Традиционно ругали ренегата Лазара, якобы предавшего сообщество, прогнувшегося под интересы других «низших» существ вместо того, чтобы показать, кто во Франции настоящая сила. При этом, хотя «староверы» осведомлены, что я не последнее звено оппозиционного лагеря, никаких намеков в мой адрес себе не позволяли. Репутация играла не последнюю роль.

Один из американцев, неприятный тип с рыжеватыми усами и нагловатой ухмылкой, под воздействием абсента завел пафосную речь с режущим слух акцентом:

— Ваш так называемый «совет», законы и ограничения, господа, просто смехотворны! Вы привыкли жить в оковах власти, сами с удовольствием загоняя себя подобострастно в угол. У нас же, в свободной Америке, указов нет. Единственный вес имеет то, насколько ты близок к Высшему. Как, к примеру, ваш покорный слуга… — и он издевательски поклонился.

Атмосфера в зале ощутимо изменилась. Понимая, что стремительно трезвею, я быстро, не подавая виду, оценил обстановку. Большинство присутствующих согласно и уважительно, даже завистливо, кивали. Оливер заинтересованно приподнял бровь и подался вперед, явно намереваясь расспросить хвастуна подробнее. Чувствуя, как по спине побежала струйка ледяного пота, я лихорадочно соображал, что предпринять. Это не просто пьяная болтовня и бахвальство, практически нет сомнений, с какой целью прибыли в Париж американцы.

События разворачивались все стремительнее. Заметив явный интерес собеседников, Огастус горделиво приосанился, открыл было рот, продолжая разливаться соловьем, но захлебнулся на полуслове, недоуменно глядя на виолончельный смычок, торчащий из груди.

Темная кровь потекла по подбородку изумленного вампира, смешавшись с расплывшейся вокруг деревянной палочки, на которой даже не лопнула струна, почти незаметная на черной сорочке. Тело медленно осело на ковер и завалилось на бок. Наступила тишина, даже танцовщицы замерли. «Спасибо, приятель, ты сделал за меня половину работы», — мысленно одобрил я поступок Сэмюеля, спокойно перешагнувшего через бывшего коллегу и невозмутимо вернувшегося на место.

— Мой несдержанный соотечественник оскорбил гостеприимного хозяина, — объяснил он. — Как бы там ни было, а законы вежливости никто не отменял даже в нашей свободной стране. Прошу извинить, мадемуазель, — обернулся он к опешившей музыкантше, я, кажется, немного повредил ваш инструмент.

Виолончелистка пьяно расхохоталась:

— Как это символично — завершающий аккорд «Пляски смерти» Сен-Санса обагрился теплой кровью! Да вы романтик, месье!

На случившееся никто не обратил особого внимания, кроме, разумеется, Оливера. Наткнувшись на ледяной, абсолютно трезвый взгляд, которым он прожигал второго американца, мне стало ясно, что приятель понимает — оборванная смертью речь Огастуса не имеет отношения к вежливости и уважению. Вряд ли он знает истинную причину, но подозрительный и умный хирург не лишен логического мышления. Теперь он не успокоится, пока не нароет ответы. И я обязан этому помешать.

Инцидент не стал поводом для завершения праздника. Хозяин распорядился убрать иссохший труп в подвал вместе с обескровленными останками жертв, откуда они традиционно переместятся в катакомбы. Из патефона вновь полилась заунывная мелодия, вампирша попыталась негромко подпевать, но ее заглушали голоса вернувшихся к прерванному разговору «патриархов».

Воспользовавшись моментом, под предлогом привести в порядок костюм, якобы забрызганный каплями крови, я покинул гостиную и скользнул в буфетную, где внушил одной из уцелевших разносчиц порядок действий. После чего, прихватив по пути танцовщицу, спокойно вернулся в зал. Удобно устроив девицу на коленях, я прокусил ей запястье и сделал вид, что наслаждаюсь божественным нектаром.

Вскоре появилась внушенная девушка с полным подносом бокалов, предлагая выпивку пирующим. Оказавшись рядом с американцем, она вдруг неловко запнулась о его задранные на журнальный столик ноги и выплеснула на Сэмюеля весь крепчайший напиток. Доля секунды — и тонкая шейка «неловкой» служанки хрустнула в руке озверевшего американца.

Будто не замечая вскочившего в возмущении янки, я небрежно отшвырнул опустошенную танцовщицу, точно рассчитав движение. Упав, тело опрокинуло массивный канделябр с пятью зажженными свечами. Молниеносно вспыхнул сперва облитый абсентом ковер, а следом не успевший отреагировать мистер Бонс.

Вампиры вообще легковозгараемы, а после обильного возлияния особенно. Живой факел с душераздирающими воплями заметался по комнате. Трезвеющие «реликты» шарахались в стороны, даже не пытаясь оказать помощь незадачливому собрату. Мой план сработал идеально. Когда Оливер набросил наконец на останки заезжего гостя сорванную портьеру, все уже закончилось. Празднование удалось на славу.

В помещении отвратительно воняло паленым, время близилось к рассвету, и ничего более впечатляющего уже никто не ожидал. Прощаясь, довольные гости расходились, еще раз поздравляя хозяина с весьма запоминающимся юбилеем. Произошедшее расценивалось как забавное развлечение. Никого не огорчила внезапная кончина американцев. Разве что не удовлетворившего любопытство именинника.

Усевшись за руль верного «Пежо», я анализировал, не упустил ли чего. На первый взгляд, все прошло гладко. Для присутствующих очевиден несчастный случай, никаких подозрений на мое тому способствование нет. Тем не менее, опасения оставались. Было ли агентов из Америки двое? Не осталось ли их коллег в Париже? Судя по кардинальным действиям Сэмюеля, нет сомнений, что они не придают огласке свою деятельность, и это очень важно.

Однако действительно ли теперь в городе безопасно? Проблемой встает предстоящая командировка. После случившегося я вдвойне обязан вести себя как можно естественнее, а значит, планы должны сохраниться неизменными. Тем не менее, оставить Эль одну в Париже на несколько дней невозможно даже под присмотром верного Маркоса.

Решение однозначно — в Норвегию мы едем вместе.

Предстоящая конференция — скучное официальное мероприятие. Подразумевались бесконечные споры и решение особо важных для сообществ вопросов, урегулирование конфликтных ситуаций, а в заключении подписание итоговых документов, деклараций, совместных заявлений и коммюнике. Единственное достоинство сего сборища — его непродолжительность. При благоприятном течении продлиться оно должно не более двух дней, после чего я планировал устроить Эль необыкновенные зимние каникулы.

К сожалению, участниками собрания, помимо влиятельных оборотней, являлись и старые вампиры, а также опытные ведьмы. Значит, вероятность нашего разоблачения возрастала. Придется это обстоятельство учитывать.

— Милая, — проникновенно обратился я к очаровательной эльфийке, сжав ее ладони для пущего драматизма. — По неизбежной необходимости, мне предстоит ответственная деловая командировка. Вынужден сообщить, что Рождество я встречу не в Париже, а в сказочно-заснеженной Норвегии! — я выдержал многозначительную паузу, любуясь, как расстроено вытягивается ее лицо и подрагивает нижняя губка, и как мучительным усилием она старается взять себя в руки и достойно принять отвратительную новость. — Посему хочу извиниться, что разрушил твои надежды и праздничные планы и… пригласить составить мне компанию в этом путешествии!

Мне очень нравятся ее молниеносные смены настроения. Эль всегда невероятно искренняя и открытая, и утаить досаду или грусть, ей почти не удается. Разумеется, я не ошибся и получил большое удовольствие, наблюдая, как она тряхнула головой, полагая, что ослышалась, потом нахмурилась, подозрительно прищурилась, соображая, не вздумал ли я жестоко пошутить. И лишь после этого комнату огласил восторженный вопль, а меня едва не задушили счастливые объятия, вызвав очередной приступ небратских чувств.

Обсудив возможные трудности и детали поездки, заручившись полным согласием беспрекословно слушаться и выполнять мои просьбы, необходимые для обеспечения ее безопасности, я предположил, что она вполне успокоилась и отошла от радостного шока. Но, спустившись к машине, я еще долго со смехом слушал, как эльфийка, взвизгивая, скачет по квартире, не в силах обуздать всплеск эмоций.