых гнусных закоулков Бельвиля. Его заведение, носящее гордое название бар «У Жерара», имело такой уровень дохода, что бедняга хозяин даже не мог нанять бармена, так сам и простаивал за липкой потрескавшейся стойкой, разливая вонючую выпивку самого низкого пошиба.

Но я, разумеется, не пить к нему явился. Еще с того времени, как я изготовил для него новые документы, когда нынешний честный предприниматель Пьетри был совсем не честным и не слишком удачливым скупщиком краденного с другой фамилией, я прознал, что в его заведении, ничем не примечательном на первый взгляд, расположенном в обычном двухэтажном доме, который так и просился под снос, имеются просто замечательные обширные подсобные помещения. Одно время они использовались под склад краденого, а сейчас по большей части были завалены всякой рухлядью.