Смерть императора ставит Моцарта перед новой проблемой: будет ли благосклонен к нему наследник престола, брат умершего великий герцог Леопольд Тосканский? И вспомнит ли он о нём вообще после памятной встречи двадцатилетней давности во Флоренции?

Несколько месяцев он проводит в состоянии мучительной неизвестности, между надеждой и отчаянием, вынужденный, ко всему прочему, то и дело прибегать к займам у Пухберга, чтобы оплатить самые срочные долги, не рассчитывая на большие поступления в обозримом будущем.

В начале весны как будто загорается огонёк надежды. Свитен обещает походатайствовать за Моцарта перед императором, чтобы тому дали освободившееся место второго придворного капельмейстера. С этой целью он просит поддержки у эрцгерцога Франца. Однако ожидание оказывается тщетным. На первых порах император Леопольд вообще никакого внимания музыке и театру не уделяет. Он просто-напросто всё оставляет по-старому; оклад придворного композитора Моцарту выплачивается регулярно, но не повышается. Материальное положение семьи Моцартов ухудшается с каждым месяцем. Он уже не знает, к кому обратиться за помощью. Совсем недавно Вольфганг Амадей хотел было совсем отказаться от платных уроков, чтобы целиком посвятить себя творчеству, а теперь мечтает набрать побольше уроков. Сейчас у него их двое: Зюсмайер, который сам нуждается и способен платить сущие гроши, и Магдалена Хофдемель, с которой он вынужден продолжать занятия в счёт долга её мужу. Тереза фон Траттнерн и князь Лихновски к тому времени уроков у него больше не берут. «Я готов давать уроки восьми школярам — постарайтесь подыскать для меня подходящих», — пишет он в полном отчаянии Пухбергу. Но ни его усилия, ни попытки других приятелей помочь Моцарту к успеху не приводят.

Состояние здоровья Констанцы требует повторного лечения на водах. Ему самому не помешал бы продолжительный отдых: летом он два раза серьёзно хворал. Эти атаки он успешно отбил, но чувствует себя до того вялым и немощным, что опасается, как бы при очередном вражеском приступе не сдаться без боя. Лёгкие у него всегда были слабыми, а постоянная борьба за существование силы его основательно подтачивает.

Но всё это пустяки, лишь бы его Штанцерль, лишь бы его «любезная жёнушка» выздоровела! Состояние здоровья Моцарта настолько настораживает безотказного кредитора Пухберга, что при виде такой нужды он предлагает ему значительную сумму: хватит и Констанце для поездки в Баден, и самому Моцарту на некоторое время. А с возвратом долга Пухберг обещает не торопить...

Моцарт несколько раз навещает Констанцу в Бадене, но остаётся у неё ненадолго. Он нервничает, торопится обратно в Вену: а вдруг за время отсутствия он что-то упустит? До него доходит слух, что коронационные торжества назначены на осень во Франкфурте и что Сальери с целым штабом музыкантов будет сопровождать туда императора.

Ему тоже должны предложить отправиться во Франкфурт — эта мысль как будто лежит на поверхности. И в этом будет его спасение! Помимо всего прочего, ожидается приезд сестры императора Леопольда и его свояка, королевской четы из Неаполя. Его просто не посмеют забыть ввиду таких торжеств!

И действительно, королевская чета прибывает в Вену в середине сентября. Но никакого приглашения к музицированию во дворце он не получает. Зато узнает от кларнетиста Антона Штадлера, для которого прошлой осенью написал прекрасный кларнетный квинтет, что будет исполнена симфония Гайдна и что король пригласил Йозефа в Неаполь и дал большой заказ.

В первый раз в жизни он испытывает ревность по отношению к своему другу и соратнику. А когда в завершение всего выясняется, что на торжества ожидается новая постановка «Аксура» Сальери, его недобрые чувства к извечному сопернику и недоброжелателю находят выход в припадке ярости.

Чтобы выговориться, он бросается к барону Вальдштеттену и со слезами в голосе признается в испытанном им позоре:

   — Теперь я точно знаю, почему мне не удаётся и не удастся сделать карьеру в Вене — музыкой у нас командует этот итальянец! Сальери мой смертный враг! Он виноват в том, что меня здесь не ценят. Если бы он мог, он отравил бы меня!

Вальдштеттен, по своему обыкновению, с отеческим терпением увещевает Моцарта и даже пытается несколько выгородить Сальери: после того что он о нём слышал, ему трудно заподозрить этого человека в бесчестном поступке и клевете. Более того, насколько ему, Вальдштеттену, известно, положение Сальери при дворе непрочно, он даже подумывает об отставке.

   — Он — и в отставку? — с презрением в голосе откликается Моцарт. — Да я скорее поверю, что наша планета разлетится на куски. Уверяю вас, любезный барон, за всеми махинациями, в результате которых меня не берут а поездку, стоит он, и никто другой. Ничего, поеду во Франкфурт за свой счёт. Я докажу этим господам: Моцарт ещё жив!

Это не случайная прихоть, родившаяся в минуту возбуждения, такое решение им принято загодя. Правда, пока он не знает, как приведёт его в исполнение — всей наличности у Моцарта пятьдесят гульденов, остальные деньги он отдал Констанце. Но своего он добивается. Для чего прибегает к средству, которым ни разу прежде не пользовался: он берёт ссуду в тысячу гульденов под пять процентов годовых, подписав закладную на свою мебель.

Такую сумму на этих условиях ему предлагает не Пухберг, который при своей корректности и порядочности ни о чём подобном и помыслить бы не мог, а мало знакомый Моцарту господин по имени Генрих Лакенбахер. Двадцать второго сентября Моцарт садится в почтовую карету вместе со скрипачом Францем Хофером, два года назад ставшим его свояком, и едет во Франкфурт.

Старый имперский город на Майне принаряжается в ожидании коронационных торжеств. Гостиницы переполнены иногородними. Много развлечений самого разного характера и уровня. Три театра стараются перещеголять друг друга, а местная труппа даже ставит в честь Моцарта «Фигаро».

Сам он все надежды связывает со своим концертом, к участию в котором он приглашает прекрасную певицу из майнцской оперы Маргарету Шик. Несмотря на обширную программу — в том числе два клавирных концерта — академия полный зал не собирает. Скорее всего, публика пресыщена множеством представлений и расшевелить её трудно. Так что концерт завершается «с точки зрения почестей прекрасно, а с точки зрения денег — жидковато», как он пишет в письме к «любезнейшей, лучшей из лучших, жёнушке». Моцарт приходит к выводу, что «во Франкфурте людишки ещё большие скряги, чем в Вене». И это заставляет его отказаться от мысли о второй академии, дать которую побуждают Вольфганга Амадея друзья, и отправиться восвояси.

В Мюнхене, где он останавливается на несколько дней, курфюрст сразу приглашает Моцарта выступить при дворе в присутствии короля Неаполя.

Вольфганг горестно улыбается:

   — Какая честь для венского двора, что король Неаполя, чтобы послушать меня, должен сперва переехать в другую страну!

Моцарт рассчитывал вернуться из Франкфурта с целым кошелём дукатов, а приезжает в ноябре почти ни с чем. Но вскоре получает от директора итальянской оперы в Лондоне О’Рейли приглашение погостить полгода в английской столице и за гонорар в триста фунтов стерлингов написать две оперы. Перечитав письмо внимательно, Моцарт думает: «А недурно! Дело стоящее! На какое-то время выбьюсь из нужды и добьюсь признания за границей — то-то мои венцы вытаращат глаза!»

В жизни нередко случается так, что после целой цепи неудач где-то вдалеке видна и светлая полоса. Через две недели после того, как получено это письмо, из Лондона приезжает боннский скрипач и импресарио Иоганн Петер Заломон. Он привозит для Йозефа Гайдна очень заманчивый ангажемент на целый ряд концертов из его произведений. Навещает он и Моцарта, передаёт приветы от О’Келли, Эттвуда и Сторэйс, заранее радующихся встрече с маэстро. Он делает ему такое же предложение, что и Гайдну, — сразу по окончании его гастролей в Лондоне, то есть не раньше чем через год. «Может быть, — размышляет Моцарт, — удастся совместить оба проекта?» Провожая скрипача к коляске, он говорит: