— Ну, может быть, я смогу помочь…

— С чем?

— Ну, у неё же проблема…

— Бедный ты, бедный, — моя собеседница перегнулась через стол и взлохматила мне волосы. — Ну, куда ты опять лезешь? Не надо! Забудь!

— Значит, ей нельзя помочь?

— Помогать надо тогда, когда просят о помощи. Когда других занятий нет. А у тебя твои камиллы. Вот и помогай им! А к людям не приставай. Люди сами себе могут помочь. Если хотят. А если не хотят, ты ничего не сможешь сделать!

Вездеход-зроа так долго нарезал круги, выбирая место для посадки, что я начал задумываться: а не отложить ли визит к этому рабочему до следующего ИТИ? Лет ещё на пятнадцать, ага! Кстати, вполне вероятная пауза, если учитывать скорость процедуры. В среднем у меня выходило опросить двадцать камиллов за девятичасовую смену. Двадцать. А на одном только Цаве их было… Нет, лучше не вспоминать! Цифра за пределами моего воображения. Даже если брать тех, что оставили заявки, это работа на всю жизнь. Но не в смысле, что за сто лет расправлюсь, а в смысле, что можно спокойно этом заниматься, зная, что процесс бесконечен…

Наверняка никто не удивится, если я потом переведусь. На такую работу нельзя ставить одного человека: это, как минимум, угнетает. Даже если понимать про демографический дефицит и сплошную экономию… С другой стороны, чем лучше работа, например, биологов? Они тоже не увидят, что получится! Как ни старайся, но конец этого общего дела лежал за гранью одной человеческой жизни, даже самой долгой.

Именно поэтому не было смысла волноваться о точности. Можно было скомандовать: «Пропускаем», — и лететь дальше. Пусть этот камилл и оставил заявку на ИТИ, но он же занят!.. «Что мне, ждать, пока он освободится?»

Только я теперь в принципе не мог ничего такого сделать: кроме совести, ответственности и мыслей об И'сы, у меня теперь был заботливый, предусмотрительный и неусыпно наблюдающий Р-ДХ2-13405-1. «Может быть, он для того и увязался за мной, чтобы уберечь от неразумных поступков?»

Или это он ради своих товарищей так старался — проявлял, так сказать, солидарность!

Не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо ждать, поглядывая на проплешины в серо-зелёном ковре внизу, невысокие холмы и каменную гряду неподалёку. После того, как по Цаву прошёлся Шимон, ландшафт местами выглядел так, как будто не было пятидесяти лет терраформинга — хоть с нуля начинай! Голый камень белел, словно кости мёртвого животного, и посадки лишайников выглядели донельзя условными. Как небрежные мазки кистью по холсту — там, тут, но не всерьёз. Казалось, ещё немного — и ветер раскрошит всё в пыль.

В действительности ситуация была отнюдь не трагичной, но моё зрение не позволяло охватить общую картину. Во-первых, потому что оно было человеческим: микробов я разглядеть не мог. Во-вторых, потому что я не был специалистом.

Аналоговые эмэтамы показывали унылый жалкий пейзаж, но для биологов это были возможности и перспективы. Специалисты смотрели не на сохранность внешнего покрова, который по определению был временным, а на данные молекулярного анализа. Вещества на Тильде были всё те же, что на Земле, а вот белки изначально образовались другие, с иной последовательностью аминокислот. Следовало избавить всю планету, от океанского дна до стратосферы, от «родных» белковых соединений, а также от мутантов с нежелательными свойствами. И лишь после того, как молекулярная эволюция будет идентична земной, вместо экспериментальных посадок появится постоянные. И это уже будут не только лишайники.

Сидя в «гнёздышке» зроа, я рассеянно оглядывался по сторонам, пытаясь представить, что здесь происходило на самом деле. «Правильные» бактерии и микроорганизмы продолжали сражаться с местными аборигенами. С одной стороны, «тылы» у них были защищены лучше, с другой — они всё равно были чужаками. Периодически война превращалась в любовь, но гибриды тоже были никому не нужны. Форсированная эволюция велась не совсем честно: «наших» постоянно подкармливали, а вот массивные скопления чужаков, напротив, уничтожали без жалости. Но бывает ли нечестная эволюция? Земные белки породили себе защитников, преодолели с их помощью сотни световых лет мёртвого космоса и теперь захватывали планету — с такой точки зрения шла справедливая борьба за выживание. Остаться должен самый приспособленный.

Рабочие камиллы играли тут наиважнейшую роль. Они и контролировали, и анализировали, и даже участвовали в составлении Большого Плана. Когда на планете не останется враждебных белков, и атмосфера будет приведена к расчетному нормативу (но не земному, ведь Тильда была чуть больше и по силе тяжести обгоняла), начнётся генерация почвы. Это будет происходить одновременно, но не одинаково — в зависимости от климата, рельефа и даже подпочвенной породы. И почти сразу произойдёт высадка растений, будут выпущены животные и птицы, не говоря уж про насекомых.

«Хотя насекомые скорее всего пойдут с почвой и растениями», — задумался я. — «И некоторые животные — тоже. Если воспроизводить полностью всю экосистему, то это будет «пирог» со всем необходимым. Это будет та ещё задачка!»

Даже примерно не получалось представить грандиозность проекта. На станции с этим выглядело элементарно: вот модель, вот сценарии развития, вот инструменты. Дети любят играть с таким конструктором, да и взрослые не могут остаться равнодушными. Но внизу я смог оценить простор планеты.

Тогда людей будет гораздо больше, и будут использованы огромные комбайны для генерации биомассы — я видел опытные модели, но сами они ещё даже не были пущены в производство. Они впечатляли… но здесь они всё равно будут выглядеть слишком маленькими.

«Может, это и «утешает» Грету, Бруни, Хойского и остальных! С одной стороны, было бы захватывающе работать на следующие стадии ТФ, с другой — это такая ответственность! Лишайники, микроорганизмы и камиллы — компания поспокойнее!»

Один такой камилл, выпустивший по случаю урагана всех своих мобилей, напоминал сверху курицу с выводком цыплят. Только «курица» была оранжевой, а «цыплят» я даже не пытался сосчитать: они расползлись по окрестностям. Поэтому мой вездеход не мог сесть — все подходящие участки были помечены как «территория научного наблюдения».

— Может, ты зависнешь, а я спущусь? — предложил я вслух. — Как во время спасительной операции на воде. По лестнице!

— Хорошая идея! — отозвался камилл-водитель голосом бойкой женщины лет эдак шестидесяти. — Но этот вариант мы применим только после того, как я опробую все другие варианты с меньшей степенью угрозы для здоровья.

Он был старый — начал в 162-м, а до того поработал на СубПотальных кораблях и с шахтёрами. Не каждому камиллу доверят управлять зроа, так что тут не только возраст и опыт играли роль. Наверное, чувство юмора тоже учитывалось.

Оно-то и проявилось: вездеход сел прямо на камилла, выпустив пучок тонких и длинных паучьих лап, выгрузил меня — и вновь взлетел. Я даже смог увидеть прозрачные потоки воздуха, которыми он пользовался, чтобы подняться повыше. Затем заработали винты — и я остался один. Если не считать камилла, конечно.

— Подождите, пожалуйста, пока я отправлю отчёт и переключусь на общение, — зазвучало из центрального динамика.

Голос я уже умел угадывать: стандартный мужской. Рабочие редко подбирали себе уникальное звучание. Они вообще были одинаковые — как яйца. Вытянутый корпус, похожий на огромное зерно, был способен втягивать в себя все устройства и становиться обтекаемым. В таком виде он мог переждать землетрясение или иную угрозу, врыться глубже или, напротив, подняться наверх. Будучи разложенным, он занимал достаточно места, чтобы я мог, если бы захотел, даже лечь.

Но я не хотел — стоя озирался кругом, пока жуки-разведчики таскали анализы в лабораторию. Это было забавно: они исчезали в дырах, расположенных по краям, но выбирались уже ближе к «макушке». Как правило, камиллы выпускали максимум дюжину таких мобилей, но теперь их было невероятно много!