В середине 40-дневного поста в Эрфурте состоялся собор по поводу десятины, которую следовало взыскать с тюрингов; это обстоятельство вооружило против короля также и тюрингов вместе с саксами. Ибо саксы, не перенеся необычных обид, будучи суровы духом, вопреки разуму не переставали интриговать против короля, писать к апостольскому престолу, обвиняя его во многих преступлениях, и письменно, а также через послов вербовать себе союзников по всему Тевтонскому королевству. Так, они приобрели поддержку Зигфрида, митрополита Майнцского, Адальберона Вюрцбургского, Адальберта¹ Вормсского и очень многих других епископов, а через них и папы Александра. Некоторые уверяют, что и Анно, архиепископ Кёльнский, был в курсе их дел.^a

^bВ это время король Генрих послал к королю Дании² и просил его выйти к нему навстречу в Барденгау. Там он провел с ним секретные переговоры³, во время которых никто, кроме архиепископа Адальберта и одного из королевских советников, не присутствовал; не имея возможности воспрепятствовать сговору [саксов], он сделал все от него зависящее, чтобы саксонские князья, которых это напрямую касалось, узнали о его планах. Ибо король Дании поклялся королю Генриху, что окажет ему помощь против всех его врагов на суше и на море, в том числе против саксов, а король Генрих обещал отдать ему в собственность все народы, граничащие с его королевством.

По окончании переговоров король осмотрел расположенный неподалеку Люнебург, замок герцога Магнуса,^b которого он по-прежнему держал в плену, ^bи, воспылав алчностью, решил, что если овладеет им, то никто в тех краях не сможет оказать ему сопротивление. Из тех людей, что он привел с собой, он разместил в [Люнебурге] почти 70 человек, которые должны были заставить край рабски повиноваться королевской власти. Когда они безрассудно вошли туда, Герман⁴, дядя герцога Магнуса, который владел [Люнебургом] согласно наследственному праву вместе с герцогом Магнусом, дождался, когда король покинул эти края, и тут же с великой силой осадил замок. Замок был крепко укреплен и, кроме как голодом, взять его было практически невозможно; однако, кроме того небольшого количества хлеба, что оставили перед уходом монахи⁵, [защитникам] нечего было есть. Вступать же в бой с [сильным] войском столь малому [гарнизону] было небезопасно. Поэтому они сдались графу Герману. Однако тот заявил, что ни один из них не уйдет невредимым, если не будет отпущен герцог Магнус. Что же далее? Король после долгих и тяжких раздумий отпустил герцога Магнуса⁶ и вернул своих верных. Вся Саксония исполнилась великой радости по случаю возвращения герцога Магнуса. Ибо только страх перед тем, что саксы, испытав столько обид, начнут войну, помешал королю его убить. И вот дядя, не сумев выкупить его за огромную сумму денег и земель, по милости Божьей освободил таким способом, который человеческая мудрость не в состоянии была предусмотреть.

Когда приблизился праздник князей апостолов, Петра и Павла⁷, король повелел всем саксонским князьям собраться в Госларе, чтобы, если потребуется, обсудить что-либо важное в делах государства, то он мог решить это с общего согласия знати. Все радостно поспешили туда, надеясь на прекращение давних уже бедствий. И вот, отметив праздник, епископы, герцоги и графы собрались на рассвете у дворца. Король же, находясь внутри, предавался болтовне и игре в кости со своими людьми; его совершенно не беспокоило, что столь знатные люди, как последние слуги, ждут у его дверей. Так прошел весь день, и никто не вышел к ним, чтобы сообщить о причине задержки. Когда же настала ночь, один из придворных, выйдя к ним, сообщил, что король уже ушел через другие двери и поспешно отправился в свой город⁸. Тогда все они, испытав такое унижение со стороны высокомерного короля, до того возмутились, что если бы их ярость не была укрощена мудростью маркграфа Деди, они в ту же минуту, отбросив всякий страх, отреклись бы от короля. Этот день и это обстоятельство стали причиной всех последующих бед. В ту же ночь все князья, подкрепив себя пищей, вместе с немногими людьми, которым вполне доверяли, пока прочие спали, собрались в церкви и, пролив предварительно немало слез, [объявили], что лучше претерпеть какую угодно смерть, чем влачить такую жизнь, полную оскорблений. Итак, определив день и место, где они решили собраться со всеми саксами, они удалились с твердым намерением более не являться на службу к королю.

Итак, большие и малые, как было решено, все собрались в селении под названием Хольцинеслебен⁹; почему столь значительное собрание было собрано в столь малом селении, не всем было понятно. Тогда Отто, который был герцогом Баварии и до сих пор носил титул герцога, поднялся на холм, откуда все могли его слышать, и начал речь перед этим собранием, расписывая обиды, уже нанесенные им королем, и еще большие, которые будут нанесены, если они не окажут ему сопротивление. Он рассказал о сооружении замков и о сильных гарнизонах, пригодных разве что для разбоя, о разграблении имущества, о поругании жен и дочерей, а также об обидах, нанесенных свободным людям, вынужденным служить по чужим приказаниям, подобно рабам и рабочему скоту. Затем, указав на будущее, которое их ждет, - все они лишатся своих наследственных земель и, утеряв знатность рода, станут рабами пришельцев, - он воодушевил их и призвал восстать, дабы избежать этого. «Возможно, - говорил он, - вы, будучи христианами, боитесь нарушить присягу, данную вами королю? Отлично! Но именно королю! Ибо когда он был моим королем и вел себя, как король, я служил ему верой и правдой, как и присягал. Однако позднее он перестал быть тем королем, которому я клялся в верности. Но, если кому-то из вас причина не кажется достаточно весомой, пусть каждый изложит те обиды, которые он претерпел от него, и тогда уже общий приговор решит, достаточно ли велика нужда, заставляющая нас дать отпор этим оскорблениям».

И вот, Вернер, архиепископ Магдебурга, сказал, что король дважды мечом и грабежом разорял его город; сверх того, заявил он, общие обиды огорчают его не меньше, чем собственные, и обещал быть заодно с каждым, кто, как и он, претерпел то же самое. Бурхард или Букко, епископ Хальберштадта, пожаловался, что король незаконно отобрал у него имение благородного мужа по имени Бодо, которое по праву должно было достаться его церкви. Герцог Отто пожаловался, что король, измыслив коварство, отнял у него Баварское герцогство, которым он долго и справедливо владел и ни в чем не погрешил против него. Маркграф Деди жаловался о несправедливо отобранных у него землях. Граф Герман сокрушался, что король хитростью занял Люнебург, его замок; и если он сохранит его за собой, то и всем краем, оставленным ему его родителями, захочет овладеть не по праву королевской власти, но вопреки закону. Пфальцграф Фридрих пожаловался, что довольно большой лен, который он держал от Херсфельдского аббатства, был незаконно отобран у него по приказу короля, что он хотел выкупить у короля хотя бы 100 мансов, но не смог. Фридрих фон Берг и Вильгельм фон Лутислебен, из которых первого Генрих хотел лишить свободы, а второго - наследства, также изложили свои жалобы, которые возмутили всех намного сильнее, чем остальные жалобы, ибо в них каждый увидел то, что король уготовил всем им. Итак, каждый из собравшихся - собралось же огромное войско - по отдельности дал клятву: епископы поклялись всеми силами защищать свободу своих церквей и всей Саксонии против всех людей, насколько то позволяет их спасительный чин; миряне же дали клятву, пока живы, не отказываться от свободы и никому не позволять грабить и разорять свою землю.