На одну из них — Натали Воронцофф — я и направил взор. Предварительно совершив с кандидаткой несколько выходов в свет, посетив оперный театр, а также выставку импрессионистов, остался доволен и перешел к активным действиям.

Но нужно отметить и менее приятные моменты. К примеру, довольно скептически отнесся к новым течениям женской моды. Укороченные юбки, едва доходившие до щиколоток, и имевшие тенденцию становится еще короче, конечно же, приветствовал. А вот бесформенный силуэт верхней части платьев с заниженной талией, лишающий возможности любоваться стройным станом и красивой формой бюста определенно мне не нравился, остался в этом закостенелым приверженцем корсетов. Особенно не оценил короткие женские стрижки, массово превратившие пышноволосых красоток в стриженых, словно бесполых особ, делая лица излишне круглыми, а их обладательниц менее женственными.

Находясь на полпути к привычной довоенной жизни, как никогда остро ощутил нехватку настоящих друзей, коими так опрометчиво разбрасывался в последнее время. Вновь наводя сожженные мосты, искренне сожалея о своем неоправданном помешательстве и слабоволии, написал Золтану письмо в Америку. Почему-то, пребывал в полной уверенности, что друг поймет меня и простит, главное, подобрать нужные слова.

Как не откладывай неприятные действия, а проблемы сами себя не решат. Пришлось вновь нанести визит господину Толе, чему он подозрительно был рад и даже не пытался скрывать надменного довольства на лице. Скорее всего, льстило, что у меня появился вопрос по его непосредственному ведению.

Болезненно мнительный вампир не пригласил меня в свой особняк, как я слышал, кричащий чудовищной роскошью, граничащей с идиотизмом. Встречу назначил в одном из вампирских клубов, наподобие «Соблазна», но гораздо элитарнее, и, как я понял, попав туда, нетрадиционно ориентированном. Хорошо хоть беседа проходила в закрытом кабинете, и мне не пришлось любоваться субтильными юношами в трико, грациозно извивающимися на сцене.

Как и полагал, достучаться до Эйдриана, донести свою мысль и необходимость решительных мер оказалось непросто, он до последнего старательно отвергал все аргументы. К тому же, что злило больше всего, жеманник постоянно увиливал от серьезного разговора, переключаясь на музыку, искусство, моду, а то и вообще погоду. К моменту, когда через несколько даром потраченных часов, я готов был послать ко всем чертям и свои планы, и катакомбы, и самого придурка, он внезапно поднялся с места и заявил:

— Позвольте пригласить Вас, месье Городской защитник, на прогулку по подземелью. Я давно не навещал свое царство, но уверен, что все не так мрачно, как Вы пытаетесь преподнести. Убедитесь в этом сами, возможно, тогда перестанете наводить на меня скуку своими рассуждениями.

Довольно неожиданный переход, но я вздохнул с облегчением. Идея действительно хороша, пусть узрит лично масштаб проблемы. От реальной опасности даже он не имеет право отмахнуться.

Верхний ярус катакомб, как всегда, немноголюден. Нам повстречалась лишь пара вампиров, уважительно приветствовавших члена Совета, но путь лежал гораздо ниже, поэтому мы не стали задерживаться. Эта часть подземелий мне не знакома, бывать здесь ранее не приходилось, тогда как Эйдриан явно пользовался именно этой дорогой. Вывод напрашивался из того, что дальше мы спустились в просторном лифте с позолоченными поручнями, зеркалами и бархатным диваном. Не хватало только лифтера в униформе.

Нижний ярус знакомо пахнул в лицо вонью плесени, гнили, крысиных экскрементов и канализации.

— Надеюсь, Вы осознаете, господин Ансело, как много я для Вас делаю? — гнусаво пробубнил Эйдриан, брезгливо прижимая к носу надушенный платок. — Мне кажется, в Вас слишком много энтузиазма.

Я не ответил. Мы прошли достаточно большое расстояние по грязным темным коридорам. Когда я был здесь на днях, на пути то и дело попадались злобно косящиеся, а то и скалящиеся вампиры, несколько раз я натыкался на отлавливающих крыс оголодавших кровопийц, дважды на меня пытались напасть. В это раз все выглядело по-другому. Тревожила гнетущая тишина, отсутствие приглушенных голосов, шорохов, грызни. Вполне возможно, большинство местных предпочитало обитать ближе к центру, куда мы и направляли, и я зря напрягаюсь раньше времени. Доводить свои мысли до Толе, не стал, тот больше оказался занят проблемой налипания грязи на изящные туфли, не переставая ворчать под нос, как непомерно много сил отдает служению городу.

Наконец невдалеке послышались быстрые шаги, и я совсем было отмахнулся от собственной подозрительности. И зря. Из-за поворота прямо на нас резко выскочил человек с шахтерским фонарем на лбу, на долю секунды ослепив ярким светом, и тут же с легким щелчком, из арбалета в его руках вылетело сразу три остро заточенных болта.

Все произошло слишком стремительно, хотя реакция вампира не раз спасала в разных передрягах. Вновь инстинкт помог сместиться в сторону, колышек вошел между ребер, но справа, что и спасло мне жизнь. Падая на колени, ослепленный раздирающей внутренности болью, гораздо страшнее, чем от стальной пули, я успел заметить, что Эйдриану повезло меньше.

С тех пор, я четко запомнил, что не стоит недооценивать кого бы то ни было, а, тем более, судить по внешнему виду. Пока я, рыча от боли, силился вырвать болт из груди скользкими от крови пальцами, теряя силы, Эйдриан преобразился до неузнаваемости. От плавной вальяжной походки он перешел на молниеносный звериный прыжок.

Мгновенно оказавшись за спиной мужчины, одним движением отделил его голову от тела. После чего замер пригнувшись, ощетинившись, совсем как леопард перед нападением.

— Прекратите так громко дышать, господин Ансело! — раздраженно рявкнул он, быстро приблизившись и вырвав, наконец, злополучный кусок дерева из моего тела. — Я ничего не слышу. Возможно, неподалеку еще охотники. Этот был бы полным кретином, вздумай сунуться сюда в одиночку.

Переведя дыхание, я тоже замер. Несколько секунд ничего не происходило, по-прежнему ни единого намека на присутствие других существ. Рана затянулась, я восстановился кровью обезглавленного человека, а старейшина тем временем принял свой прежний вид, нетерпеливо постукивая носком штиблеты.

— Как Вы остались живы? — задал я резонный вопрос, абсолютно уверенный, что в него попало две арбалетных стрелы.

Эйдриан жеманно улыбнулся, в свете фонаря сверкнули белоснежные зубы.

— Видите ли, я давно не выхожу из дома без специальной сделанной на заказ кольчуги, очень тонкой, почти невесомой, но достаточно прочной, чтобы защитить от удара колом в сердце. Она всегда на мне, под сорочкой, совершенно не портит силуэт, — Толе провел руками по талии, демонстрируя свой стан, — снизу прошита батистом, чтобы кожу не натирала. Моя персона и положение имеют слишком много завистников и недоброжелателей, да и вот такое порой случается, — он брезгливо пнул голову с искаженными смертью чертами.

Поднимаясь на ноги, я чувствовал, что меня уже тошнит по-настоящему, и ранение тут не причем. Едва сдержался, чтобы не закатить глаза или не сплюнуть презрительно. Зачем только согласился на этот сомнительный променад?

— Ваша проблема, господин Ансело, практически решена, — как ни в чем не бывало, певуче продолжал Толе. — Если в подземельях объявились охотники, они сделают за нас половину дела, а потом их добьют мои люди, и не о чем больше волноваться.

«Ну и сволочь», — скрипнул зубами я. Присмотревшись к поверженному, заметил в оттопыренном кармане коробку, в которой обнаружил несколько отрезанных, сероватых и сухих правых ушей, принадлежавших, как нетрудно догадаться, мертвым кровопийцам.

— А это, мой друг, означает, что мы наткнулись не на доброхота, а на наемника. Они отрезают доказательства убийства, получая вознаграждение по факту за голову, — полюбопытствовав о моей находке, проинформировал Толе.

— Кому нужно платить за убийство вампиров, если мы как раз начали заниматься их обузданием? К тому же, я думал, в Париже почти нет охотников, — усомнился его словам.