— Откуда я мог знать, что соревнуюсь с ланью, — произносит он, всё ещё не в силах отдышаться.

   — О-о, вы и вообще не догадываетесь, какие качества дремлют во мне, месье Моцарт, — слегка поддразнивает его девушка.

   — Однако я надеюсь их вскоре узнать.

   — Может быть, да, а может, нет.

С низким поклоном он вручает ей бонбоньерку:

   — Примите этот почётный приз, милая победительница. Будем надеяться, конфеты на солнце не растаяли.

Тут появляются отставшие девушки и, уставшие и разгорячённые, торопятся в прохладную тень бука. Это место словно создано для завтрака на траве. Горный луг, совсем рядом смешанный лес, вдали открывается вид на Зальцбург — и всё это в нежно-розовой дымке... Молодые дамы усаживаются вместе с юным кавалером полукругом у лежащей на траве скатерти. На ней они красиво разложили ветчину, колбасы, сыр, фрукты, пирожки, поставили плетёные бутылки с вином — заманчивый натюрморт, ничего не скажешь! Устроившись поудобнее, они с удовольствием угощаются и болтают: как будто ожил один из галантных рисунков Фройденберга!

А когда все подкрепились и отдохнули, Вольфганг, которому нравится играть роль maitre de plaisir[73], предлагает поиграть в прятки, в игру «Кукушка зовёт из леса». Ему же выпадает жребий искать первым. Маленькая стайка существ в воздушных туалетах исчезает под тёмными сводами леса, и вскоре оттуда доносится призывный зов кукушек: «Ку-ку, ку-ку!» Кажется, будто в лесу полным-полно этих птиц Геры[74], которые украшают её скипетр. Вольфганг спешит на призывные звуки, и не проходит трёх минут, как он подводит к старому буку Антонию, а после недолгой охоты и Наннерль. Теперь его задача усложняется, хотя две жертвы как бы трепещут в его охотничьей сумке. Звуки «ку-ку» продолжают доноситься из леса, причём сразу из трёх точек. Проходит порядочно времени, прежде чем заядлый охотник догадывается, что тому причиной: разбуженная звонкими криками, к девушкам присоединилась настоящая кукушка, которая, перелетая с дерева на дерево, возмущается на свой лад поведением непрошеных гостей.

Хлопая в ладоши и громко распевая «холарио-холарио!», Вольфгангу удаётся прогнать кукушку прочь, после чего он вновь пускается на поиски. Йозефу он обнаруживает очень скоро, и остаётся отыскать одну-единственную птицу, которая, порядочно уже подустав, упрямо продолжает звать: «Ку-ку, ку-ку!» Тончайший слух не подводит собаку-ищейку: она неслышно подбирается к пышному кусту, за которым и обнаруживает гнездо кукушечки. Словно появившись из-под земли, Вольфганг предстаёт перед девушкой и протягивает к ней руки, но Резль с возгласом: «Нет, злой дух, тебе меня не схватить!» — бросается бежать. Он — за ней, но она оказывается у бука первой и смеётся во всё горло.

Игра повторяется, и теперь уже Резль с досадой приходится признать своё поражение: хитрой кукушке Вольфгангу удаётся улизнуть от неё и первым трижды постучать костяшками пальцев по стволу красного бука.

Чтобы отдохнуть и сменить обстановку, наш maitre de plaisir предлагает поиграть в фанты, утверждая, что игра не игра, если нет ни осязаемой награды, ни штрафов. Он усложняет условия: в Булонском лесу под Парижем он играл в «А la main chaude»[75], по правилам которой ведущий с завязанными глазами должен угадать, чья рука оказалась в его руке.

Водить достаётся Резль. Она сперва отказывается, но все отговорки не помогают — против большинства не пойдёшь! Сестра Йозефа завязывает глаза Резль шёлковым платком. Наннерль поручают получать фанты с тех, кого опознают.

Юная сивилла[76] начинает свой обход — и ты только посмотри! — с первого же раза узнает по рукопожатию свою старшую сестру, и Наннерль принимает от опознанной в виде фанта браслет. Обход продолжается при всеобщем молчании. Во втором круге Резль везёт ещё больше: она узнает и Йозефу и Наннерль. В третьем не везёт совсем — ни разу не угадала! И вот все четверо приготовились к последнему, четвёртому обходу. У Вольфганга даже сердце ёкает, ведь только с него пока не получено фанта. Но когда он осторожно дотрагивается до ладошки Резль, та мгновенно восклицает:

   — А это месье Моцарт!

Никто не отдавал фанта с большей охотой, чем он. Сняв с пальца перстень с бриллиантом, он протягивает его Наннерль, а Йозефа развязывает шёлковую ленту, закрывавшую глаза Резль. Наннерль шепчет при этом что-то на ухо Антонии, потом опускает руку в шёлковую сумочку и спрашивает, как быть с тем, чей фант ей попался.

   — Пусть выкупает его поцелуем, — предлагает Антония. — В игре в фанты по всем правилам поцелуй — самый лучший выкуп!

Все соглашаются.

   — Тогда, Вольферль, первым выкупаешь свой заклад ты! — говорит Наннерль, доставая из сумочки и показывая всем перстень.

   — Да, за этот дорогой подарок императрицы поцелуй — самый подходящий выкуп, — добавляет Йозефа.

Вытянувшийся было на траве хозяин перстня вскакивает как вспугнутый кузнечик. Но и Резль вскакивает с места.

   — Нет, нет! — возражает она. — Это вы нарочно так подстроили!

   — Ну, Резль, ты что, хочешь всю игру испортить? — говорит ей Антония. — В любой игре правила — это закон. Раз так выпало, значит, не выдумывай.

   — Мадемуазель, мне тоже чертовски трудно подчиниться приговору судьбы. Но я склоняю голову и повинуюсь.

И вот он уже обнимает девушку и крепко целует её прямо в губы. Та вырывается и громко возмущается:

   — Вы были и остаётесь... злым духом!

Притворившись обиженным, Вольфганг отступает в сторону и, пока разыгрываются остальные фанты, не произносит ни слова.

Резль радуется, узнав, что за четыре обхода она опознала всех. И в знак примирения протягивает дерзкому юноше, осмелившемуся поцеловать её при всех, свою руку. А тот быстро склоняется над лютней, делает несколько пробных аккордов и поёт довольно приятным тенором:

   — Ой, какая милая песенка! — говорит Антония. — Это вы её написали, месье Амаде?

   — Увы, нет. Имя композитора — Бернгард Теодор Брайткопф. Он сын книготорговца из Лейпцига, с которым случайно познакомился мой отец. Несколько дней назад он прислал нам ноты своих песен, и эта мне особенно понравилась.

   — А на чьи она слова? — любопытствует Йозефа.

   — На нотах имя поэта не указано. Но господин Брайткопф написал отцу, что стихи написал изучающий в Лейпцигском университете науки студент по имени Иоганн Вольфганг Гете. А родом он из Франкфурта...

   — Выходит, тоже Вольфганг, но посвятивший себя поэзии, — замечает Йозефа.

   — Слова мне очень нравятся, даже больше, чем музыка.

Уже далеко за полдень, пора возвращаться, тем более что у горизонта собираются грозовые облака. Оставшиеся от утренней трапезы закуски укладывают в корзину и быстрым шагом спускаются к трактиру; пока Алоиз Хубер запрягает лошадей, они успевают ещё раз перекусить.

Лошади, похоже, чувствуют приближение грозы, настёгивать в пути их не приходится. Как и по дороге сюда, в коляске все сразу начинают шутить и смеяться — иногда без видимой причины. А молчаливая поутру Резль тоже не отстаёт от остальных и несколько раз поддевает «злого духа». В Зальцбург они въезжают под раскаты грома и успевают домой прежде, чем с неба проливаются первые струи дождя.

   — Ну, скажи, Вольферль, понравилась тебе вылазка на природу? — спрашивает Наннерль, когда они попрощались с сёстрами Баризани.