28 июня 1925 г. 288. Baldy («Хочется туда — где выше, холоднее…») Хочется туда — где выше, холоднее, Хочется туда, где за ночь выпал снег. Где на белых склонах дышится вольнее. Где как будто к Богу ближе человек. Только бы с долиной солнечной расстаться И до самой выси бесконечно лезть, И с глубоким снегом долго целоваться — Потому что дома — снег и горы есть… Claremont. 10 октября [1925 г.] 289. «Разве можно именем назвать…»[160] Разве можно именем назвать Призраки полуночного света? Разве можно словом перервать Песню, что осталась недопета? Я не знала, что так много сил В имени придуманном таилось, — Так, что первый звук его закрыл Дверь, в которой счастье появилось. 12 июня [1926 г.] 290. «Точно есть, о чем горевать…» Точно есть, о чем горевать. Точно здесь не жизнь, а могила… — Бог сказал, нельзя убивать, Я совсем нечайно убила — Немножко солнца убила. Бог, должно быть, верно сказал. Дни проходят, тенью скользя Через щели сдвинутых скал, И смеяться больше нельзя, — Совсем нельзя. 1 августа [1926 г.] 291. «Посмотрю — и закаюсь смотреть…» Посмотрю — и закаюсь смотреть в золотой медальон. Чтобы только успеть Позабыть чуть оставленный сон. Много синих деревьев Поднялось на закате. Ты не мой, не со мною. Я простила. Не ты виноват. Мы друг друга понять не успели, Услыхать не могли. Бесконечные длятся недели. Боже, на самом ли деле Это воля Твоя на земли? 1 августа [1926 г.] 292. «У моря…»[161] У моря. Где розовые, плотные пески. Какой-то ветер беглой мысли вторит. Что в этом мире вовсе нет тоски. С певучим наслажденьем слышишь, лежа. Как пеликаны плещутся в воде, И глубину сознанья не тревожит Печаль, ушедшая в ненужное нигде. Hermosa Beach, 7 августа [1926 г.] 293. «На берегу…» На берегу. Где ласковые зори И волны от далеких граней моря Приносят откровенья на бегу. Где белые и солнечные лодки. Как радостные мысли на воде, — Дыханья жизни искренни и кротки И не полны намеков о беде. Hermosa, 9 августа [1926 г.], понедельник 294. «Здравствуй! Расскажи, ты будешь рад…» Здравствуй! Расскажи, ты будешь рад, Если я найду твои хоромы И войду, и твой поймаю взгляд Серо-голубой и незнакомый? Иль тебе уж будет все равно И не будет никакого дела — Безразлично выглянешь в окно И махнешь, «уйди, мол, надоела»? Да, и право, можно надоесть. Если так, как я, границ не знаешь. Ведь бывало, что ни пить, ни есть. Все тебя сидишь и вспоминаешь. 10 августа [1926 г.] 295. «Мы разошлись — и нет…» Мы разошлись — и нет Той тонкой ниточки, что нас с тобой сомкнула. На дисках красных лун блеснул твой силуэт, И к утренним полям дорога повернула. Нет глаз твоих. Ты на другой черте, Где искра света за небо упала. Пусть. Мне не жаль — ведь я своей мечте, А вовсе не тебе стихи свои писала. 10 августа [1926 г.] 296. «Ты унесла с собою столько шуму…»[162] Ты унесла с собою столько шуму. С тобой такие песни унеслись! И желтый месяц мне навеял думу. Что нам с тобою больше не сойтись. Как стало холодней — как низки тучи — Как потускнел над океаном свет! Я знаю: никогда не будет лучше С тобою вместе проведенных лет. 15 августа [1926 г.] 297. «Мы с тобой бывали — как одно…» Мы с тобой бывали — как одно, Нас одним узлом судьба скрепила, И теперь не будет все равно, И нельзя забыть того, что было. Я боюсь — не помнится, чего, Точно призрак мне велит бояться……. [Август 1926 г.] 298. «Ты не плачь…» Ты не плачь — Куплю тебе калач. Ты не сетуй, Дам тебе конфету. Не тоскуй — Получишь поцелуй! Не тужи — Что хочешь, укажи. Что имею, Все не пожалею… Но за то уж, сколько ни реви, — Не видать тебе моей любви! |
