Однако время шло, нам все-таки пришлось вспомнить, зачем я появилась в жизни Моник, и мы приступили к новым занятиям. Днем, когда до запланированных мероприятий и посещений клиентов еще оставалось некоторое количество времени, ведьма рассказывала мне все, что сама узнала от моей матери. Для начала мне пришлось учиться чувствовать мир вокруг себя: эфирные колебания, особую энергию, присутствующую буквально во всем, что нас окружает, человеческую ауру. Мне пришлось немало попотеть и приложить все свое упорство и старания, пока у меня хоть что-то начало получаться.

Первое ощущение контроля показалось сродни экстазу. Меня захлестнула буквально прилившая к рукам сила. Похожее чувство вспомнилось, когда я дотронулась в детстве до маминого кулона-талисмана. Моник подтвердила, что он содержит в себе, пусть и не в большом количестве, частичку силы Ивенн, которая будет помогать мне в использовании своих способностей. Я всегда надевала его во время занятий, ощущая, как с маминой помощью все становится легче и понятней. Гораздо сложнее оказалось удержать эту силу в себе хотя бы непродолжительное время. Как объясняла мне ведьма, я могу получать энергию практически из любого источника, но гораздо легче это делать из живых существ, особенно сверхъестественных, так как их энергетика намного сильнее, чем у людей, животных и, тем более, нематериальных состояний.

Вот это и стало основной моей проблемой — вытянуть из чего-либо жизненную силу и при этом удержать ее при себе. Она буквально вырывалась из меня, как нечто чужеродное, выплескиваясь ужасающей головной болью, тошнотой, носовым кровотечением. Мне было вдвойне тяжелее из-за того, что Моник только на словах могла объяснить процесс, а основное мне приходилось постигать самой. А ведь это только начало. Однако ведьма постоянно подбадривала, убеждая, что я отлично справляюсь, и это заставляло прикладывать все усилия, чтобы не разочаровать ее.

Наконец я смогла написать Стоунам приятное письмо в подробностях и красках. Описывая жизнь у Моник, полную радостных моментов, я не жалела слов, пусть приемная мать вздохнет наконец с облегчением, и перестанет бояться, что брат уморит меня окончательно. Тогда же я решилась дать свой адрес, и через некоторое время с восторгом получила ответное письмо. Мама писала, что очень рада, что наконец черная полоса отступила из моей жизни, что я в надежных и заботливых руках и живу, как подобает молодой девушке.

В письме мама рассказывала, что Тревор невредимым вернулся с войны в звании мастер-старшина. Прошлой осенью он тяжело переболел испанским гриппом, но, к счастью, выздоровел, и даже заезжал погостить и привозил показать свою невесту. Он помог родителям нанять хорошего адвоката, и теперь они надеялись, что, может быть, смогут добиться досрочного освобождения Мартина. Алма вышла замуж, а Джоанн родила дочку, и все недавно ездили на крестины. Брайди уехала в Истон и устроилась там горничной к богатым хозяевам. Дом Стоунов почти совсем опустел, с родителями пока осталась одна Ханна, но, в целом, все благополучно, и я, конечно, порадовалась за них. В конце письма мать умоляла беречь себя и писать как можно чаще, потому что очень скучает по мне и будет счастлива, если мне удасться когда-нибудь навестить их.

Сама Моник не бездельничала. Она зарабатывала на жизнь гаданием, предсказаниями и всяческими другими магическими услугами, которыми непременно умеет заниматься любая уважающая себя ведьма, как она со смехом заявила. Это было и составление гороскопов, и вызывание духов, и различные приворотно-отворотные зелья, эликсиры красоты и молодости и тому подобная чушь. Обычно в те часы, когда я усиленно тренировалась, она занималась своим ремеслом и рассказывала мне о своих клиентах, не забывая вставлять колкие замечания на их счет. Иногда спрашивала моего совета, полностью сбивая меня с сосредоточенности.

— Как ты думаешь, Эль, если я добавлю в отвар толченый крысиный хвост, это поможет изменнику вернуться в семью от разлучницы из оперетки?

Мы хохотали, и мне приходилось начинать все сначала. Время летело стремительно и неумолимо. Однако через три месяца Тирон не появился, как обещал. Я ждала с тревогой в сердце, что моя сказочная жизнь вот-вот рухнет, вздрагивала от каждого звонка колокольчика по вечерам. Настроение совсем упало. И чтобы меня расшевелить, Моник с помощью своих друзей и клиентов пыталась продвинуть меня в светское общество, чтобы познакомить с еще более достойными, на ее взгляд, молодыми людьми.

Так я узнала о существовании совершенно другого типа мужчин, отличавшихся от того, что я прежде встречала, как небо от земли. Они были воспитаны, галантны, безупречно вежливы, отличались чувством юмора и приятными манерами. Внимание таких представителей мужского пола немало выбивало меня из колеи и вгоняло в краску, поэтому поначалу я старательно избегала любых попыток поухаживать за мной.

Но с помощью Моник, искушенной в этих вопросах, я постепенно освоилась, осмелела и стала более раскованной, чему в большой степени способствовал алкоголь, который я впервые попробовала. В 1919 году «сухой закон» еще не вступил в силу, поэтому все мероприятия того времени проходили под звон бокалов, и я научилась чувствовать себя легкой и раскрепощенной. Это было упоительное головокружительное время, я и забыла, какой дикаркой была еще пару месяцев тому назад.

А еще Моник просто обожала кинематограф, занявший центральное место в культурной жизни послевоенных лет. Впервые побывав на премьере немого кино, я тоже была заворожена небывалым зрелищем. Театр также вызвал восхищенный отклик в моей душе. Стало понятно, почему актрисы и примы пользуются такой бешеной популярностью. Игра в кино и театре, на мой взгляд, это произведения искусства, не меньшие, чем полотна известных художников, только еще и движущиеся, наполненные эмоциями, смыслом, отдачей. Мы старались не пропускать ни одной премьеры, а после в гостевых салонах с удовольствием и в деталях обсуждать уведенное, делясь мнениями и впечатлениями.

Словом, новая жизнь полностью поменяла мое мировоззрение и отношение к себе и окружающему миру. Теперь я знала, что не может быть только черных и белых цветов вокруг меня, мир полон красок, сменяющих друг друга в ярком калейдоскопе.

Не появился Тирон и еще через месяц. В моем измученном страхом сердце, начала теплиться надежда. В конце концов, у него очень опасная работа. Иногда по ночам я до сих пор просыпалась в ужасе от старых кошмаров того времени, когда приходилось принимать в ней участие. Возможно, он мог пострадать или даже погибнуть. Но полной уверенности у меня не было. Прошел год.

У меня появился постоянный поклонник, которому я отдала предпочтение. Чарли Уортон — сын преуспевающего банкира, студент Кейсовской школы прикладных наук, готовящийся стать бакалавром, умный и образованный, со спокойным и уравновешенным характером. Он был молод, хорош собой и не слишком испорчен праздной жизнью золотой молодежи — отличная пара для такой неопытной девушки, как я, по словам моей мудрой наставницы. Чарли ухаживал за мной красиво и неторопливо, без вульгарности и пошлых намеков. Я чувствовала себя рядом с ним легко и непринужденно. Мы с удовольствием прогуливались в парке, танцевали на званых вечерах, ужинали в ресторанах и конечно же, дошло дело и до первого поцелуя.

Из своих любимых романов я знала, что это всегда нечто фантастическое, с головокружением, перехватывающим дыхание, когда сердце готово выпрыгнуть из груди, именно так описывали это события авторы. Но на деле я почувствовала только твердые мужские губы на своих губах, это оказалось приятно и волнующе, но ничего похожего на описанное в книгах. Однако я решила, что в романах, как всегда, все преувеличенно, а в реальности все иначе. Когда поцелуй закончился, я мило улыбнулась, а Чарли польщенно просиял в ответ и ласково обнял меня.

Так и проходили мои дни в Кливленде, омрачающиеся только моими внезапно всплывающими, непрошенными воспоминаниями. Моник серьезно предлагала мне тоже поступать в университет, настаивая на том, что в современном мире женщина должна быть умной и самодостаточной. Правда, для этого необходимо получить диплом об окончании школы, но можно ведь сдать экзамены экстерном. Мне недавно исполнилось восемнадцать лет, и садиться за парту вместе с пятнадцатилетними детьми, чтобы потратить еще несколько лет, казалось бессмысленным. Обладая от природы пытливым умом, я с радостью согласилась и активно занялась самоподготовкой. Чарли не видел в этом особой необходимости, но, тем не менее, тоже поддержал меня и даже помог подобрать необходимые книги и учебники. Был выбран Кливлендский институт искусств. Новые заботы, надежды и желания практически вытеснили мысли о прошлом.