^dHa следующий день, то есть в праздник Христова мученика св. Лаврентия⁵, король, распростершись и признав себя одного виновным за всех перед Богом, проливая слезы, дал такой обет: если Христос удостоит в этот день благодаря заступничеству столь славного покровителя даровать ему победу и жизнь, он учредит в городе Мерзебурге епископство в честь победителя огня⁶, а свой большой дворец, недавно начатый, перестроит в его церковь. Тут же поднявшись с земли, он, после служения мессы и принятия от славного Ульриха⁷, своего исповедника, предложенного им Святого Причастия, выступил против eparoB.^d

^eВ то время как он сражался против венгров, Дитрих⁸ с переменным успехом вел борьбу против варваров. Пытаясь взять один их город, он преследовал противников до самого входа в ворота и, загнав их внутрь стен, захватил и сжег пригород, а всех, которые находились вне [городских] стен, или перебил, или взял в плен; когда же, после того как пожар уже был потушен, он возвращался обратно и половина [его] воинов уже успела перейти болото, примыкавшее к городу, славяне, увидев, что наши оказались в затруднительном положении и не имеют возможности ни сражаться, ни бежать, с громким криком напали на них, повернувших назад, сзади и перебили из них до пятидесяти мужей, когда наши обратились в постыдное бегство.

Между тем великий страх и тревога охватили всю Саксонию по причине неудачи, постигшей короля и его войско. Сверх того, нас устрашили необыкновенные знамения. Во многих местах сильной бурей были разрушены храмы, и это приводило в ужас тех, кто это видел и слышал; от удара молнии погибли некоторые священнослужители обоего пола, и еще многое другое происходило в то время такое, о чем страшно рассказывать и что поэтому нам следует опустить. А потому вернемся к начатому. Итак, король ради ободрения [своих] соратников, обратился к ним со следующей речью: «Нам следует запастись мужеством в столь тяжкой нужде, как вы и сами то видите, мои воины, ибо имеете дело с врагом, стоящим прямо перед вами. Ведь до сих пор я с помощью ваших неутомимых рук и вашего славного непобедимого оружия постоянно одерживал победы за пределами моей страны и державы; так неужели ныне в своей земле, своем королевстве я обращусь спиной [к врагу]? [Противник] превосходит нас числом, но не доблестью и не оружием; мы знаем, что большая часть [врагов почти совершенно] лишена оружия и, что особенно нас утешает. Божьей помощи. Оплотом им служит одна лишь отвага, нам же -надежда и покровительство Божье. Для нас, ныне повелителей почти всей Европы, было бы позорно подавать руку врагам. Уж лучше, мои воины, мы со славой умрем в бою, чему подчинившись врагу, будем в рабстве влачить нашу жизнь или, подобно несчастным животным, кончать ее на виселице. Я бы сказал больше, мои воины, если бы знал, что с помощью слов можно увеличить доблесть и смелость в ваших душах. Уж лучше начнем беседу мечами, а не языком». Сказав это, он поднял щит и священное копье и первым направил коня на врага, исполняя обязанность и храбрейшего воина, и доброго герцога. Более смелые из врагов вначале оказывали сопротивление, но затем, увидев, что союзники [их] обратились в бегство, пришли в смятение, смешались с нашими и были уничтожены. Из остальных одни, поскольку лошади их устали, вступили в ближайшие селения и, окруженные воинами, были сожжены вместе с домами; другие, переплыв через соседнюю реку⁹, не смогли выбраться на другой берег, были поглощены рекой и погибли. В тот же день лагерь был захвачен и все пленные освобождены. На второй и третий день оставшиеся толпы настолько были истреблены соседними городами, что никому или почти никому не удалось спастись. Но победа над столь свирепым народом была достигнута не без кровопролития.

Так, герцог Конрад, храбро сражаясь, был крайне возбужден и разгорячен как пылкостью духа, так и солнечным зноем, который в тот день был особенно сильным; сняв забрало, чтобы глотнуть [свежего] воздуха, он тут же был поражен [вражеской] стрелой прямо в горло и пал мертвым; его тело по приказу короля было с почетом поднято и доставлено в Вормс, где этот великий муж, славный всеми душевными и телесными доблестями, был погребен под плач и рыдание всех франков.^e

^fИмператор, придя после долгого отсутствия в Мерзебург, узнал от некоего предателя, что славяне, чьим князем был весьма уважаемый им Кухавиц, удерживают в Цвенкау¹⁰ [снятые с герцога Конрада] доспехи. Победив с его помощью в поединке [этих славян], он велел их повесить, вернув большую часть добычи. Однако неясно, то ли они взяли эти доспехи как истинные убийцы [герцога], то ли нашли их случайно, невиновные в его смерти; а поскольку они дерзнули это скрыть, то и наказаны смертью были заслуженно^f

^dМежду тем король отправил впереди себя послов к своей святой матери, которые, все по порядку изложив, как ее освободили от тревоги, так равно и сердца верующих воспламенили во славу Христову^d

^eТри венгерских герцога, схваченные и представленные герцогу Генриху, погибли злой смертью, как они того и заслуживали, а именно: их казнили через повешение.

Король стал знаменит благодаря столь славной победе и провозглашен войском отцом отечества и императором^{e b}Ведь до него никто из королей в течение 200 лет не праздновал такой победы.

Генрих, брат короля, умер¹¹, из отчаянного положения вновь придя к власти и получив обратно герцогство Баварию; герцогство и марку милостивый король отдал его сыну Генриху¹².

У короля родился сын Оттон ¹³.^b

^gО названном брате короля некоторые говорят, что он во время своего правления творил гнусные вещи; при этом следует заметить, что за все вышесказанное он не получил никакого возмездия. Так, он приказал оскопить патриарха Аквилеи¹⁴ и ослепить архиепископа Зальцбурга¹⁵. Я не хочу приводить причины этого, ибо знаю, что подобного наказания они не заслужили. Когда Микаэль, епископ Регенсбурга, увещевал его перед смертью об этих деяниях, он признал себя грешным только в первом случае, в деле же архиепископа - нет; не зная, сколь мало есть вещей, в которых нет греха; потому и Давид говорил со смирением: «От тайных моих очисти меня, Господи!»¹⁶. Его жена, по имени Юдифь, присутствуя тут же, слышала его исповедь и, когда муж ее вскоре умер, с великой печалью похоронила его тело в церкви, которую он сам построил в честь св. Приснодевы Марии¹⁷, и все, в чем душа его когда-либо погрешила, о чем она или сама знала, или узнала от кого-нибудь, попыталась исправить слезами и щедрой милостыней.