1927 19. Water Lillies. Sara Teasdale («Возможно, ты забыл, как лилии стояли…»)[52] Возможно, ты забыл, как лилии стояли по темному пруду, в вечерних гор тени, как сонным и сырым они благоухали: тогда вернись туда, не бойся, и взгляни. Но если помнишь ты — то лучше отойди в равнины, что лежат далеко от озер — там лилий водяных случайно не найти, — и на сердце тебе не ляжет тень от гор. 1926 20. «Меня к неласковой судьбе…»[53] Меня к неласковой судьбе зовут изменчивые дали, — зачем же я приду к тебе, тебя тревожить и печалить? Ведь если б письма те дошли, что я тебе не посылала, до солнечной твоей земли. — тебе бы сразу грустно стало, и океан бы даже стал тебе враждебным и немилым, за то, что он меня украл к таким чужим и странным силам. 1928 21. «Мне сказали, что я побледнела…»[54] Мне сказали, что я побледнела, и спросили, куда я иду? Подожди: я дойду до предела, и тогда я к тебе приду. Все забуду: горе и промах, от обиды прочь улечу, и в твоих золотых хоромах навестить тебя захочу. И когда над высью туманной ты услышишь шелест крыла, — может быть, с тоской несказанной. ты поймешь, что я умерла. 1928 22. «Есть встречные немые корабли…»[55] Есть встречные немые корабли, которые проходят ночью мимо, в чужих морях, далеко от земли. И встречи те — неповторимы. Такой корабль, как призрак или сон, свой беглый свет за черной гранью прячет, и не узнать, кем этот свет зажжен, и где ему пристать судьба назначит. Летящей птицей дрогнут и уйдут его огни, и станут тенью снасти, и от людей, что призрак гот ведут, не ждите ни привета, ни участья, и будет ночь полна тоской тупой, и будет больно так и непонятно, что тот корабль серебряной тропой уже ничто не повернет обратно. 1928
23. «Скелеты эвкалиптов на заходе…» Скелеты эвкалиптов на заходе насмешливого солнца. И в туман ползут немые призраки, обходят окрестности задумавшихся стран. Все отошло, что днем крутилось злобно, как горсть пылинок в солнечном столбе, и стало вдруг спокойно и удобно сесть на траву и вспомнить о тебе. 1926 24. «Я сломала немые заставы…»[56] Я сломала немые заставы всепобедною песней своей, и нашла только сорные травы, где искала цветущих полей. Что вдали будто солнцем сияло, было ближе опутано тьмой, и та башня, что гордо стояла, оказалась бездонной тюрьмой. Я вернулась опять на граниты, где лежала в осколках стена, и рыдала, что были разбиты золотые прообразы сна. 1926 25. «Твоя таинственная сила…»[57] Твоя таинственная сила, которой ты не знаешь сам, меня ночами приводила к твоим закрытым воротам. Но, приходя, я не стучала и не звонила никогда, а только долго наблюдала, как молча падала звезда. Потом, устав от звезд немного, пересекавших небосклон, я засыпала у порога… И это все бывало — сон. 1926 26. «Верно, долго жить я не буду…» Верно, долго жить я не буду что с людьми всегда я одна, точно я какому-то чуду на служенье обречена. Точно между мной и другими кто-то встал высокой стеной, ослепительными такими вея крыльями за спиной, и сказал: «Иди и не трогай, не пугайся и не зови, те — сильнее тебя, их много, им не нужно твоей любви. Пусть дорога твоя такая, — ты грустней и ласковей их, видишь: крылья твои, сверкая, защитят тебя от других». 1928 27. «Ведь в мире может быть уютно…» Ведь в мире может быть уютно, и в жизни может быть покой, — зачем же биться бесприютно с неутолимостью такой? Как будто все чего-то мало у этих праздничных полей — как будто сердцу недостало чего-то ярче и милей, — что вечно надо к звездным далям по непробитому пути за золотым идти Граалем и за мечтой своей идти. вернуться Translation of "Water Lilies" from Sara Teasdale, Flunk’ and Shallow (1920) вернуться Gladys Willman: a friend from Pomona College, Claremont. вернуться Леля Мосолова: Elena Anatol'evna Mosolova, married name Helene Adant (1903–1985), a friend from the Girls’ School of Harbin Commercial Schools. In 1923 Mosolova left Harbin and settled in Paris, where she became a painter and photographer. Poems 47, 107, 116, 147, 218, and 305 are also dedicated to her. вернуться In the text of this poem sent by Mary Vezey to Valerii Pereleshin the last line reads "уже ничто не приведет обратно." вернуться Dated 17 May and dedicated in the manuscript to P., who probably was one of the friends in Pomona College, Claremont. Poems 25, 34, 36, 125, 281, 283, 289, 291, 294, 295, 316, 312, 315, 505, and 506 are also dedicated to him. Dedications are given as P., or P.J., or in Russian letters as П., or П.Д вернуться Dated 10 August and dedicated to P. (see note on poem 24) in the manuscript. The third line of the second stanza in the manuscript was «и неподвижно наблюдала». |
