На этот раз я решил почтить своим присутствием торжество хирурга-садиста, и дело вовсе не в желании развлечься. В последнее время мы виделись крайне редко, я неоднократно находил возможность отказаться от встреч и сократить общение. Боюсь, это начало привлекать нежелательное внимание к моей «сестренке». Если подозрительный приятель начнет выяснять причины, может коснуться опасной границы. Допускать негативное развитие событий ни в коем случае нельзя.
Конечно, один потраченный вечер особой проблемой не являлся. Куда больше огорчало, что предстоит расстроить Эль — Рождество нам, к сожалению, тоже придется встретить врозь. Я еще ничего не сказал им с отцом, тянул сколько мог. Они с таким энтузиазмом готовились к празднику, покупали новые елочные украшения, продумывали подарки и обсуждали меню, что жаль портить им настроение.
На днях меня вызвали на заседание Совета. Повод в этот раз казался скорее формальным, я даже удивился вначале, чем обусловлено мое присутствие. В Норвегии, в городке Тронхейме планировалась двухдневная конференция оборотней Европы, традиционно посвященная мирному проживанию на одной территории с другими сообществами. В обязательном порядке туда приглашались представители вампиров и ведьм тех государств, где удавалось поддерживать баланс сил. Естественно, Франция не могла не быть заявленной. Не мешало знать, чем дышат волки, и что у них на уме. Официальные сборища этому весьма способствовали.
По давно заведенной традиции дипломатические разъезды вменялись в обязанности Женевьев. Однако в этот раз у нее произошли какие-то непредвиденные обстоятельства. Домосед Жан-Батист, разумеется, из Парижа не двинется. Его кандидатура даже не рассматривалась. А самодур Эйдриан в своей отвратительной манере высказался о «собачьей непереносимости», поразившей его намедни. Напомнив в очередной раз, что я большой друг министра Катри, едва ли не покровитель «хвостатых» и лучше всех знаком с текущей обстановкой, они сообщили, что приняли решение командировать меня.
Я разве что зубами не скрипел, слушая хвалебную речь в свой адрес, высказанную, однако, в тоне, не допускающем возражений. Ко всему прочему, заканчивалась конференция так, что при плохой погоде (а когда она была хорошей в декабре?) я не успевал вернуться к сочельнику.
Я подумывал наотрез отказаться от сомнительной чести, хотя прежде не позволял себе подобного. Почти решил послать «начальство» ко всем чертям, и будь что будет, как ко мне подошла Женевьев. Заговорщицки, хотя и с затаенной грустью, улыбнувшись, она попросила попутно передать подарок «нашему общему знакомому». Это говорило о многом. Если моя очаровательная патронесса не смогла отправиться сама, воспользовавшись редкой возможностью увидеться с возлюбленным, значит повод у нее действительно веский. В такой ситуации обидеть и так расстроенную женщину, отказав ей, исключалось. Оставалось лишь мысленно вздохнуть, представив печальные глаза Эль и понимающие отца, когда я их «обрадую», и постараться оказаться дома хотя бы к Новому году.
С такими невеселыми мыслями я подрулил к классическому особняку Оливера, где плотные темно-бордовые портьеры со стороны улицы задернуты наглухо в любое время суток. Сама же гостиная, по случаю торжественно приукрашенная в багрово-мрачные тона, напоминала то ли элитный бордель, то ли траурный зал крематория.
Часть гостей уже собралась. Несколько мужчин разного возраста объединяло схожее выражение лиц — высокомерное и презрительно-насмешливое, словно приклеившееся намертво. Одеты сдержанно и строго. Некоторые подчеркнуто облачены в костюмы устаревшего кроя, как дань былому и отрицание современной моды. Сам же я, как и именинник, ограничился классической фрачной парой. Все, как обычно, начиналось довольно размеренно и церемонно. Но я склонен был предположить, что постепенно торжество примет течение, подобное сценам из нашумевшего в прошлом году кинофильма «Носферату. Симфония ужаса».
Впрочем, раз уж необходимо соответствовать сему обществу и придется закрыть глаза на демонстративные нарушения правил, я планировал расслабиться и воспользоваться удовольствиями, свойственными нашей сущности.
Наряду со старожилами, давними приятелями Оливера и известными мне влиятельными парижскими вампирами, присутствовали и новые лица. Выяснилось, что и хозяину дома они не знакомы, американцев привел один из приглашенных, представив нашими «заокеанскими друзьями». По понятным причинам я давно с подозрением отношусь к приезжим с противоположного материка, поэтому на мистера Сэмюеля Бонса и мистера Огастуса Клампса постарался обратить самое пристальное внимание, оставаясь с виду абсолютно безразличным.
Едва ли стоит в каждом прибывшем из Нового света видеть агентов Дамианоса. Тем не менее, по спине пробежал неприятный холодок дурного предчувствия. Жизненный опыт подсказывал, что у каждой случайности есть своя подоплека. И мне очень хотелось бы знать, какая именно привела их во Францию. Возможно, просто путешествуют, но и другое не исключено. Американцы оказались не слишком разговорчивыми, вполне соответствующими здешнему контингенту — заносчивые снобы, преисполненные чувства превосходства над всеми и вся. Пожалуй, в этом они превзошли даже наших элитарных личностей. И это тоже заставляло задуматься.
Устроившись на банкетках с бокалами контрабандного абсента, они держались отстраненно, больше слушая, чем участвуя в разговорах, нехотя шли на контакт, часто обменивались многозначительными взглядами. Их присутствие полностью лишило меня возможности осуществить задуманное и провести вечер пусть и с сомнительным, но удовольствием.
Общее «веселье» катилось привычным ходом. Вампирша в вечернем платье, отделанном черным кружевом с резким готичным макияжем и ярко-алыми ногтями, напоминающими когти хищной птицы, томно закатившись и слегка фальшивя, исполняла на виолончели «Полет валькирий» и отрывки из «Тангейзера» Вагнера. При этом она еще умудрялась затягиваться сигаретой в длинном мундштуке и пригублять коньяк.
Я хорошо ее знал. Мадемуазель Жадианн — старая приятельница Оливера, тяготеющая к музыке, но не нашедшая признания в Большом симфоническом оркестре. Кажется, когда рухнули ее мечты занять в нем свое место, при странных обстоятельствах исчезли руководитель и дирижер коллектива. Ну, да не мне ее судить.
Четыре женщины в белокурых париках с лихорадочными чахоточными румянцами на щеках старательно, хотя и не слишком умело, танцевали. Лично на меня их безучастные подвергнутые внушению пустые глаза наводили тоску.
Гости располагались на диванах и креслах, обитых темной кожей, или, общаясь, прогуливались по залу. Между фуршетными столиками беззвучно скользили полуобнаженные девушки азиатской внешности, лишь слегка прикрытые гипюровыми пеньюарами. Улыбаясь, словно сомнамбулы, они предлагали крепкие напитки, сигары и, конечно же, в качестве аперитива — свежую кровь из собственных вен, а желающим — прелести плоти.
Похоже, в этот раз «эскулап» не ограничился своими пациентками, а заполучил партию иммигранток. По закону нелегалы как бы не существуют в природе, никто не начнет расследование их исчезновения, потому у этих несчастных нет шансов уцелеть после банкета. Вскоре одна за другой они падут обескровленными хладными телами и послужат имениннику для его научно-садистских изысканий на прозекторском столе.
Через некоторое время утомившаяся вампирша жадно впилась в горло одной из «закусок», а на смену струнному инструменту пришел патефон. Оливер поставил грампластинку с восточной мелодией, и в центре комнаты появились две темнокожие одалиски, вероятно, из северной Африки, закутанные в полупрозрачные одеяния. Очевидно, хозяин расстарался разнообразить представление. Грациозно покачивая бедрами и плавно изгибаясь, мавританки изображали нечто порочное и страстное, завлекая гостей.
Утолив первый голод, насытившись кровью и закурив сигары, «реликты» по обыкновению ударились в воспоминания о «золотой эпохе». Особой популярностью пользовались времена безвластия и беззакония, когда человеческая жизнь расценивалась лишь как открытое меню для «сильных» мира сего.
