Кстати, о камиллах…

— Что думаешь? — спросил я у потолка.

— Ты ко мне обращаешься? — уточнил Р-ДХ2-13405-1.

— К тебе.

— Это неприятное происшествие. Статистически маловероятное, но допустимое. Я услышал сценарий разрешения ситуации — мне он кажется оптимальным в сложившихся обстоятельствах.

— Ладно, готовься к переезду, — сказал я и растянулся на постели.

«Всё-таки я не человек! С человеком такого бы не случилось».

Мне было жаль Оскара, но всё равно вспоминать то движение возле затылка и то чувство, что вот-вот нажмут проклятую кнопку — это было очень неприятно. «Может быть, мне показалось? И это паранойя?» Вряд ли он хотел отключить меня. Скорее всего, просто пугал. Но зачем? И как относиться к нему после такого?

Хуже всего не то, что я мог легко погибнуть — это ещё можно вытерпеть. Но что любой человек мог оказаться убийцей… Я снова вспомнил Просперо Мида. Он хотел, чтобы все на станции чувствовали себя так, как я сейчас. Он вправду был маньяком!

После того, как в сети появилась пятая жалоба на факт моего присутствия на станции, я выключил альтер, а заодно и настенный экран.

— Показывай только официальные сообщения, — попросил я. — Остальные откладывай. Я потом просмотрю. Как-нибудь…

— Хорошо, — отозвался Р-ДХ2-13405-1, забирая управление, и на экранной полоске альтера появился знак перехваченного сигнала.

Лежа на постели, я смотрел в потолок и думал о непредсказуемости своей судьбы. Опять новый поворот — а я только-только привык к нынешнему положению! Но это уже не тревожило так, как раньше. Может быть, потому что «дальше ТФ не пошлют»? Пока мы летели на планету, Рейнер «успокаивал» меня подобным образом, но тогда я не оценил юмора. А это и в самом деле смешно!..

Первые три жалобы были от Фьюра, Тьюра и Оскара, а две других — от людей, которых я не знал. Себя они сами обозначили как тяжело пострадавших. Очевидно, имелось в виду от бунта «бэшек». При чём тут я? Я виноват в том, что каким-то образом напоминал им о тех событиях и вообще самом факте существования андроидов?!

Очевидный бред, и нечего отчаиваться! Большинство тильдийцев понимали это не хуже меня. Поэтому выйдет так, как говорил Ланглуа: перевод поближе к киношникам и просьба поменьше разгуливать по станции. Мелочь, но… А как завтраки в «Огоньке»? Мне позволят видеться с людьми, никак не связанными с моей консультацией? Или это строгое ограничение контактов и перемещений?

«Сейчас, наверное, это и решается, — подумал я. — Медицинско-политическая проблема, с которой будут разбираться наиболее компетентные камрады».

Опять где-то там решали мою судьбу без меня. Как же это бесило!

— Ты не ужинал, — напомнил камилл. — Заказ могут доставить прямо сюда. Что ты будешь есть на ужин?

— Ничего… Попить бы что-нибудь. Чай! Что я обычно заказываю…

— Сейчас. А что-нибудь к чаю?

— Не хочу я ничего! Отстань.

— А чай? — осторожно спросил он после некоторой паузы, когда запутался с оценкой моего состояния.

А пора бы привыкнуть, что гнев у меня не длится больше трёх минут, и я умею возвращать себя в адекватное состояние.

— Чай давай.

Почти одновременно с его словами из «обеденного окошка» рядом со столиком выдвинулся маленький чайник на подогреве и заодно пустая чашка на блюдце. Это произошло так быстро, что я заподозрил — а не знал ли он заранее о моих предпочтениях? Впрочем, вряд ли бы я попросил чего-нибудь другого.

Встав с постели и потянувшись, я переместился в кресло. Вспомнил майора Ланглуа, который сидел здесь… больше часа назад, как подсказали цифры на стене. Наверное, уже скоро мне сообщат решение комиссии.

Так и есть: только я налил чай, как в дверь постучали. Даже не проверяя, кто там, я разрешил:

— Впускай!

— Можно? — человека, который заглянул ко мне в комнату, я ожидал увидеть в последнюю очередь.

Дана. Расстроенная. Ещё немного, и заревёт. Можно не сомневаться в причинах: решила взять всю вину на себя! Ну, это нормально для её возраста: отвечать головой за всё на свете, включая чужие чувства, оплошности, недостатки и вообще каждый астероид. Придётся объяснять ей, где, как и почему она ошиблась с оценкой ситуации. Ей только исполнилось пятнадцать — у неё всё в первый раз.

— Заходи, присаживайся! — из пола выросло второе кресло, а из стены выдвинулась вторая чашка.

Когда она осторожно опустилась на мягкое сиденье и взяла чашку с налитым чаем (так аккуратно, как будто от одного её прикосновения всё должно рассыпаться!), я получил сообщение. Отправитель был официальным — самый «официальный», какой мог быть: временно исполняющий обязанности Главы Станции.

Пришлось прочитать. А потом перечитать.

Он извинялся — от лица всех жителей «Тильды-1» по праву занимаемого поста — за возникшее «недопонимание», из-за которого я, во-первых, был подвергнут опасности, а во-вторых, стал объектом несправедливых обвинений. И он надеялся, что этот «несчастный случай» не повлияет на моё отношение к жителям «Тильды». А ещё он обещал задействовать всё своё влияние, чтобы не допустить впредь подобной ситуации.

Понадобилось время, чтобы сообразить: «несчастный случай» — это то, что произошло между мной и Оскаром. «Ну, можно и так»…

— Эээ… Мм… — я вновь захлопал губами, изображая «рыбку без воды».

В тот момент я одновременно испытывал сильное желание высказаться — и полное отсутствие подходящих слов в голове.

— Прости, — прошептав это, Дана начала плакать.

А вот это было слишком! Я вскочил со своего места, обошёл столик, наклонился над ней и, за неимением других предметов под рукой, подал ей чашку.

— Просто, прости, — продолжала бормотать она.

— Вот… Попей и успокойся. И объясни уже, в чём ты виновата!

Тут на столик выдвинулся контейнер с салфетками, и она смогла вытереть глаза, высморкаться и немного успокоиться.

— Давай, рассказывай, — убедившись, что слёз больше нет, я вернулся в своё кресло. — В чём ты виновата?

— В том, что… Я не должна была!

— Что не должна? — я вспомнил рыдающих школьниц из своей практики скво.

В спецотделе были случаи похуже — если судить по состоянию рыдающих девушек, конечно. Моё собственное состояние… Об этом я решил подумать потом.

— Я попросила тебя помочь, — она шмыгнула носом.

— И что?

— Они решили, что я… с тобой…

— Что? Фьюр с Тьюром? — я наклонился к ней. — Как?

— Это Фьюр. Он видел, как мы с тобой сидим. И что ты опустил ширму. И он решил…

Дальше можно было не рассказывать — и так понятно! Но я, разумеется, выслушал Дану до конца.

Итак, Фьюр следил за ней в тот день, когда Дана попросила меня побыть её посредником. Он вообще, как оказалось, постоянно «сидел у неё на хвосте»: до того, как предложил встречаться, а после — так тем более.

Со стороны, издалека, с точки зрения влюблённого беспокойного паренька наш дуэт именно так и выглядел: Дана пришла признаться, и как только речь зашла о личном, я отгородил нас от окружающих. Дана, если я не ошибался, ещё и за руку меня держала: какие тут ещё нужны доказательства!

Когда Фьюр это увидел, он всё понял. Но само по себе это понимание было относительно безобидным, пока я не сообщил ему и Тьюру о чувствах Даны. Из «бывшего друга, которого полюбила та самая девушка» я немедленно превратился в злейшего врага, потому что «мысленно смеялся над ними и демонстрировал превосходство», как и положено «обычному взрослому».

К тому моменту они оба уже знали, что влюбились в одну и ту же девушку, но я ошибочно интерпретировал то, что увидел, как принятие ситуации. На самом деле произошло замещение: ребята начали новую войну — на сей раз, против меня лично. Ну, чтоб не тревожиться о сердечных делах…

Им надо было выкинуть меня со станции, а поскольку я находился тут на птичьих правах, это не представлялось невыполнимым. Оскар с его опытом жертвы был первым в списке «полезных людей» — и он сразу же согласился. Представляю, как он был горд, что они обратились к нему первому! Так что они дождались того дня, когда я закончил с медобследованием (чтобы не было повода меня задерживать), изучили мои маршруты, подкараулили и…