В итоге моя голова готова взорваться от обилия информации. Я и не подозревала, что мозг может так распухать, словно ему тесно в черепной коробке. Теперь в некогда уютной гостиной почти все свободное пространство занимали книги. Стопками они громоздились на столах, тумбочках и просто на полу, и становилось страшно оттого, что все это предстоит одолеть.
А за окном шумно веселилось лето! Все цвело, благоухало, пело. Чем больше теплело, тем легче становились наряды, короче юбки, оживленнее горожане. По вечерам повсюду раздавалась музыка, в основном популярный джаз и уже полюбившиеся мне французские мелодии, люди развлекались, жили полной жизнью. Мне же некогда и носа показать из своей каморки. Да и, признаться, не было особого желания. Куда идти в одиночестве?
Жаль, что рядом нет подруги, она быстро выдернула бы меня из трясины образования, спасла из заточения просвещения! Но Мэри далеко, на другом конце света, поэтому меня не слишком занимало то, что творится вокруг. От Джори тоже вестей не поступало. Наверное, работа и правда оказалась серьезной. Но я не усомнилась в словах Гаэтана и ждала почти спокойно, полностью сосредоточившись на занятиях.
Очередной субботний вечер не предвещал особых событий и не сулил изменений в обыденности планов. Я попрощалась с профессором, поужинала в кафе на углу, медленно прогулялась обратно, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом перед тем, как вновь зароюсь в пыльные «источники знаний». Но едва только солнце скрылось за горизонтом, раздался звонок в дверь. Сердце дрогнуло, а следом заплясало в надежде, что я не ошибусь в предположении. Открыв, я не увидела ничего, кроме цветов. Огромный букет полностью загородил дверной проем. Вслед за ним в мою унылую обитель ворвался долгожданный голос, бархатными переливами разгоняя тишину.
Он смотрел тепло и приветливо, терпеливо дожидаясь ответа на приглашение совершить совместную прогулку. А я не могла вникнуть в смысл слов. Он вернулся! Только это имеет значение! Вечер стремительно менял окраску, смирение растворялось, уступая трепетному ожиданию чего-то невероятного и чудесного. Боязно признаться даже себе, насколько же я соскучилась по жестам и смеющимся бездонным глазам этого мужчины! Как мне его не хватало! Все место в голове и сердце заняло бесконечное, светлое, нарастающее чувство восторга! Словно очнувшись, не глядя, аккуратно положив цветы на тумбу, поражаясь себе, я бросилась его обнимать.
Если он и удивился, то виду не подал, наоборот, крепко обнял меня. Надежные мужские руки, уверенно прижимающие к широкой груди, были теплыми и очень сильными. Стало невероятно хорошо, тепло и уютно, словно в моем мире наступил покой и пришло равновесие. С огромным трудом я заставила себя отстраниться, спохватившись, не уверенная, позволяет ли подобные выходки этикет. Но Джори ничем не выразил неодобрение моей импульсивности, только широко улыбнулся, сметая сомнения.
Париж загорался волшебными огнями. Мы расположились в удобных креслах на палубе небольшого речного трамвайчика, отошедшего от острова Сите — колыбели старинного города. Владелец судна, получив компенсацию, не взял других пассажиров, поэтому в тишине и комфорте мы слушали неторопливый, размеренный плеск волн за бортом, отдаленный шум берега, наслаждались ночным небом, сверкающим звездами, а я еще и блеском глаз моего спутника, которые завораживали сильнее, чем россыпь созвездий.
Опомнилась я только тогда, когда на столике между нами появилась бутылка шампанского в ведерке со льдом. Наблюдая за мелкими пузырьками в бокале, я решила задать вопрос, который не давал мне покоя:
— Ты ведь исчез не из-за того, что я отказалась отвечать на вопросы о себе? Я боялась, что поступила грубо, обидела тебя, отпугнув неотесанностью и хамством, — я потупилась, с грустью высказывая наболевшее.
Подсознательно я надеялась услышать искренние уверения, что дело вовсе не в этом, но повисла тишина. Признавшись в сомнениях, я почувствовала себя очень неуютно. А вдруг я права, и лишь вежливость не позволяет джентльмену подтвердить это? Ощущая, как к лицу приливает кровь, я разозлилась, что не промолчала, коснувшись того, что могло поставить собеседника в неловкое положение. Бокал задрожал, и я поторопилась поставить его, чтобы не выдать волнения. Смущенно сжав ладонью пальцы второй руки, я совсем растерялась.
Несколько мучительных секунд Джори молчал, и я, наконец, решилась посмотреть на него. Он улыбался какой-то загадочной, таинственной, но одновременно встревоженной улыбкой. Я нахмурилась, и тогда он коротко заметил:
— Я ведь все-таки здесь, не правда ли?
Это не совсем тот ответ, на который я рассчитывала, но продолжать мужчина не спешил, и меня не покидало острое чувство недосказанного. Как будто происходит что-то важное, возможно, даже тревожное, опасное, но от меня это скрыли, а может, попросту, водят за нос. Сперва я решила немного пообижаться и стала смотреть на фантастически освещенный берег, но вскоре, подумав, поняла, насколько это глупо. Мое воображение играет злые шутки. Плохо разбираясь во взаимоотношениях, я часто преувеличиваю и накручиваю себя.
Не желая повторить ошибку, я повернулась к Джори. На мгновение показалось, что на его лице отразилось напряжение, но он тут же принял свой обычный расслабленный, вальяжный вид, и мы продолжили экскурсию, наслаждаясь ласковой ночью, вкусным шампанским и обществом друг друга. Я рассказала об успехах в учебе, о чудовищном объеме знаний, который необходимо получить. Он похвалил меня, выразив твердое убеждение, что мне все удастся. Почему-то его одобрение оказалось очень важным и особенно приятным. Однако о себе он в этот раз ничего не говорил, а я не рискнула спросить, боясь испортить волшебный вечер.
Закончилась прогулка у подножья Эйфелевой башни, как всегда, переливающейся тысячами огней. Я не могла не поделиться авантюрой, которую мы проделали с Мэри, посетив впервые стальную великаншу, запоздало осознав, что, наверняка, ему это покажется очень глупым. Ухмыльнувшись, он предложил повторить экскурсию, а я, растерявшись, смутилась. Забраться на спину подруге совсем не то же самое, что молодому сногсшибательному мужчине. Даже страшно представить, как буду выглядеть, сколько приличий нарушу. Но новый друг не переставал удивлять.
Кажется, он всегда знал, как поступить правильно. Джори галантно поднял меня на руки, и, попросив придерживать его за шею, мощными прыжками преодолел расстояние до шпиля, я успела почувствовать лишь свист ветра в ушах.
Через несколько мгновений я во второй раз любовалась Парижем, как на ладони, и снова замирала в восторге от открывающегося вида. Возникло острое чувство дежавю, вернув к мыслям о Мэри, но я справедливо признала, что благодаря моему спутнику скучаю гораздо меньше, чем опасалась вначале. В кульминации сказочного вечера мы перекусили в ночном ресторане, но потом пришло время возвращаться домой. Отчаянно не хотелось прощаться, но успокаивали заверения, что мы увидимся очень скоро. Джори твердо обещал не исчезать надолго без предупреждения.
Казалось бы, бессонная ночь должна утомить, но, лежа в кровати, я обнаружила, что сон словно забыл обо мне. Мысли хороводом кружились, мельтеша неясными силуэтами и тенями. Вскоре я поняла, что все эти образы относятся к Джори. Его возвращение вновь пробудило меня. Если в его отсутствие, казалось, что кроме скромной квартиры и книг ничего не существует, то с его возвращением мир стал огромным, многогранным и до безумия интересным. Сев на кровати, бестолково проворочавшись полчаса, я решила разобраться в своих ощущениях последовательно. Сбегала в гостиную, откопала среди груды учебников любимые потрепанные романы, перечитала особо важные моменты, давно отмеченные закладками, будто знала, что пригодится.
Глубоко задумавшись, я чуть не пропустила приход профессора, а потому отбросила книгу и помчалась в ванную приводить себя в порядок. В зеркале на меня таращилась милая и симпатичная девушка с густыми каштановыми волосами. Но теперь вид был растрепанный, а глаза лихорадочно блестели. Наверное, сказалась бессонница и обилие впечатлений. Не хватало еще, чтобы месье Бушар догадался, что я по ночам не бываю дома. Уважение почтенного старика потеряю точно!
