Содержание презентаций было крайне неприличным. Девочкам напоминали, что их предназначение — рожать, и призывали записаться в доноры сразу после первой менструации. Мальчикам объясняли, что после сдачи семени толку от них нет — только работать, так что надо пораньше готовиться к тэферству и шахтёрству. Мониторы были снабжены камерами, так что каждый желающий мог высказать своё отношение.

Многие предпочли высказаться напрямую. И опять часть недовольных перешла из лагеря осуждающих в лагерь понимающих. «Они спрашивали, почему нам это не нравится», — рассказывали те, кто не прошёл (прошедшие хранили молчание). — «Спрашивали, разве мы собираемся поступить иначе?»

Осенью банда никак себя не проявляла, и у школьных спамеров появилась надежда: «перебесились», «надоело», «увлеклись другим». Тем не менее, сформированные связи не распались, и члены неформального клуб продолжали перешёптываться. «Судя по всему, в этом и была цель», — написала в ноябрьском аналитическом отчёте доктор Окман. — «Тайная организация, которую они создали вопреки сложившимся порядкам. Убежище от взрослых, которым невозможно доверять после «Кальвиса»».

Она ошибалась.

30 декабря: «Прости-прощай» — взлом альтеров, но без нарушения Фикс-Инфо. Каждый пострадавший получил в 23:59 сообщение от самого себя: «Прощай, прости меня!»

1 января: перепрограммированные иллюминаторы и стенные панели. Даже взламывать не пришлось — настроили режим «зеркало» с добавлением эффектов. В результате можно было наблюдать иллюзию самого себя в космосе, по ту сторону стекла. Это было даже забавно — первая акция, которая если и напугала, то не возмутила. Тем более шутки в воскресенье воспринимаются не так, как в рабочий день.

Итоговые работы при всей их серьёзности прошли для сектора незамеченными — ими занималась только школа. Поэтому состоявшееся 17 апреля «Хватит врать» стало неожиданностью. «Иллюзия катастрофы» на следующее утро заставила вспомнить все предыдущие подвиги, и уже никто не мог отложить день комиссии.

«Если они такое вытворяли в школе, то что будут делать в секторе?» — серьёзный аргумент тех, кто хотел спокойно жить и работать, тем более что недостатка в имеющихся по умолчанию проблем не наблюдалось.

У тех, чьей работой были Фьюр, Тьюр и вся их стремительно растущая компания, имеющаяся проблема вплотную приблизилась к статусу нерешаемой. Никто не смог выяснить, чего ребята хотят и в чём нуждаются, потому что ни прямо, ни косвенно они на такие вопросы не отвечали. При этом их поступки прямо указывали, что есть недовольство и нежелание терпеть. Очевидно, юных бунтовщиков не устраивает жизнь на станции как таковая.

Полицейские и воры остались в прошлом, но поскольку сохранилось понятие «порядка», было и «преступление» с «наказанием». Мне это было понятно лучше, чем кому бы то ни было: от наказания меня защищал только статус андроида. Вернее, навязанный нам формальный статус защищал Проф-Хоффа от обвинений в создании искусственных людей. Профессор Хоффнер нашёл способ обойти закон, потому что хотел.

Чего хотели Фьюр с Тьюром? Проверить терпение взрослых? Показать, на что способны предприимчивые и дружные подростки? Если они хотели попасть под комиссию и покинуть «Тильду-1», почему они тянули так долго? А если они хотели чего-то другого, то чего?

— Ты не против?

Сара Дьюб выглядела гораздо счастливее, чем при нашей первой встрече. Голос окреп, в глазах — ни признака слёз. Она заплела волосы в причудливую тёмно-русую корону и сняла «звёздочку донора». И больше не казалась потерянной.

Вообще-то я хотел побыть один, поэтому выбрал малопопулярную столовую при библиотеке. Но опять не срослось. «Хорошо, хоть не поклонницы!» — подумал я с некоторым облегчением. Лилово-сливовые комбо Дозорных напомнили о социологическом проекте Полины Блумквист. Вопрос о предназначении женщин — интересно, как «исполнительницы» этого «предназначения» воспринимали всё на самом деле?

Вместе с Сарой к моему столику подсели весьма узнаваемые персоны: улица Норайо Хадада, «Проверить легко!», «андроиды как астероиды». Огненно-рыжая «мадонна» (впрочем, теперь уже без младенца) плюс «индейская принцесса», которая не так давно угрожала снять с меня скальп. То есть не совсем с меня и не совсем скальп. И в шутку, конечно. Теперь я воспринимал это как шутку, но тогда, когда всего пара дней минула с гибели Чарли… О чём они, разумеется, не знали.

— Ирма Кейн, — представилась огненнокудрая, протягивая руку.

— Таня, — смугляшка ограничилась улыбкой.

— Как ваш малыш? — спросил я, чтобы начать разговор.

Ирма рефлекторно посмотрела на альтер.

— С папаней, где ещё… Через час кормить. Спасибо, что поинтересовался, но мы к тебе с серьёзным разговором.

Я изобразил на лице терпеливое понимание — и приготовился к извинениям, но получил нечто совершенно иное.

— Ты должен пожаловаться на них, — решительно заявила Ирма, активируя экран настольного меню. — Узнаёшь?

Показанное подтверждало «должен», давало ясный повод для «пожаловаться» и уточняло, кто это «они». И это касалось именно «меня», не поспоришь.

— Это называется «сталкерство», — объяснила Таня.

Я хотел было объяснить, что слово и явление мне отлично известно… по учебникам…

— Закон они не нарушали, — пробормотал я и торопливо заработал ложкой, чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть.

— Они и не нарушат, — фыркнула Ирма.

Сара смотрела на меня со снисходительной материнской улыбкой, откинувшись на развернувшуюся спинку кресла и сложив руки на животе, который, как я мысленно отметил, стал ещё больше.

— Они знают, как не нарушать, — пояснила она. — Разбираются…

— Все разбираются, — перебила её Ирма. — Ты здесь новичок — и мало во что въехал. Так что слушай в оба уха.

Тесен мир, особенно если это четвертинка автономной станции! Я вспомнил, кто она: старшая сестра одного из одноклассников Фьюра — коренастого и низколобого Шаши Игана, похожего на неандертальца. Он об этом сходстве знал, но не стремился разрушить первое впечатление — напротив, укреплял его. Похоже, напористость была их семейной чертой!

— Ты не первый, кого они обхаживают, — сказала Ирма, тряхнув рыжей гривой. — Это у них такое развлечение. Причём двойное, — она вывела на столешницу личные дела моих «поклонниц». — Во-первых, они доканывают того, кого выбрали. Во-вторых, делают фигу всем нам. Типа, смотрите, что мы можем, попробуйте помешать!

Тем временем на экране отобразились профили знакомой троицы. При желании, я мог бы активировать свой администраторский доступ и узнать подробности, но особого желания не возникало. Нана, Ядвига и Анис отличались друг от друга цветом волос, телосложением, цветом кожи и глаз, но я быстро сообразил, какую общую черту имела в виду Ирма: отказ от донорства. Как следствие — ограниченный гражданский статус, который нечем было компенсировать: девушки трудились простыми операторами на внутреннем производстве. Ни высшего образования, ни талантов. Даже второй профессии не намечалось: удивительно пустая жизнь. Зато избыток свободного времени!

— У меня было так же, — печально улыбнулась Сара, имея в виду своё прежнее отношение к донорской программе.

— Скажешь тоже! Ты сначала закончила универ, — фыркнула Ирма. — И я не видела, чтобы ты вертела хвостом на Воскресной площади! В общем, нет тут ничего такого, что можно им вменить. Только это, — и она переключила обратно к снимкам, — Поэтому ты должен заявить.

Снимки были качественные: ни одного неудачного ракурса, ни одной лишней черты! Первое впечатление: их делали любя, и чувство было серьёзным. Но это лишь верхний слой. Пролистывая галерею, вскоре я ощутил беспокойство. Снимки были однообразно сладкими. «Хорошенький мальчик» — вот кто там был. Красивая кукла. Не я, и не моя жизнь. Они могли быть сделаны где угодно! В них не было ни Главы, ни станции, ни кнопки. Обработанные портреты, с которых счистили всё лишнее, оставив только смазливую мордашку и мышцы, если говорить о снимках из бассейна. Последние оказались особенно неприличными, потому что заснято было так, что плавок не разглядеть. Даже фантазировать особо не нужно — достаточно позволить мозгу делать свою работу, «достраивая картинку».