Это не человек. Это ИскИн, который не стал вмешиваться — хотя мог! — и позволил этим пресловутым одиннадцати процентам сыграть свою роль. Ожидал ли он такого результата? Сорок девять человек и девяносто три камилла. Может быть, и ожидал. Может быть даже планировал…

От таких мыслей мне стало совсем нехорошо, и я поспешил выйти из комнаты Сары. В коридоре сориентировался — и направился к ближайшим лифтам, кивая и улыбаясь тем, кто приветствовал меня. «Синий» сценарий означал, в числе прочего, отмену выходных и отгулов, и дома никто не засиживался — во многом ещё и потому, что на станцию вернулось тяготение и стало как раньше. Но вид у меня был озабоченный, так что «приветами» всё и ограничилось.

А ещё были «глаза» ИскИнов, взирающие на всё и всех вокруг, и, подумав об этом, я ощутил тревогу. Не доверять людям — плохо, но не доверять Инфоцентру и остальным — ещё хуже. Как называется этот древний синдром? Киберпарентофобия. Страх перед опекающими искусственными разумами, зародившийся задолго до логосов — и оставшийся в старых пьесах да ещё у дикарей на Земле. Вот Сара посмеётся, если узнает, что я подхватил!

Она не перестала быть Посредником — впрочем, обязанности Дозорной не особо отличаются. Выходит, мы с ней коллеги? Но она относилась к ИскИнам профессионально. Точно слово: профессионально. Я был уверен, что даже если в её голове промелькнёт та же мысль, что и у меня — про расчёт количества погибших — она отреагирует спокойней, чем это получилось у меня. Из-за специализации? Или потому что она никого не потеряла?

Сорок девять — как ему эта цифра? При чём тут «справедливость», если получается, что именно ИскИн был причиной гибели людей, да и других ИскИнов тоже? «Справедливость для всех» — что это значит? Как этого добиться? И что будет, если я её не обеспечу?

Йохан Гейман — мой второй «подопечный» — работал, как и во время нашего знакомства, в Службе Досуга Северного сектора. Последнее обстоятельство обеспечило мне удобный повод для встречи, теперь уже необязательной, но формально необходимой. «Тот самый Рэй», который помогал пострадавшим наравне с обычными тильдийцами… Правильно и даже ничего особенного, и всё равно приятно всем. Что для работника службы развлечений немаловажно.

Только сначала я зашёл к Зере.

Процедура восстановления была закончена, и по дороге к медблоку Южного сектора я вволю полюбовался на неё, беседующую с друзьями. Альтерный экран транслировал передачу с камер, установленных в палате по такому случаю, и я легко получил доступ, потому что входил в круг её близких. Но не для неё. Теперь не для неё. Формально, я уже лишился этой привилегии…

Было непривычно видеть её обритой. Обычно с такими «причёсками» щеголяли мускулистые шахтёрки и работницы инженерных и ремонтных служб, поэтому она не выглядела немощной. Конечно, волосы ей могли нарастить, но Зере ожидаемо отказалась от этого — для администратора тратить ресурсы на такую мелочь было бы странно… Но время от времени проводила рукой по макушке, как будто проверяла. «Надо сказать, что ей идёт такой стиль», — решил я. Волосы, конечно, отрастут. Но были потери, которые уже не восполнить.

Друзей она узнавала, потому что их дружба зародилась раньше. А вот то, что было в последний месяц, сохранилось обрывочно. Как сон — отличное сравнение! Все события — как красочный сон, который почти стёрся из памяти. Про чувства и говорить не стоит.

…Ирония в том, что я мог и не приезжать. Я делал это ради других и ради себя, конечно.

— Для неё ты — известный тильдиец и коллега, но не больше, — инструктировал меня пожилой спамер перед тем, как впустить.

— Знаю, — кивнул я, глядя в пол.

«Интересно, это он составлял отчёт о её состоянии, который отправили мне? Нет, всё-таки не он. Но он, разумеется, его читал…»

— Не подвергай её дополнительным стрессам — ей и так досталось.

— Конечно.

«Всем досталось. Вам тоже».

— Ты, конечно, понимаешь, что при её подготовке она не склонна к болезненным реакциям, но нужно учитывать её ослабленное состояние.

— Разумеется!

«Он, наверное, вообще не спал эти сутки. И неизвестно, когда нормально отдохнёт. Самое трудное время только начинается», — думал я, ожидая, что вот сейчас он предложит мне воздержаться от визита, и я соглашусь. Ниул был абсолютно прав: удобно следовать решению специалистов! Сразу столько ответственности перекладывается…

Вообще-то спамеру и не нужно было меня предупреждать — я ведь тоже былподготовленным. Похожие ситуации были учтены, и все нюансы поведения расписаны. Но все инструкции меркли по сравнению с тем, что происходило в реальном времени.

— Привет!

— Привет!

Она выглядела немного смущённой, но в целом — как будто ничего и не произошло. Смена причёски — единственное заметное изменение. «У неё погибла подруга, — напомнил я себе, — И вылетел из памяти месяц жизни. А у тебя всего лишь…»

— Мне тут в общих чертах всё рассказали… — начала она, глядя мне в глаза, но не смогла закончить — сбилась, отвернулась, покраснела.

— Понятно, — я осторожно опустился на стул рядом с открытой медкапсулой.

В палате никого не было, и камилл милосердно закрыл дверь. Уже сегодня Зере выйдет отсюда — и начнёт примерно с того места, где оказалась. Наверное, переведётся в ТФ, как и хотела. А мне тогда однозначно следует задержаться на станции, чтоб не столкнуться с ней случайно на планете. Очень не хотелось напоминать ей о том, что кое-что она никогда не сможет вспомнить…

— Ты всё также хочешь в ТФ? — поинтересовался я, нащупав тему для разговора.

— Да, хочу… Погоди. Ты же не для этого пришёл сюда, — заметила она, легко прочитав моё малодушное желание перевести разговор.

А может быть, ей было неприятно, что я пользуюсь знаниями о ней — той информацией, раскрытие которой она не помнила. Она ведь даже не помнила, что именно успела рассказать мне!

— Я зашёл узнать о твоём здоровье, — просто признался я.

— Потому что… мы… мы были любовниками, — запинаясь, произнесла она. — Только я ничего не могу вспомнить. И я ничего… ничего не чувствую к тебе.

— Ничего. Ерунда! Главное, ты жива.

— Правда?

— Нет. Мне обидно, что всё кончилось… что между нами всё кончилось, — признался я. — Но то, что ты жива, это самое главное.

— Я всё так же хочу на планету, — призналась она, убедившись в моей вменяемости и, наверное, в своей здоровой оценке произошедшего.

— А я останусь пока здесь, — откликнулся я и торопливо добавил:

— Обнаружились дела. Надо задержаться — не знаю, пока, на сколько…

— Понятно… Так даже лучше.

— Так даже лучше, — эхом отозвался я и встал. — Ну, желаю… Желаю, чтоб всё у тебя получилось! — и протянул ей руку.

— Спасибо, — она ответила мне крепким рукопожатием. — Я всё равно хорошо к тебе относилась… Отношусь, — поправилась она. — Это я помню отлично!

В её взгляде уже не было смущения, и она приветливо улыбалась. А я вдруг подумал, что теперь знаю, каково Ниулу. И от этого вдруг стало легче: случившееся со мной перестало выглядеть чем-то уникальным. Ну, человек, которого люблю я, не любит меня. Невелика трагедия! Это могло случиться и без участия астероида. Жить с этим можно, и весьма успешно.

С тем я и заявился к Йохану Гейману. И лишь в последний момент вспомнил, что он тоже носил в себе неразделённость. Но вот он с ней точно не научился обращаться!

— Какие люди!.. — начал он — и тут же осёкся.

В операторской было ещё двое, а в съёмочном зале я увидел знакомое лицо — эта девушка была с Илаем и мной в одной группе. Кажется, её звали Жанна — бывший спамер, переучившийся на воспитателя. А с ней был Саласар. Вот уж с кем мне не хотелось общаться!

— У меня к тебе дело, — шепнул я Йохану, пожимая его худую лапищу и в который раз поражаясь несоразмерности его паучьего тела. — Можем выйти поговорить?

Он оглянулся на экраны, показывающие с разных ракурсов интервьюируемую и журналиста.