Запорожцы, с Григорием Лободой и Матвием Шаулой во главе, действовали на Киевщине и Брацлавщине. А тем временем Наливайко прошел победным маршем через всю Галичину, Волынь и Белоруссию, подбивая крестьян к бунту и сея ужас в сердцах шляхты. Не слишком надеясь, однако, что им удастся противостоять превосходящим силам поляков, восставшие весной 1596 г. объединились и стали отходить на восток, рассчитывая в случае неблагоприятного исхода найти защиту в пределах Московии. До самого мая они успешно отбивали атаки поляков, но понесли большие потери не только в боях, но и от голода и болезней. В конце концов в изможденных войсках Наливайко возник раскол. Склонявшийся к примирению и переговорам с поляками Лобода был обвинен в тайных сношениях с врагом и убит, Однако его сообщники (в основном старшина и богатые казаки) вскоре без лишнего шума выдали Наливайко полякам и убедили повстанцев сложить оружие. Тогда, воспользовавшись смятением в лагере восставших, поляки ворвались в него и вырезали большую часть находившихся там людей. Сам Наливайко был казнен в Варшаве.
В поисках компромисса. Разгромив отряды Наливайко, поляки посчитали «казацкий вопрос» решенным — тем более что и внутренние проблемы казачества к тому времени были уже налицо.
Реестровые казаки, эти весьма состоятельные горожане, в основном склонялись к переговорам и сотрудничеству с Речью П ос политой. Как собственники, они нуждались в твердом общественном статусе и гражданском мире, чтобы и дальше безопасно пользоваться уже имеющейся собственностью и обрастать новой.
Однако большинство казачества — запорожское и нереестровое — не только не имело почти никакой собственности, но и существовало под дамокловым мечом страха: в один прекрасный день снова стать крепостными. Не удивительно, что это большинство связывало улучшение своего положения только с решительными переменами и постоянно конфликтовало с меньшинством. А поляки, естественно, знали об этих трениях и действовали по испытанной формуле: разделяй и властвуй.
Нов этот критический для казаков момент фортуна вновь повернулась к ним лицом. К началу XVII в. Речь Посполита опять безнадежно увязла в непрекращающиеся войны — и опять ей понадобилась военная сила казачества. В 1601 г. 2-тысячный украинский отряд принял участие в трудной для поляков Ливонской кампании. А в 1604 и 1609 годах, когда, воспользовавшись так называемой Смутой в Московии, поляки пустились в интервенцию, на их стороне выступили и запорожцы. В то время редкое заседание сейма проходило без резолюции или проекта относительно использования военного потенциала казачества — и без недопущения при этом уступок казацким требованиям увеличения реестра и расширения автономии.
В этой сложной политической обстановке казакам нужен был лидер, способный к маневру. По счастью такой лидер явился.
Гетман Петро Сагайдачный. Историки единодушны в том, что Петро Сагайдачный был одним из двух самых выдающихся казацких гетманов (вторым по хронологии был, разумеется, Богдан Хмельницкий).
Сагайдачный родился в Галичине, в г. Самборе, по происхождению — мелкий шляхтич. Получив образование в Острожской академии, он отправился на Сечь. Оттуда Сагайдачный возглавил знаменитый морской поход на Кафу в 1616 г. и, вернувшись в ореоле воинской славы на Запорожье, был избран гетманом.
Краеугольным камнем политики нового гетмана стало примирение с поляками: Сагайдачный был убежден, что казаки еще недостаточно сильны для того, чтобы меряться с Речью Посполитой. Напротив, он мобилизовал большие казацкие отряды, которые под его руководством в составе регулярных польских войск участвовали в длительных кампаниях против Москвы и Оттоманской империи. Поборник суровой дисциплины, «щедро проливающий кровь непокорных ему», Сагайдачный быстро преобразовал вольные казацкие ватаги в строевые войска, безоговорочно подчиненные своим командирам. Чтобы избежать конфликта с поляками, гетман в 1619 г. пошел даже на сокращение реестра до 3 тыс., на отказ от несанкционированных морских походов, а также признал право короля утверждать назначение казацких старшин.
Но самым большим достижением Сагайдачного было то, что он по сути превратил казаков из узкой социальной группы, преследовавшей в основном лишь собственные сословные интересы, в потенциально ведущую силу украинского общества в целом. Ведь именно Сагайдачному принадлежала идея союза между казачеством с его грубой военной мощью и утонченной, но политически маломощной украинской культурнорелигиозной элитой. Более того, гетман изыскал достаточно убедительную и наглядную форму, в которой могла бы воплотиться идея такого союза. В 1620 г. Сагайдачный вместе со всем Запорожским Кошем вступает в Киевское братство. Этот шаг должен был ясно продемонстрировать намерение запорожцев стоять отныне на страже культурно-религиозных интересов украинского общества и защищать все его требования в духовной сфере.
В том же году запорожский гетман и православное духовенство приглашают в Киев иерусалимского патриарха Феофана, дабы он собственноручно посвятил в сан нового митрополита и епископов. Поляки объявили Феофана шпионом и грозились схватить его, но Сагайдачный твердо обещал своему высокому гостю полную безопасность. После торжественной церемонии в Киеве 3-тысячный казацкий эскорт с самим гетманом во главе проводил патриарха до турецкой границы.
Сагайдачный умер в 1622 г. На похороны его вышел буквально весь Киев. Ректор Киевской братской школы Касиян Сакович в прочувствованных «виршах на жалосный погреб» гетмана прославил Сагайдачного как мудрого правителя и беззаветного защитника православия, связав его деятельность с традициями киевских князей. Так казачество со всей очевидностью вошло в плоть и кровь украинского общества.
И снова восстания. После смерти Сагайдачного в отношениях казаков с поляками вновь стал назревать крупный конфликт.
Поначалу казалось, что нового противостояния можно избежать. Ведь ближайшие наследники покойного гетмана, Олифер Голуб и Михайло Дорошенко, разделяли взгляды и ценили миротворческие усилия Сагайдачного. Но им приходилось считаться и с недовольством казачества, особенно нереестрового, своим официальным статусом, вернее сказать — его отсутствием.
В 1621 г. из битвы под Хотином вышла закаленная 40-тысячная казацкая армия, спасшая Речь Посполиту от позора оттоманской оккупации. Но, сделав свое дело, огромное казацкое войско оказалось ненужным, да и опасным для поляков. По реестру, который правительство вовсе не собиралось расширять, казаков должно было быть всего 3 тыс.— остальным предписывалось вернуться в крепостное состояние. Но ни у тех казаков, что после Хотина ушли на Сечь, ни даже у тех, кто все же вернулся в свои города и села, не было ни малейшего желания вновь стать рабами. Вся эта взрывоопасная масса бурлила и лишь ждала повода для нового бунта.
Дорошенко попытался найти выход этой никем не востребованной энергии. Вскоре изумленный турецкий султан был извещен запорожцами, что, оказывается, он заключил мир только с польским королем, но отнюдь не с казаками. В середине 1620-х годов на турецкие берега вновь обрушились морские силы запорожцев под предводительством Дорошенко. Как нельзя кстати подвернулась и династическая распря в Крыму, в которую впервые были втянуты казаки: они оказали поддержку одному из претендентов на ханский трон, обещавшему добиваться независимости Крыма от Оттоманской империи.
Поляков начинало сильно раздражать упрямое желание казаков быть «государством в государстве». Король жаловался в сейме, что «внутренняя анархия на окраинах» порождает новые внешние осложнения, втягивая Речь Посполиту в очередной конфликт с могущественными соседями; что казаки вместо того, чтобы «исполнять королевскую службу», устанавливают свои порядки, «угрожая жизни и имуществу невинных людей». «Более того,— восклицал король,— им покоряется вся Украина!» Приняв решение о необходимости придерживаться твердой линии по отношению к казачеству, польское правительство отправило в Украину специального эмиссара Станислава Конецпольского. Суровый, закаленный в боях полководец, Конецпольский имел к тому же обширные владения в украинских землях.
