Глупо было гадать, что происходило на самом деле — может быть, у них просто не было мест в команде.
Отдыхая после заплыва, я украдкой поглядывал на них. Смотреть на самом деле было не на что: над водой виднелись только головы и руки — и летающий туда-сюда оранжевый мяч. Но мне достаточно было знать, что они там.
Свободные. По сравнению с «такими же людьми» из прошлого они были до невозможности свободными — от страха, от необходимости выживать, от ненависти к тем, кто по воле случая или обстоятельств получил больше доступа к ресурсам. Они управляли своей жизнью и могли выбирать любую доступную возможность. Они были свободными от стереотипов, обязывающих быть «сильными», «умными», «бесстрашными» или «свободными». Они могли просто быть собой.
Они были свободны даже в любви — Утебаева рассказывала, какими запутанными были отношения в докосмическую эпоху. А может быть, она хотела подчеркнуть важность своего отдела, потому что одних проблем с обеспечением потребностей было достаточно, чтобы сойти с ума, а тут ещё все эти грехи и запреты. Впрочем, если пытаться совместить деторождение, воспитание и секс, то получится примерно то, что она описывала — необходимость постоянно разрываться между противоречивыми требованиями общества и при этом не иметь права признать эти роли несовместимыми…
В прошлом наверняка были похожие ситуации. Люди плавали в бассейне после работы и играли в мяч. И дружили. «Никакого отличия», — как объяснила Утенбаева. Но она ошибалась — я знал, что ошибалась! Потому что теперь всё было иначе.
После тренировки, в душевой я продолжал думать об этом, и так увлёкся, что не заметил, как ко мне подошли недавние игроки.
— Извини… Ты же Рэй? Тот самый? Андроид?
Я выключил воду — и позволил струям тёплого сухого воздуха обрабатывать мою кожу. Просторная белостенная душевая была по умолчанию общей, но с возможностью отгородиться. Я пожалел, что не воспользовался ширмой — и одновременно отлично понимал, почему я так не сделал. Опять надеялся, что со мной захотят пообщаться… Точнее, открывал такую возможность вопреки своему желанию.
Мне хотелось закрыться от всех, спрятаться, но я всерьёз опасался, что эти порывы приведут к болезненному затворничеству и, в финале, социофобии. Сначала убегаешь туда, где нет людей, потом просто не выходишь из своей комнаты. Как Дэвид — один из моих братьев, который очень тяжело переживал лишение статуса…
Вежливый кашель прервал мои печальные размышления, и вернулся в мир гладких белых стен, украшенных силуэтами китов и осьминогов. «А в Восточном были камбалы и морские коньки».
Парни, стоящие вокруг меня полукругом, выглядели мирно, но это ничего не значило… Для параноика вроде меня.
— Да, я. Рэй, серийный номер ДХ2-13-4-05.
— А что, есть другие Рэи? — хмыкнул один из них — самый высокий.
Я подумал о том, что рассказала Ядвига Зив, и улыбнулся в ответ:
— Не знаю. Я ещё не проверял!
— Отлично! — отозвался он, оценив шутку. — Ещё не проверял он… Ха!
— Хорошо, что у тебя есть чувство юмора, — заметил другой, с бронзовой кожей, с узкими сощуренными глазами, заметно перекаченный и похожий из-за всего этого на варвара. — Это пригодится!
— Мы хотим пригласить тебя в команду, — торопливо объяснил третий — «самурай» со следами свежих операций по всему телу. — В нашу. По баскетболу. Ты же играешь?
— Я умею, — кивнул я, пытаясь сообразить, что с ним случилось, что столько имплантационных стыков — его явно собирали по частям, и я был готов поспорить, что без моего матричного клонирования здесь не обошлось!
— Заметно, что умеешь, — кивнул верзила. — С таким-то броском…
— Но я андроид.
— Мы понимаем, — сказал четвёртый — высокий узкоплечий молодой мужчина со сломанным носом — впервые я видел такую травму не в кино!
«Интересно, что ему мешало…»
— И правила позволяют? — уточнил я.
— А кто их устанавливает, правила эти… — пробормотал «варвар».
— Ты же не механизм для забрасывания мячика! — хмыкнул «самурай». — Вон, даже в бассейн ходишь, чтобы быть в форме.
— У нас капитан выбыл, — объяснил «сломанный нос», не торопясь выходить из-за спин товарищей. — Ганеша Зотов — слышал? В общем, его починили, конечно, но играть он пока не сможет. А он был лучшим. А у нас летний турнир совсем скоро…
— И нам разрешили взять тебя, — подхватил «самурай». — На эти игры. Если ты согласен. Ты как, согласен?
Я оглядел их — пятеро «активистов», а я насчитал больше, но остальные игроки, видимо, уже ушли.
— А что, его некому заменить?
«Сломанный нос» вздохнул, но ответил мне тильдиец, который до этого момента молчал.
— Заменить его нельзя. Потому что он лучший спортсмен в секторе, если не на станции, — и он выразительно заглянул мне в глаза. — Но в баскетбол у нас играют немногие. Выбор небольшой…
Только тогда я вспомнил, где его видел: рядом с Ирмой. Человек-тень, ничем не примечательный, но при этом с чёткой аурой присутствия.
Похоже, он догадался, о чём я сейчас подумал, и протянул руку для знакомства.
— Отто Тедерик. Моего брательника ты видел в Восточном. И его супругу… Супругу больше, — на этих славах все заулыбались, и я тоже не удержался, вспомнив Ирму.
Рукопожатие послужило сигналом.
— Эрик Уистлер, — «варвар» оказался братом юного программиста, который помогал Фьюру и Тьюру в их «шуточках».
— Андрэ Жигин, — представился верзила — и не преминул уточнить, — Дейзи много про тебя рассказывала!
Я сразу вспомнил малышку Соню в тигровом костюме и неизменно весёлого Улле, который наверняка рассказывал обо мне гораздо больше, как и подобает спамеру.
— Франц Когоут, — «сломанный нос» ограничился именем и фамилией, но эту фамилию я помнил очень хорошо.
— Леон Лучано, — родственные связи «самурая» оставались — пока что — загадкой, но я был уверен, что с его братьями, сёстрами или родителями я уже успел пересечься.
Даже упомянутый капитан команды Ганеша Зотов был мне косвенно знаком — через сестру Ханну, талантливую спортсменку и мастера по вязанию узлов.
— Ты подумай, — предложил Отто после того, как мы закончили со знакомством.
— Подумаю, — кивнул я. — Обязательно.
— Пары дней хватит? В среду один из нас заглянет к вам. За ответом.
Можно было ограничиться альтером, но я понимал, почему надо глаза в глаза, вживую, «контактно». Командная игра, последствия имплантационных операций и характерные следы на шее и в паху, время (чтобы посещать бассейн после завтрака, надо выходить в ночную или вечернюю смену) — они работали в «пограничье», между станцией и космосом. Монтаж, строительство, внешний ремонт. Другие правила. Совсем другой мир. И он мне ощутимо нравился! Значит, надо принять приглашение?
Никогда раньше предупреждающий знак на комбо не казался мне таким незначительным. Да, у меня кнопка и меня могут отключить. Но это ерунда по сравнению с профессией строителей и ремонтников, которые часто рискуют — и при всех существующих мерах безопасности регулярно попадают к медикам. Это если не считать постоянных прыжков из зоны с нормальной силой тяжести в невесомость…
Додумать про схожесть специальностей профессий и положения андроида не получилось: прямо перед входом в раздевалки я столкнулся с ещё одним человеком из прошлого. Только на сей раз мне не протягивали рук и не здоровались. Елена Бос прошла мимо, скользнула лисьим взглядом — и исчезла за углом. Как будто мы не были знакомы. Обиделась, что я тогда выгнал её из группы? Или мой перевод в спецотдел стал сигналом для всех, кто исследовал ту же тему?
Или всё дело в том, что теперь я для неё бесполезен. Журналиста невозможно испугать — тут Ирвин Прайс бесконечно прав. Даже попытка надавить станет поводом для расследования. А вот проигнорировать натурщика с пониженным уровнем допуска — нормально. Что с такого взять?
Я и вправду как будто переместился в другой мир. Ответственности тут было меньше, ещё меньше — пафоса и славы, но гораздо больше свободы. И этим следовало воспользоваться.
