Не смея ослушаться, я положила пакет с покупками на стул, сняла, наконец, пальто, и побрела мыть руки. Открутив вентиль, я долго стояла в задумчивости, глядя невидящим взором, как струйка желтоватой ледяной воды бьет в старую покрытую ржавыми потеками раковину. «Надо бы ее оттереть, — машинально отметила я. — Хотя вряд ли получится, эмаль содрана до основания».

В голове роился миллион вопросов, а сердце все больше сжимала тревога, и накатывал страх перед неизвестностью. Что же все это значит? Очередной урок? Наверняка. Но кто этот странный мужчина, и почему я не смогла понять, к какому виду существ он относится? Зачем ему заезжать сегодня ночью? Осознав, что стою так довольно долго, вцепившись руками в оббитый край раковины, я стала быстро намыливать руки. Не хватало еще заставлять брата долго ждать себя.

Вернувшись к столу, я все же рискнула поднять на Тирона глаза. Он шумно пил из бутылки, кажется, красное вино, возможно, принесенное гостем, и не обращал на меня ни малейшего внимания. Надо ли говорит, что мне кусок в горло не лез? Давясь и не чувствуя вкуса пищи, я затолкала в себя несколько кусков остывшей курицы.

— Кто это был? — все-таки не удержалась задать я тихий вопрос.

Тирон оторвался от горлышка бутылки и с наслаждением рыгнул.

— Очень старинный знакомый. Уже много поколений наши семьи тесно взаимодействовали друг с другом. Пришло время и тебе внести свой вклад, — снизошел он до ответа. — Узнаешь вечером, ешь молча.

После ужина (виданное ли дело!) Тирон запретил мне мыть посуду и, тем более, стирать, приказав отдыхать и набираться сил. Не представляю, чем он мог напугать меня еще больше. Что же за ужасы он приготовил мне этой ночью, если даже жестокость по отношению ко мне замолчала, и он дал мне отдых? Мысли, одна страшней другой, роились в голове, не давая расслабиться, не говоря уже о каком-то отдыхе. Наоборот, чем больше темнело, тем напряжённее я становилась, слоняясь по комнате из угла в угол, не находя себе места, а когда, выглянув в окно, я поняла, что наступила ночь, меня пробрала сильная дрожь.

Возле дома остановился конный экипаж, и вскоре хлопнула входная дверь нашей квартиры.

— Ты не передумал? — послышался голос недавнего посетителя, и меня заколотило еще сильнее.

— Забирай ее, — ответил беспощадный Тирон. — И помни уговор: ничего не говори ей до определенного момента.

— Странные у тебя методы обучения, — в словах мужчины слышался укор. — Если бы она знала на что идет, возможно, она была бы готова.

— Если бы она знала, на что идет, она бы все испортила, устроив истерику. Поверь мне, девчонка хлипкая и бесхребетная, — авторитетно заявил брат, тем самым полностью убедив меня в том, что сегодняшняя ночь будет самым большим кошмаром за всю мою жизнь. «Может быть, сбежать? — мелькнула в голове спасительная мысль. — Или из окна спрыгнуть, всего-то второй этаж, или, когда выйдем, рвануть от этого незнакомца? Тирон найдет меня, конечно, и наверняка убьет, но лучше так, чем неизвестность. С другой стороны, мужчина казался мне более человечным, чем брат, может, я смогу как-то с ним договориться?».

В любом случае, времени рассуждать у меня уже не осталось. Тирон лично пришел в комнату, ухмыльнулся, глядя в мои глаза, полные ужаса, и, схватив за локоть железной хваткой, потащил вниз, во двор. Сопротивляться сил не осталось, душа, кажется, давно провалилась в пятки, ноги будто налились свинцом, сердце трепыхалось где-то в горле, а на глазах выступили слезы, которые, как я хорошо знала, никого не разжалобят.

У дома, не освещенного, разумеется, дворовыми фонарями, так как наш район был очень далек от культурных центральных районов города, высилась громада какой-то кареты, запряженная тройкой крупных, спокойных лошадей. На козлах темнел силуэт возницы, такой же неподвижный и молчаливый. Распахнув дверь экипажа, Тирон силой втолкнул меня в его черное нутро.

— Сделай милость, не опозорь меня хотя бы в этот раз, сестренка, — рявкнул он, — но, если не вернешься утром, поверь, горевать не стану, — и с силой захлопнул тяжелую дверь кареты, будто крышку гроба на мне, а наступившая полная темнота лишь усилила сходство с могилой. Изо всех сил стараясь не разреветься, я наощупь отыскала обитую кожей скамью и забилась в угол салона. Уличные звуки совершенно пропали, кажется, в экипаже была полная звукоизоляция.

Но вот дверь снова распахнулась, и внутрь запрыгнул таинственный и пугающий незнакомец. Как только мы тронулись с места, в салоне замигал, а вскоре и загорелся электрический светильник, работающий, как мне тут же объяснил хозяин транспортного средства, от небольшого генератора движения, приспособленного под днищем кареты. Наверное, в другое время его объяснение нашло бы во мне живой отклик, ведь я всегда интересовалась чем-то новым и необычным, чего мне раньше видеть или знать не доводилось, но сейчас я с трудом поняла, о чем он вообще говорил.

— Позвольте, мисс, наконец представиться, — вежливо начал разговор мужчина. — Я Бенедикт Огастос Саммерфилд-младший. Принадлежу к старинной английской семье, еще в годы большого переселения в Новый Свет обосновавшейся в одном из тихих красивых уголков материка, ставшего впоследствии штатом Арканзас, совсем неподалеку от этих мест. Занимается наша семья выращиванием хлопка, у нас довольно обширные плантации и прибыльные предприятия. Но мне кажется, Вас это сейчас не очень интересует, правда?

По-прежнему испуганно забившись в угол кареты, я кивнула, не сводя с него настороженного взгляда. Сейчас, наедине, в отсутствии Тирона, в мерно покачивающейся карете я чувствовала себя почему-то намного спокойней и уверенней. Этот вежливый и воспитанный мужчина не вызывал такого уж большого страха, хотя и доверия особого к нему я тоже не испытывала. Вскоре карету начало трясти сильнее, и Бенедикт объяснил, что мы за пределами города, на тракте, направляемся в сторону леса, подальше от человеческого жилья.

— Зачем нам в лес? — непонимающе спросила я.

— Видишь ли, Эль, — погладил свой подбородок мой спутник. — Хотя брат и предлагал оставить приготовленное для тебя испытание в секрете до начала, я считаю, что будет справедливее все же объяснить суть происходящего. Тем более, времени почти и не осталось, луна вот-вот взойдет, я уже чувствую ее, и мысли начинают теряться. Поэтому слушай внимательно, я постараюсь вкратце изложить.

В это время мы остановились, дверь экипажа распахнулась, в свете лампы, начавшей тускнеть и мигать из-за остановки, я увидела высокого мужчину, в надвинутом на глаза капюшоне.

— Все готово, Грегор? — спросил Бенедикт, как я догадалась, у возницы.

— В порядке, хозяин, — глухо ответил ему слуга. — Лошадей я отведу подальше и привяжу.

— Запирай, — скомандовал Бенедикт.

Дверь снова громко лязгнула, захлопнувшись, заставив меня вздрогнуть, снаружи что-то заскрежетало, будто задвинулся железный засов. В карете наступила темнота и тишина, нарушаемая лишь моим шумным от страха дыханием и тихим стоном Бенедикта на противоположном сиденье. Потом он завозился, мне показалось, расстегивая ремень, похоже, он собирался раздеться. Что происходит?! Мне отчаянно захотелось выбраться наружу, но, нашарив ручку двери, я, разумеется, сразу поняла бесполезность своих желаний. Неужели Тирон снова проигрался в карты и отдал меня в уплату долга, как уже однажды пытался?

Взбесившееся воображение, подхлестнутое страхом, тут же нарисовало мерзкие картинки в моей голове, я будто снова почувствовала на себе липкие горячие ладони, шарящие по телу. Напряжение достигло пика, если бы сейчас Бенедикт попытался хотя бы дотронуться до моей руки, я, наверное, действительно бы отчаянно закричала и забилась в истерике, как и предполагал Тирон. В тот момент я, кажется, позабыла и все тренировки по единоборству и о том, что легко могла бы обессилить человека, не позволив ему ничего со мной сделать.

— Что происходит? — в отчаянии пискнула я. — Выпустите меня!