1929 141. Deep in the Shade There Is a Hill. Alexander Blok[96] Deep in the shade there is a hill, close by a canyon, in the wood, and near it bubbling waters fill the shadow's with an idle mood. Green grass and flowers grow about the hill, and never is the sun allowed to enter from without. The quiet waters only run. Fond lovers, hiding, never meet too near that cool and dusky nook. — Why do those flowers blow so sweet? and why is always fresh that brook? There, there my suffering of years lies deep below the roots and weeds, and with eternal, constant tears, Ophelia, your flowers feeds. 1929 142. «Под почвой выгнившей и грязной…» Под почвой выгнившей и грязной глубоко скрыты янтари, и в черной шахте — блеск алмазный, осколки каменной зари. Ищи и рой, и все достанешь, и будут все тебе даны, и, может, сильным принцем станешь земной какой-нибудь страны. Но ты себя напрасно мучишь, когда за счастьем сам идешь, стучись — и счастья не получишь, проси — и счастья не найдешь. 1929 143. «I came to you for just a little while…» I came to you for just a little while, said I was sad, and wanted you to smile. I saw a sudden struggle on your face appear and vanish, leaving not a trace, and from your words, from all that you could give, I knew again that it was good to live. Later I heard: that night, that very same, your heart was broken just before 1 came, a dream was gone, one you had cherished best — and yet you laughed — to comfort my unrest; now, how can days go on and I be gay, knowing that you are sad that very day? 1927 144. «У меня слова теперь все те же…» У меня слова теперь все те же, ничего другого не хочу, даже я пою теперь все реже, верно, скоро вовсе замолчу. И не все ль равно тогда, какою смерть нежданно за моей спиной разлучить придет меня с тоскою, — и куда утащится со мной? 1929 145. «Твои глаза глядят в туман…» Твои глаза глядят в туман, и в даль мечты твои ушли, как одинокий караван, как в дымке моря — корабли. Но потому вокруг орбит глубоко тени залегли, что сердце бедное скорбит о ненайденном в той дали. 1929
146. «Видишь сонные блики луны?..» Видишь сонные блики луны? О, как мысли ночные страшны, как пугает тревожная тишь, — точно в черный колодец глядишь. О, оставь меня, я ведь иду за туманы, в холодную высь, и туда, где я отдых найду, ты за песней моей не гонись. Будут длинные тени лежать на разлюбленных мною полях. будет сердце твое вспоминать о моих изменивших глазах, будешь ты в одиноком труде тосковать, что на белой звезде, в исходящем от Бога свету, я земную забыла мечту. 1929 147. «Какие мокрые кусты…»[97] Какие мокрые кусты, и черная кора! Ты говоришь, устала ты и что тебе — пора? Но, может быть, тебя и нет, и это снится мне, что снова, после долгих лет, ты здесь, в моей стране? И я немного погодя проснусь и вдруг найду, что только реки от дождя шумят в пустом саду? Тогда зачем же я ждала, звала тебя зачем в часы, когда ночная мгла спускалась надо всем. — и было чудно в сад сойти, где мокрых веток дрожь, и даже верилось почти, что ты туда придешь! 1929 148. «Размалеванный петрушка…» Размалеванный петрушка, горбоносый, в шапке красной, ах, бренчи своей игрушкой, но не надо, не старайся, для меня не улыбайся, все напрасно! Ты забавный, ты хороший, но не жди в кулисной тени — я к ногам твоим не брошу поцелованной сирени. Я давно-давно забыла, от чего так больно было, ах, не все ль тебе равно — это было так давно! Пой, петрушка! Видишь, в зале люди полны ожиданья, — разгоняй же их печали, позабудь свои страданья. Ведь в толпе тысячеликой все равно петрушка глупый то, что ищет, не найдет. Время — враг и друг великий, а сердца на память скупы, — я не помню давний год! вернуться Translation of "Есть в дикой роще, у оврага" (1898). A misprint ("lies deep below the roots end weeds") in Stikhotvoreniia has been corrected in the present edition. вернуться Dated 5 June in the manuscript. For Леля Мосолова see note on poem 21. |
