А дальше все пошло по плану премудрого галицкого губернатора. Украинские крестьяне с восторгом приветствовали манифест и клялись в верности «цісареві» (хотя было ясно, что манифест отнюдь не решил всех проблем). Польским же помещикам для их успокоения была обещана правительственная компенсация за потерянную рабочую силу (около двух третей этих выплат впоследствии было переложено на плечи самих крестьян). Крестьяне получали 70 % пахотных земель, помещики — только 30 %. Однако без определенного решения оставался весьма болезненный вопрос о том, кому принадлежат леса и пастбища, ранее считавшиеся общественной собственностью. Со временем они достанутся помещикам и крестьяне попадут в полную от них зависимость в таких насущных делах, как заготовка дров и выпас скота. Наконец, и тот надел пахотной земли, который достался каждому крестьянину в результате всех реформ, представлял собой лишь жалкий клочок: на 70 % это были участки размером менее 14 акров. Владея таким земельным участком, средняя семья едва могла сводить концы с концами.
Разумеется, все это не значит, что отмена «панщины» мало изменила жизнь западноукраинского крестьянина — напротив, влияние этой реформы было поистине огромным, ибо она разорвала последнюю формальную связь, существовавшую между крестьянином и его «паном». Теперь крестьянин становился полным хозяином своей земли — а значит и своей судьбы. Еще никогда зависимый и забитый галицкий крестьянин не выказывал интереса к тем политическим, образовательным и даже культурным вопросам, которые стали интересовать его после 1848 г. Отныне и надолго западноукраинский крестьянин-собственник становится политическим фактором, не считаться с которым уже нельзя.
Национальный вопрос. К 1848 г. небольшая образованная прослойка западноукраинского общества состояла в основном из духовенства и новообразованной интеллигенции. Революция в Европе послужила этим людям импульсом к формальному самоопределению в качестве особой нации и дала возможность впервые сформировать собственно национальные институты. При этом она, революция, как это ни парадоксально, действовала руками габсбургского губернатора графа Стадиона, который открыто покровительствовал робкой западноукраинской элите во всех событиях 1848 г., используя ее как противовес гораздо более агрессивно настроенным полякам.
Такая политика австрийского губернатора и его преемников привела к тому, что поляки в течение многих лет будут обвинять Габсбургов в том, что те, мол, «придумали русинов» (т. е. украинцев); «русины» - де не законное порождение «весны народов», а лишь побочный продукт австрийских махинаций... Так или иначе, обласканные австрийцами и обиженные поляками, украинцы впервые решаются вступить на политическое поприще.
19 апреля по наущению графа Стадиона львовское грекокатолическое духовенство во главе с епископом Григорием Яхимовичем обратилось к императору с петицией. В отличие от документа, который незадолго до этого направили Фердинанду I поляки, послание украинцев было выдержано в робком верноподданническом тоне. Оно открывалось историческим экскурсом, объясняющим, в чем состоит национальное своеобразие украинцев Восточной Галичины. Авторы расписывали былую славу средневекового Галицкого княжества, последующее порабощение его поляками, особо подчеркивая тот факт, что население края «принадлежит к великой русской (т. е. украинской.— Лет.) нации, которая насчитывает 15 миллионов (два с половиной из них живут в Галичине), и все говорят на одном языке». После такого предисловия авторы переходили к конкретным просьбам: ввести украинский язык в школах и административных учреждениях, обеспечить украинцам доступ к административным должностям, реально уравнять в правах греко-католическое духовенство с римо-католическим.
Всего две недели спустя, 2 мая 1848 г., во Львове была образована «Головна Руська Рада» — первая украинская политическая организация современного типа. Возглавлял ее епископ Яхимович. Всего в Раду входило 66 членов: половину из них составляло духовенство, включая студентов-богословов, другую половину — светская интеллигенция. В ближайшие недели по всей Восточной Галичине было создано 50 местных и 13 региональных «рад», подчиненных Головной, причем главными их организаторами выступили местные священники. А 15 мая произошло еще одно беспрецедентное событие: начала выходить первая украинская еженедельная газета «Зоря галицька». Одновременно налаживались контакты с украинцами Буковины и Закарпатья.
Подъем политической активности украинцев Восточной Галичины неуклонно вел к нарастанию украинско-польского антагонизма. Галичина, как Западная, так и Восточная, являлась краеугольным камнем в планах восстановления польского государства, а потому возникновение проавстрийского движения украинцев представляло огромную угрозу для поляков. Последним не оставалось ничего иного, как попытаться нейтрализовать «Головну Руську Раду», создав в пику ей пропольскую «украинскую» организацию. 23 мая во Львове собралась горстка полонизированной интеллигенции и дворянства украинского происхождения — из тех, кто давно уже считал себя «русинами польской нации» («gente rutheni natione poloni») и образовала «Руський Собор». При нем — латинским шрифтом! — печаталась украинская газета «Ruskyi Dnevnyk», в главные редакторы которой полякам удалось заманить самого Ивана Вагилевича — одного из «Руської трійці». Но этим их успехи и ограничились. Образованные ими «украинские» органы подверглись остракизму со стороны огромного большинства украинцев, так что «собор» оказался чисто эфемерным образованием, его газета — однодневкой, а вся эта история только еще более осложнила польско-украинские отношения.
Пражский конгресс. Открытое столкновение назревало — и разразилось, как на грех, в начале июня на том самом Славянском конгрессе в Праге, который, по замыслу организаторов-чехов, должен был стать апофеозом славянской солидарности и положить начало объединению всех славян во имя их общих целей. Как и следовало ожидать, из Львова в Прагу прибыли делегаты от всех трех славянских организаций — «Головної Руської Ради», польской «Рады Народовой» и «Руського Собору», которые, к изумлению чехов, тут же пустились в бурные нескончаемые дебаты о том, кто из них имеет больше прав представлять Галичину и какие там, в Галичине, должны быть отношения между двумя славянскими народами. Но настоящая буря поднялась после того как украинцы потребовали раздела Галичины на две отдельные административные единицы — украинскую и польскую, натолкнувшись на непреклонное сопротивление поляков.
Поскольку озлобленная перебранка поляков с украинцами препятствовала работе конгресса, вмешались чехи и помогли достичь компромисса между двумя делегациями: украинцам предлагалось отказаться от требования раздела Галичины, а поляки взамен соглашались признать их в качестве особой нации с равными возможностями использования своего языка и занятия любых должностей, вплоть до административных.
Впрочем, это соглашение так никогда и не было воплощено в жизнь, ибо через несколько дней австрийские войска обстреляли Прагу, а участники конгресса ни с чем разъехались по домам: решения Пражского конгресса фактически утратили свой смысл. Так прервался первый в новейшей истории дебют украинцев на международной политической арене.
Украинцы в имперском парламенте. Во время работы Пражского конгресса в Галичине начались выборы в рейхстаг — нижнюю палату новообразованного имперского парламента. Для украинцев, и особенно крестьян, выборы были делом новым и малопонятным. Зато поляки, гораздо более умудренные политическим опытом, получили на выборах ощутимое преимущество. Где распуская слухи, а где прибегая и к прямым угрозам, поляки многих украинских крестьян даже не подпустили к избирательным урнам. А те, кто все-таки до них добрался, предпочитали отдать голоса за своего брата-селянина, пусть и неграмотного, чем за городских панов или священников, рекомендованных «Головною Руською Радою». В результате из 100 депутатских мест, выделенных Галичине, украинцы получили лишь 25, причем 15 украинских депутатов были крестьянами, восемь священниками и лишь двое — представителями городской интеллигенции.
