24 июня 1970 г. 425. Круги на воде[199] Бросишь круглый камешек в пруд И круги по воде пойдут, до краев доплывут пруда и потом пропадут навсегда. Постоишь на сыром песке, поглядишь на воду в тоске, погрустишь, что блеснувший след просиял, расплылся, и нет. И пойдешь бесцельно шагать Через рощу, просеку, гать. Пустота, полумрак и тишь. Грустно песенку просвистишь. 9 июня 1971 г. 426. Клошары Где встает Триумфальная арка, в толпе бродили, одни. На дорожках печального парка проводили пустые дни. За мостом, у ограды чугунной, склонясь над бликом реки, ночью темной, голодной, безлунной от глухой скрывались тоски. И уставившись в звездные дали с колеи, по которой брели, на все поезда опоздали, упустили все корабли. То солнце их жгло без предела, то ветер над ними гудел. И миру не было дела до их несвершенных дел. [1971 г.] 427. «За бездомных, нелюбимых, сирых…» За бездомных, нелюбимых, сирых я зажгу высокую свечу. Для себя ведь на дорогах мира ничего уж больше не хочу. В раннем детстве, на лугу душистом, мне цыганка, весело маня и играя золотым монистом, нагадала счастья для меня. Так и вышло. Миновало горе. Есть любовь, и хлеб насущный есть, есть друзья, и музыка, и море — никогда всего не перечесть. Но одно всегда меня смущало в этой светлой, ласковой судьбе: почему на свете слишком мало кто вот также скажет о себе? 31 марта 1972 г. 428. Ангел[200] Голубая луна поднимается круче и выше, мутно-белые звезды свершают положенный путь. На высокий чердак залетают летучие мыши и бесшумно садятся усталым и сонным на грудь. В этот час умолкают далекие звуки гитары, затухает последний фонарь в опустевшем саду, из-под темных стропил опускаются в душу кошмары, из-под черных деревьев сова предрекает беду В этот час просыпается, вздрогнув, дремавшее сердце, и молитва пронзает чердачную темень и тишь — ожидая, что где-то откроется светлая дверца что сова замолчит, что исчезнет летучая мышь И уносится страх, будто ветром влетевшим гонимый, так становится вдруг нестерпимо и дивно светло: возникая внезапно, как пламенный щит нерушимый, над лежащим простершись, блеснет золотое крыло. 2 февраля 1973 г. 429. В веселом саду[201] В веселом саду серебрятся фонтаны, высоко растут золотые тюльпаны, рассажены чинно и стильно на клумбах, на пестрых куртинах и мраморных тумбах. Сгибая для важности синие спины, хвосты распустив, выступают павлины, и гости нарядные ходят, по парам, по светлым аллеям и по тротуарам. От дальней площадки, с открытой эстрады оркестра веселые льются рулады, и сад наполняется звуками гимна, и вечер спускается томно и дымно. А если коснется кого-нибудь горе, ни в слове его не поймут, ни во взоре, и если кого-то настигнет беда, о ней не услышит никто… никогда. 16 февраля 1973 г. 430. Апрель Бывает тихий день такой в апреле, когда висит прозрачной сеткой дождь, и только что едва зазеленели на косогоре силуэты рощ. Идешь один проселочной дорогой. По сторонам — канавы и кусты. И не боишься вымокнуть немного, когда кругом так много красоты, Не торопись! Утра такие редки. Дымок селенья виден вдалеке, а над канавой протянулись ветки пушистой белой вербы в ивняке. Забудь свои дела, заботы, скуку и город с человеческой гурьбой — здесь на полях — ни голоса, ни звука, и тихий, тихий дождик над тобой. 22 марта 1973 г. 431. Солдат[202] Солдат возвратился с фронта, здоровый и молодой, с далекого горизонта, где кровь смешалась с водой, где плещут пеной кровавой ручьи тропических рощ, где в поле выжжены травы и пахнет порохом дождь. Там боги в кумирне древней бессильны были и злы, там хаты бедной деревни упали в кучи золы. Один только он из роты в тот страшный день уцелел, ушел живым от болота, принявшего груду тел. Вернулся снова в объятья родной семьи и страны. Зачем же будят проклятья его молодые сны? вернуться Variants in the third line оf the second stanza in the manuscript: «погрустишь, что серебряный свет», and in the first line of the third stanza: «И уйдешь бесцельно шагать». вернуться Published in the new spaper Russkaia zhizn’ (San Francisco), 16 February 1973. вернуться Variant in the second line of the last stanza in the manuscript: «его не уловят ни в слове, ни взоре.» вернуться Published in the new spaper Russkaia zhizn’ (San Francisco), 29 January 1976. |
