Галичину — землю в восточных предгорьях Карпат, в верховьях текущего прямо в Черное море Днестра и Прута, впадающего в Дунай неподалеку от его устья,— поначалу населяли племена дулебов, тиверцев и белых хорватов. На востоке Галичина граничила с Волынью — лесной холмистой местностью, также населенной дулебами и белыми хорватами. Историческая граница Галичины и Волыни вытянулась на десятки километров. К востоку от Волыни находилось Киевское княжество. Так что, в отличие от Галичины, вынужденной отражать постоянные набеги воинственных венгров и поляков от своих западных и северных рубежей, Волынь имела лишь одного чужеземного соседа на севере — литовцев. И большой удачей обоих княжеств было то, что горы и холмы, леса и овраги делали их труднодоступными для южных соседей — степных кочевников.
Галицко-Волынское княжество
Волынь и особенно Галичина были густо заселены. Через эти земли проходили торговые пути в Западную Европу. В местах важнейших стратегических пересечений этих путей возникали многочисленные города. Кроме того, Галичина была богата соляными месторождениями. А соль — товар ходкий: вся Русь зависела от галицкой соли.
До 980—990 гг., когда Володимир Великий присоединил эти земли к своим владениям, их контролировали поляки. На Волыни Володимир основал город и назвал его своим именем. Со временем Володимир-Волынский стал достойной столицей нового княжества. А в Галичине политический центр переместился из Перемышля в город Галич, возникший близ карпатских соляных шахт.
Поначалу Галичина и Волынь были вотчиной киевских князей, а затем перешли к их прямым потомкам. Галичиной правили Ростиславичи — потомки внука Ярослава Мудрого, а Волынью — Мстиславичи, ведущие свое происхождение от сына Володимира Мономаха. И хотя историки для собственного удобства, как правило, рассматривают Галищсо-Волынское княжество как нечто единое, это все же были не только различные, но и не слишком похожие друг на друга политические образования XII—XIII вв.
Пожалуй, самое впечатляющее различие состояло в природе и характере правящей элиты. Галицкие бояре были, несомненно, самыми богатыми, могущественными и своенравными боярами на Руси. Влияние их на политическую жизнь Галичины было беспредельным. Вот, кстати, и третий вариант развития киевской политической системы: если два первых — республиканский и абсолютистский — типично представлены в судьбах Новгородского и Владимиро-Суздальского княжеств, то идеальным образцом олигархического правления (т. е. в данном случае власти боярской знати) можно считать политическое устройство Галичины.
По мнению советских историков, уникальная роль галицких бояр во многом объясняется особенностями их происхождения. В отличие от других княжеств, где боярами, как правило, становились княжеские дружинники и их потомки, галицкая аристократия, по всей вероятности, происходила в основном из местной племенной знати. Так что свои имения галицкие бояре получали не от князя, как бояре иных земель, а путем узурпации общинных владений. Очевидно, уже первые Рюриковичи, придя в Галичину, натолкнулись на круговую оборону местной знати, не собиравшейся поступаться собственными интересами.
Некоторые другие историки к этому объяснению прибавляют следующее. По крайней мере четыре поколения Ростиславичей, утверждают они, счастливо правили этой страной, и бояре имели предостаточно времени и возможностей для устройства собственных дел. К тому же многие из них торговали солью, а это давало немалую прибыль, укрепляя и без того солидное боярское состояние. В итоге богатейшие из галицких бояр так крепко стояли на ногах, что даже могли позволить себе содержать собственные боевые дружины, состоявшие из мелких феодалов. Кроме того, Киев был далеко, и великие князья даже в лучшие свои времена не имели особых возможностей для вмешательства в галицкие дела. Зато до Польши и Венгрии рукой подать: там галицкие бояре видели вдохновляющие примеры власти и господства аристократов, туда же в случае чего обращались они за помощью против собственных особо строптивых князей.
В противоположность галицким волынские бояре были более простого пошиба. Большая их часть пришла на Волынь в составе дружин тех князей, назначение или смещение которых целиком зависело от воли Киева. Отсюда, с Волыни, Киев не казался таким далеким, каким представлялся жителям Галичины, и влияние его было гораздо более ощутимым. Волынские бояре, как это и водилось по всей Руси, наделялись землями за верную службу князю. Зависимая от княжеских милостей волынская знать была более лояльной, нежели галицкая. На волынских бояр князья могли положиться. Вот почему, когда дело дошло до объединения двух княжеств, больше шансов на это оказалось не у галицких князей, а именно у волынских.
Галицкие Ростиславичи. Галичина первой из всех княжеств, расположенных на территории современной Украины, официально порвала с Киевом. Правдами и неправдами хитрый князь Володимирко (1124—1153) сумел подчинить себе все галицкие земли. Уже при нем все усилия великих князей киевских как-то повлиять на ход событий в Галичине оказывались тщетными.
Ярослава же, сына Володимирка, правившего в 1153— 1187 гг., недаром прозвали Осмомыслом. Политический ум и чутье этого безусловно талантливого князя будто и в самом деле восьмикратно превышали политические стандарты эпохи. Опираясь на достижения своего отца, Ярослав расширил границы княжества на юг вплоть до устья Днестра, т. е. включил в него и часть территории современной Молдовы. При нем и в стране царили мир и довольство, и с могучими соседями — венграми, германским Фридрихом I Барбароссой — установились отношения доверия и дружбы. А уж о славе и авторитете галицкого князя на Руси нечего и говорить — достаточно вспомнить похвалу ему в «Слове о полку Игоревен: «Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованном престоле, подпер горы Венгерские своими железными полками, заступив королю путь, затворив Дунаю ворота, меча тяжести через облака, суды рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отчего золотого престола салтанов за землями».
Однако не только галицкий князь, но и галицкие бояре набирали силу. О том, насколько влиятельными стали они при Ярославе, свидетельствует эпизод из биографии этого князя, когда бояре заставили его отречься от своей второй (невенчанной) жены Анастасии, а потом сожгли ее на костре.
По смерти Ярослава начался беспредел. Сын его Володимир (1187—1199), последний из Ростиславичей, по выражению летописца, «думы не любил с мужами своими». Бояре взбунтовались и вынудили своенравного князя искать убежища в Венгрии. Венгерский король Андрей обещал вернуть Володимиру престол, но, придя в Галичину, объявил ее собственной вотчиной. Однако против чужеземцев восстал народ. Володимир помирился с боярами и выгнал венгров вон. К чему же привели все эти годы войн и опустошений? Хотя князь снова сел на престал, он стал более, чем когда-либо прежде, зависим от бояр. Был создан печальный прецедент, который в течение еще полувека. стал типичным: кое-как мирясь с властью сильного князя — объединителя земель, бояре затем предъявляли претензии его более слабому наследнику, тем самым давая повод для чужеземного вмешательства. И снова страна ввергалась в хаос — до появления новой «сильной руки», на короткое время овладевающей ситуацией.
Галицко-волынские Романовичи. Короткий расцвет Галичины убедительно свидетельствовал о растущей роли окраин прежней могучей державы. Зато ее союз с Волынью сулил новые эпохальные перспективы для всей Восточной Европы. Осуществить такой союз на практике сумел волынский князь Роман Мстиславич (1173—1205).
С самой юности этот человек с головой окунулся в политическую борьбу. В то самое время, когда отец Романа, волынский князь Мстислав, бился на юге с суздальским князем Андреем Боголюбским за Киев, новгородцы в 1168 г. избрали своим князем самого Романа, прося защитить их от суздальской агрессии на севере. После смерти отца в 1173 г. Роман прежде всего позаботился о том, чтобы заново объединить раздробленные, заброшенные отцовские владенья на Волыни. А уже в 1188 г. он получил приглашение на княженье от галицких бояр. Но воспользоваться им в то время помешали ему князья-соперники и враждебные боярские партии. И лишь в 1199 г. он смог вернуться к галицкому вопросу, объединив галицкие земли с волынскими. Таким вот образом на политической карте Восточной Европы возникло новое мощное политическое образование во главе с энергичным, сильным правителем.
