eИтак, королева со святым рвением принялась за строительство обители на горе в Кведлинбурге;e на 30-й день она учредила там общину, eсобрав не простых девиц, а всех знатного рода, преданных религиозным канонам, и выкармливала их как мать до конца жизни обилием духовных и земных благ.e a Она хотела, чтобы это царство принадлежало потомкам, то же - любила изо всех сил. Пылая после смерти супруга любовью ко Христу, она, помня все его наставления, была склонна к милосердию, во всяком деле и разговоре [преисполнена] удивительного достоинства и, будучи весьма уважаемой, настолько упорна в целомудрии, что казалась девой, не ведавшей обилия своего потомства. Ночью, краткое время отдохнув в постели, она, убедившись, что все, которые были с ней в спальне, спят, потихоньку покидала блистательное ложе, вставала и, разбудив спальную девушку, молча входила в церковь; поднявшись по ступеням без толпы послушниц и без восхваления людей, она всю ночь пребывала в молитве. Никогда не приходила она к алтарю с пустыми руками, ни при жизни мужа, ни став вдовой. До пения петухов она [обычно] заканчивала [читать] Псалтырь, если этому не мешала краткость ночи; около часа заутрени она молча и так, чтобы никто не узнал, опять ложилась в постель, словно провела во сне всю ночь и никуда не отлучалась. Когда давался сигнал к подъему, она старательно отправлялась [петь] утренние гимны; а затем, когда все уходили, она закрывала двери и [оставалась] одна, причем дух ее не отдыхал вплоть до рассвета; затем, войдя в спальню, она какое-то время спала, чтобы отдохнуло тело. Между тем...6a
fПосле того как умер Генрих, отец отечества и величайший из королей, весь народ франков и саксов избрал [государем] Оттона, еще [прежде] назначенного [королем его] отцом, и наметил в качестве места всеобщих выборов Ахенский пфальц. И вот, герцоги и начальники областей с отрядами князей и вассалов, собравшись в колоннаде, примыкавшей к базилике Карла Великого, посадили нового герцога на сооруженный там трон, протянули к нему руки и обещали ему свою верность и помощь против всех врагов. А Майнцский епископ между тем со всем духовенством и всем народом ожидал в базилике выхода нового короля. Когда тот вошел, владыка вышел ему навстречу, левой рукой коснулся правой руки короля и, неся в правой руке посох, облаченный в столу и перевитый лентой, вышел на середину храма; остановившись, он обратился к народу, который стоял вокруг, -ведь галерея внизу и наверху этой базилики была устроена в виде круга так, что весь народ мог его видеть, - и сказал: «Вот, я привожу к вам Оттона, избранного Богом и некогда назначенного государем Генрихом, а ныне возведенного в короли всеми князьями; если вам по душе этот выбор, покажите это, подняв правую руку к небу». В ответ на это весь народ, подняв правые руки к небу, громкими криками пожелал успехов новому королюf bТак, по обычаю франков возведенный в короли, Оттон стал править, будучи семьдесят шестным, считая от Августа, в 1688 году от основания Города, 936-м от воплощения Господняb f3атем вместе с королем, одетым по обычаю франков в плотную тунику, владыка двинулся к алтарю, на котором лежали королевские инсигнии, меч с поясом, плащ с застежками, жезл со скипетром и короной. Сам Майнцский владыка, именем Хильдеберт, был по происхождению франк, по роду занятий - монах, воспитанный и обученный в Фульденском монастыре; возвысившись благодаря своим заслугам, он был поставлен настоятелем этого монастыря, а затем возведен в сан архиепископа Майнцского престола. Он был мужем удивительной святости и, помимо природной мудрости, весьма известен своей ученостью; среди прочих дарованных ему талантов он, как говорят, обладал также даром пророчества. И когда между владыками, а именно между архиепископами Трирским и Кёльнским, возник спор о том, кому надлежит посвящать короля, - ибо Трирский [владыка] утверждал, что его кафедра древнее и основана якобы блаженным апостолом Петром, а Кёльнский [притязал на посвящение] потому, что это место относится к его диоцезу, - хоть каждый из них и считал, что честь посвящения принадлежит ему, однако оба уступили ее Хильдеберту, обладавшему всем известным высоким достоинством. Тот, подойдя к алтарю, взял оттуда меч с поясом и, повернувшись к королю, сказал: «Прими этот меч и сокруши им всех противников Христовых, а также варваров и плохих христиан; волей Божьей тебе передана власть над всей империей франков для [сохранения] прочнейшего мира среди всех христиан». Затем, взяв застежки и плащ, он надел их [на короля] и сказал: «Пусть эта одежда с ниспадающими складками напоминает тебе о том, каким рвением Божьим ты должен пылать и о том, что в сохранении мира ты должен оставаться непреклонным до конца». Наконец, взяв скипетр и жезл, он сказал: «Вдохновляемый этими знаками, наказывай подданных с отцовской строгостью. Прежде всего протягивай руку милосердия слугам всемогущего Бога, вдовам и сиротам; пусть никогда не иссякнет [в твоей душе] елей сострадания, чтобы Бог был к тебе благосклонен; пусть в настоящем и в будущем увенчает тебя вечное вознаграждение». Владыки Хильдеберт и Вигфрид тут же помазали его святым елеем и увенчали золотой короной, и они же, после совершения всего, что касалось посвящения, подвели его к трону и по ступеням возвели на него; [трон] был сооружен между двумя колоннами удивительной красоты; отсюда [король] мог видеть всех и был виден всеми.
Затем, когда была произнесена хвала Богу и торжественно исполнены таинства, король спустился во дворец, подошел к мраморному столу, украшенному с королевской пышностью, и сидел вместе с владыками и всем народом; прислуживали [ему] герцоги. Герцог Лотарингии Гизельберт, в чьей власти находилось это место, заботился обо всем, Эберхард ведал столом, франк Герман - кравчими, а Арнульф ведал конницей, размещением и устройством лагеря; Зигфрид7 же, самый выдающийся из саксов и второй [человек] после короля, свояк [прежнего] короля, а ныне связанный родством [с новым королем], заботился в это время о Саксонии, дабы не произошло какого-либо вторжения врагов, а также держал при себе и воспитывал младшего Генриха. Король же, пожаловав каждого из князей достойным его подарком, согласно королевской щедрости, преисполненный радости, отпустил толпу.
Между тем варвары свирепствовали, замышляя новые дела, и поразил Болеслав8 своего брата Венцеслава, князя Чехии, христианнейшего и весьма усердного в служении Богу мужа; боясь соседнего с ним подкороля9, ибо тот подчинялся повелениям саксов, он объявил ему войну. Тот послал в Саксонию, требуя помощи. К нему был отправлен Азиг с отрядом мерзебуржцев и сильным отрядом гессенцев; ему также было придано войско тюрингов. [Первый] из этих отрядов был набран из разбойников. 10Ибо король Генрих, будучи достаточно строг к иноземцам, был милостив к согражданам во всех делах. Поэтому, когда он видел, что вор или разбойник [обладает] крепкой рукой или пригоден к войне, он освобождал его от положенного наказания и поселял в пригороде Мерзебурга; дав ему оружие и землю, он приказывал ему щадить сограждан, а по отношению к варварам, насколько хватит отваги, совершать разбой.10 Толпа, набранная из такого рода людей, представляла собой готовый к походу отряд. Болеслав же, будучи [мужем] острого ума, когда услышал о войске саксов и о том, что против него идут отдельно саксы и отдельно тюринги, то разделил своих союзников и решил выступить против обоих войск сразу. Тюринги, увидев, что навстречу им внезапно вышли враги, бежали и тем самым избежали опасности. Азиг же с саксами и прочими вспомогательными отрядами немедля бросился на врагов, большую часть их поразил оружием и, обратив в бегство остальных, победителем вернулся в лагерь. Не зная о войске, которое преследовало тюрингов, он воспользовался одержанной победой весьма неосторожно. Болеслав же, видя, что наше войско рассеяно, одни занимаются снятием доспехов с убитых, другие - восстановлением своих сил, а третьи - сбором корма для лошадей, объединил отступающее и бегущее войско, внезапно бросился на ничего не ожидавших и беспечных вследствие недавней победы воинов и уничтожил герцога вместе со всем войском. Отправившись затем к городу подкороля, он сначала взял его приступом, [а затем] превратил [это место] в пустыню, [как то можно видеть] и по сей день.
