Далее всё войско, получив от императора 300 туркополов, которые должны были вести отряды по удобному пути, направляется к Никомедии, а оттуда, обойдя стороной Романию, поворачивает на север, по направлению к земле Хоризане, которая является родиной турок. Ибо места Романии, которые были расположены возле главной дороги, вероломный Алексей разорил, в то время как не посмел оказать помощь христианам, недавно осаждавшим Антиохию, как присягал, и с тех пор был подозрителен как туркам, так и христианам. Кроме того, войско рассчитывало сделать себе имя в народах по примеру предыдущего, но, как показал исход дела, это не было угодно промыслу Божьему. Ибо за несколько дней до этого те же язычники закалили притупившиеся ранее мечи в едва остывшей крови ломбардцев, как было сказано выше, и, воодушевлённые этим, дерзнули оказать сопротивление этому несметному множеству воинов. Турок было немногим более 4000, но все - отборные, на очень быстрых конях, в полной мере обладавшие оружием, метательными снарядами и умением стрелять из лука, и пришли они, чтобы скорее разведкой испытать свою удачу и доблесть незнакомого войска, чем открыть вступать в бой. Поэтому сперва этот народ на манер разбойников грабил арьергард, после этого брал в плен и убивал, затем скакал впереди по распутьям и огнём или каким-то иным способом уничтожал фураж; порой даже, когда войско шло через камыш и осоку, они весь день тревожили его дымом и пламенем, а иногда по ночам, нападая то тут, то там на часть лагеря, причиняли всем беспокойство. Посреди всего этого они никогда не вступали подобно воинам в открытый бой, лицом к лицу, но отступали перед теми, кто оказывал им сопротивление, бежали от тех, кто их преследовал, но вновь следовали за ними, когда те возвращались. Если бы мы попытались проследить пером эти несчастья, самые жалкие из всех несчастий, то превзошли бы и возможности, и меру; столь благородные мужи гибли там без всякой славы, столь богатые - от нужды, столь храбрые - не от меча, в то время как господину не мог помочь бывший при нём слуга, богачу - имевшееся в достатке богатство, а у храбреца не было возможности сразиться. Ибо места эти были скудные, бездорожные, необитаемые, известные врагам и неизвестные нашим, и в них такой народ Божий заточили козни предателя Алексея. Так, в течение 20 дней будучи как бы мишенями для стрел, так ежедневно почитая себя как бы овцами на заклание, они наконец, оказавшись уже в отчаянном положении, предают себя ночью лесистым местам, стремясь ускорить для себя мрачную, но верную смерть, хотя очень немногим бегство предоставило некоторую пользу, помимо того, что завершила замешкавшаяся, но общая для всех участь¹⁴. Ибо мы сами не верим, что из столь несметного народа Божьего - увы! увы! - в живых осталась всего тысяча мужей, которых мы впоследствии видели - едва передвигающих ноги - в Родосе, Пафосе¹⁵ и прочих портах, а немногих - в Яффе. Из них графы Бернгард и Генрих Регенсбургские умерли в Иерусалиме, а герцог Вельф погиб на обратном пути и был погребён в Пафосе. Среди длиннейшей истории их мучений, которую приводить здесь было бы слишком долго, рассказывали, что архиепископ Зальцбургский Тимо¹⁶ был взят в плен, маркграф Н. - замучен, а два каноника Бруно, благородные мужи, пали от голода и жажды. Говорили также, что из латинских князей Вильгельм, Раймунд, Стефан и некоторая часть остальных до сих пор ещё живы.

Пока всё это происходило подобным образом, не было пощады и тем христианам, что остались в Иудее; но как жители Аскалона и Дамаска [тревожили их] ежедневными разбоями, так и вавилоняне готовили войну. Ибо после начала мая вавилонская армия разбила лагерь неподалёку от Рамлы. Балдуин, выстроив против неё войско, увещевал своих, чтобы они, как несколько дней назад по милости Божьей с малым войском унесли из Аравии большую добычу, так и теперь не отступили перед множеством врагов. «Давайте, - говорил он, - или будем жить их поражением, или умрём в бою! Вот та война, о добрые воины, которую мы некогда желали, ради которой пренебрегли отечеством, родителями и миром. Кроме того, сражаться за наследие Христово против захватчиков Святой земли и иноземных грабителей почётно, побеждать таких врагов никогда не превратно, а умереть -славно. Им родина предоставляет бегство, а нам чужбина - победу. Давайте же докажем, в чём они нас упрекают, что франки не боятся смерти, более того, пилигримы Христовы желают или во Христе победить, или во Христе умереть». После того как он произнёс многое в том же духе, и души его людей приободрились, огромное войско сарацин по удивительной воле всемогущего Бога отступило перед одним лишь, или чуть более того, отрядом наших, так что они не посмели даже вступить в битву, но после нескольких проведённых в этом стоянии дней постыдно и безуспешно вернулись домой.

Около 1 сентября, а именно, в то время, когда слух о прибывших христианах, о которых мы упоминали ранее, вновь устрашил царства Вавилона, они, проведя совещание, решили загодя позаботиться о гибели всех, кого можно будет тогда найти в Иудее и во всех тех землях, и, отправив письма в Дамаск, Триполи, Габалу и прочие варварские города, обеспечили себя кое-каким договором против христианского имени. Итак, вышедшее из Вавилона сорокатысячное войско первым делом направилось к Яффе и расположилось неподалёку от Аскалона, естественно взяв оттуда союзников. Балдуин же, не оставшись в неведении об этом деле, отовсюду, а именно из Иерусалима, Никополя, горы Табор, Хеврона, Кесарии, Ассура, созвал своих людей в Яффе, где тогда оставался немалый отряд пилигримов. В третьем часу того же дня, после того как перед королём Балдуином пронесли древо Креста Господнего, за стенами города Яффы состоялось собрание всего народа, и по приказу короля некий Арнольд, почтенный и весьма начитанный клирик, выступил посреди народа с такой речью: «Блажен народ, Господь которого Бог, Его народ, который Он избрш в наследие Себе. Вы, о братья, являетесь этим блаженным народом; вы - тот народ наследия Христова, народ, взятый в удел¹⁷, который, оставив все -отечество, родителей и имущество, нёс ежедневный крест вслед за Христом; вы предали тела свои в жертву ради Христа. Вы видели, как вы сражались, но Христос соизволил очистить место своего святилища вашей добровольно принесённой Ему в жертву кровью и драгоценной смертью ваших братьев и соратников и пожелал, чтобы Иерусалим, город Его покоя, благодаря вашей преданной службе освободшся после столь многолетних оков гнуснейшего народа: “Это, - говорит, - покой мой навеки; здесь поселюсь, ибо избрал я его”¹⁸. Вот письма язычников, по Божьей воле отнятые у захваченных позавчера послов, которые вопреки этой данной нам в божественном обещании надежды, содержат дьявольские пророчества: нас, мол, следует уничтожить в этом году в битвах с ними, Иерусалим - разрушить до основания и, что ужаснее всего этого, самый камень славного Гроба Господнего надлежит разломать на куски, доставить таким образом на верблюдах к морю и утопить в самом отдалённом его месте, чтобы его никогда не смогли найти христиане. Поэтому, о христиане, вы видите, что следует делать. Подумайте о конце, который должна иметь такая дерзость». Многое хотел он еще сказать, но поднявшийся шум не дал ему продолжить. «Нам, - сказали люди, - остается либо умереть за Христа и Христовы законы и жить вечно, либо с позором отступить и краткой жизнью заслужить вечную смерть. Но ни временнойу ни вечной жизни не заслуживает тот, кто не считает нужным сражаться против столь нечестивой, столь гнусной дерзости язычников». Тут же перед Крестом искупления нашего они с единодушным смирением исповедались в своих грехах, получили от апостольского легата, который случайно там оказался, отпущение и благословение и, призвав помощь Господню, вернулись в лагерь. А рано утром, имея в своем составе 7 000 пеших и 1 000 конных, они с великой радостью вышли навстречу страшной опасности. Когда стал виден лагерь варваров, они воспламенились такой верой, что каждый считал, будто один в состоянии сокрушить все эти легионы. Потому и вышло, что когда они бегом, без строя прошли почти целую милю и неосторожно бросились на врагов, те с фланга напали на первую когорту и целиком ее истребили. Тогда король в гневе столь энергично устремился на них во главе конницы, что они, хоть и оказали более ожесточенное, чем прежде, сопротивление, уверенные в победе благодаря полученным от идолов оракулам, все равно таяли перед ним, словно воск перед пламенем. Почтенный аббат Герберт, который постоянно носил Крест Господень сбоку от короля, рассказывал, что никогда не видел ни снега, ни дождя более густых, чем та туча стрел, которая тогда была выпущена против короля. Однако, увидев драгоценное древо, враги забыли о стрелах и об оружии и все искали защиты в бегстве. В те дни была столь сильная смертность, что в Иерусалиме каждый день выносили до 300 трупов, а в Яффе в течение нескольких дней могилами покрылось огромное поле. Итак, в то время как [крестоносцы] после победы грабили лагерь и добычу, от жителей Яффы прибыл гонец, который сообщил, что город осаждён с суши множеством всадников, а с моря - 42 кораблями. Тут же нагрузив себя добычей, а остальное предав огню, они спешат на помощь осаждённым. После столь яростного вторжения врагов, таких несчастий в виде нужды и мора праздник рождества Богородицы, который они начали в тот день с такой печалью, они решили завершить с величайшим ликованием. А на следующий день 30 кораблей доставили им великое изобилие хлеба и прочих припасов вместе с пилигримами, коих насчитывалось до 12 000. Когда вражеский флот попытался на них напасть, то был остановлен силой святого Креста, который, в то время как нельзя было оказать никакой реальной помощи, был поднят ввысь по приказу короля, так что никакими усилиями, никаким искусством нельзя было сдвинуть с места хотя бы один из столь многих кораблей, что привело в изумление как язычников, так и христиан.