9 мая 1952 г. 370. Ноктюрн («Было тихо, так тихо печальное синее небо…») Было тихо, так тихо печальное синее небо, только белые птицы парили, тоскуя и плача, потухала заря, совершалась последняя треба, и грустила земля обо дне, что навеки утрачен. Обнимали туманы дышавшую грудь океана и на дюны ползли, где пески серебром отливали; был белеющий месяц, как шрам заживающей раны, и огромные звезды на люстре небесной кивали. В океан безвозвратно, бесшумно впадают потоки, в бесконечности звезд умолкают аккорды ноктюрна, забываются песни, теряются давние сроки, горсти стылого пепла в последнюю сыплются урну. 27 мая 1952 г. 371. «Высоко на какой-то горе…» Высоко на какой-то горе, на весенней веселой заре, ты найдешь очарованный цвет, ты услышишь желанный ответ, только верь, не устань, не отстань, — перейди через реку Иордань, потому что нельзя отступать, засосет ненасытная падь, — только лезь, добивайся, иди, видишь, светится луч впереди. Не теряй же надежды, поверь, что откроешь заветную дверь, и войдешь, и воскликнешь: «Не зря обещала так много заря, и звала, и манила вперед, в этот край, где подснежник цветет!» Май 1952 г. 372. «Засверкал остроконечный месяц…» Засверкал остроконечный месяц. Фонари зажглись вечерних улиц, И лучи неощутимых лестниц От земли на небо протянулись. Вот, взойти — увидеть, что такое, И назад не возвращаться снова. А проснуться в золотом покое Золотого утра неземного. Май 1952 г. 373. «Живи себе, живи… Войны не надо…» Живи себе, живи… Войны не надо: опасность не грозит, — помилуй Боже. И не нужна вокруг избы ограда — убийц на свете нет. И нищих тоже. Никто не нападет, не бросит в прорубь и не убьет. Смотри: играют дети, над ними вьется белокрылый голубь, и ласковое солнце мирно светит. 6 июня 1952 г. 374. «Люблю тебя. Ты будь со мной всегда…»[179] Люблю тебя. Ты будь со мной всегда. Не надо даже думать о разлуке, ты нужен мне, как воздух и вода, как солнце и как хлеб и песни звуки. А если вдруг разлюбишь — убегу и под ничем неозаренным небом я буду жить, хотя б пока могу без воздуха — без песни — и без хлеба. 5 августа 1952 г.
375. «Огромный мир… моря, леса и горы…»[180] Огромный мир… моря, леса и горы, известные с неисчислимых лет, и в то же время скрытые от взора мильоны неизведанных планет. Так много раз с востока солнце встало и так же встанет много тысяч раз; а мы с тобой тревожимся о малом — как будто в мире нет важнее нас! Цветет багульник. Небо сине очень. Пускай одна из многих, — но весна. Забудь тревогу, — то, что мир непрочен. Я здесь. С тобой. И жизнь твоя ясна. 6 октября 1952 г. 376. «В огромных…»[181] В огромных бетонных и асфальтовых гробницах на дне колодцев каменных, глубоких мы все почти забыли, что значит осенью идти дорогой, покрытой мокрыми слоями листьев, — шагать по золоту опавших листьев, где пахнет грибами и землей осенней, мокрой… Почти забыли, как ветер осенью шумит в большом саду, верхушки сосен крутит, — шумит в густых, высоких, мокрых ветках в большом саду… 1952 г. 377. Жена Лота[182] Богобоязненный и смелый Лот, оставив дом, родных, друзей без спора, забыл Содом, забыл Гоморру, забыл о прошлом и ушел вперед. А я? — Я женщина. Я не могла, услышав грохот, треск и чуя пламень, покинуть вдруг уют того угла, где был овеян лаской каждый камень; топча ногой узоры чуждых трав, душа рвалась назад, где Божья кара настигла гневом тех, кто был неправ, — жестоким трусом и огнем пожара. И страшно сердце дрогнуло во мне… Я не послушалась, остановилась, — я не подумала о той цене, которой я за это поплатилась! Что ж! Жизнь оборвалась нежданно, вдруг, но сладко было на минуту знанье, что хоть один, быть может, враг иль друг, на грани гибели, в полусознаньи, почувствовал предсмертное прощанье, увидя дрожь моих бессильных рук. вернуться With a notation in the manuscript: «Это Женьке, конечно.» Женька: see note on poem 193. вернуться Published in the newspaper Russkaia zhizn' (San Francisco), where the last three lines of the first stanza and the first three of the second stanza are as follows: «исхоженные много тысяч лет, / и в то же время — скрыты от взора /мильоны неразведанных планет. // Так много раз с востока солнце встало /и снова встанет мириады раз;/а мы с тобой заботимся о малом». вернуться With a notation in the manuscript: «Посвящается Александре Ивановне Долговой, учительнице русского языка и классной наставнице приготовительного класса гимназии Таганцевой в Ст. Петербурге в году 1912. Она как-то задала классу написать стихотворение; я принесла свое: «Буря зашумела, ветер поднялся…» Она спросила: «Ты сама это написала?» — «Да», — и попросила принести альбом. Прочтя, написала «Будущему поэту». Помню и благодарна всю жизнь». вернуться For an English variant of the Russian poem «Жена Лота», see poem 533. |
