Дон Альфонсо. О дон Гарсия! Я, к восторгу моему, Уж ничего теперь у вас не отниму, И тем особенно мое велико счастье, Что в вашей же любви могу принять участье. Дон Гарсия. О боже! Что со мной? И это все не сон? Я вестью радостной глубоко потрясен. И всякий бы другой почел себя счастливым, На месте будь моем. Но я — увы! — ревнивым Сомнением ее смертельно оскорбил И счастие свое навеки погубил. Отдав себя во власть нелепым подозреньям, Я не внимал благим ее нравоученьям, Не мог в своей душе доверие найти И должен был сказать надеждам всем: «Прости!» Возможно ли ко мне не чувствовать презренья? Противен сам себе, не стою я прощенья, И пусть судьба теперь мне счастье ниспошлет, Смерть для меня, увы, единственный исход! Донья Эльвира. Нет, дон Гарсия, нет! Такая непритворность, Такая кроткая, смиренная покорность Все клятвы данные позволит мне забыть, И вас могу я вновь всем сердцем полюбить. Я вижу столько мук и столько покаянья, Что тяжкий ваш недуг достоин состраданья. Вы сами от него охотно б отреклись, И я хочу к нему спокойно отнестись. Да, будете ли вы разумны иль ревнивы, Я буду вашею супругою счастливой. Дон Гарсия. Избыток счастия совсем меня сразил… Чтоб перенесть его, пошли мне, боже, сил! Дон Альфонсо. Пусть этот брак, придя на смену треволнений Скрепит союз сердец, равно как и владений. Но время нам спешить — нас всех зовет Леон: Тирана свергнувши, нас хочет видеть он. Так выступим в поход! Нас ожидает слава, А всех тиранов ждет жестокая расправа! УРОК МУЖЬЯМ Комедия в трех действиях Перевод Василия Гиппиуса ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ ГЕРЦОГУ ОРЛЕАНСКОМУ,[72] ЕДИНСТВЕННОМУ БРАТУ КОРОЛЯ Монсеньер! Я предлагаю здесь вниманию Франции нечто довольно несуразное. Нет ничего более высокого и более славного, чем имя, которым я открываю эту книгу, и ничего более низкого, чем то, что она содержит. Все найдут подобное сочетание странным, а иные, пожалуй, скажут, отмечая несоответствие: не значит ли это возлагать венец из жемчуга и алмазов на глиняное изваяние или воздвигать великолепные портики и триумфальные арки у входа в жалкую хижину? Но, монсеньер, да послужит мне оправданием то, что в сем случае я не имел выбора и что честь угодить Вашему высочеству привела меня к необходимости посвятить Вам первый труд, самолично мною издаваемый. Не подарок подношу я Вам, но плачу лишь долг мой — почтение внешними знаками не измеряется. Я осмелился посвятить Вашему высочеству безделку, ибо не мог отказаться от уплаты долга. И если я здесь не распространяюсь о прекрасных и достохвальных свойствах Вашего высочества, то лишь из справедливого опасения, что столь высокий предмет еще более явно обнаружит низкую природу моего приношения.
Я предписал себе молчание, дабы найти более приличное место для подобных красот. И в посвящении моем я притязаю лишь на то, чтобы оправдать мой поступок пред всею Францией и иметь счастье сказать Вашему высочеству, что я честь имею быть с глубочайшим почтением Вашего высочества нижайшим, покорнейшим и преданнейшим слугою Ж.-Б. П. МОЛЬЕР ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА СГАНАРЕЛЬ, АРИСТ[73] братья. ИЗАБЕЛЛА, ЛЕОНОРА сестры. ВАЛЕР возлюбленный Изабеллы. ЛИЗЕТТА служанка Леоноры. ЭРГАСТ слуга Валера. КОМИССАР. НОТАРИУС. Действие происходит в Париже. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Сганарель, Арист. Сганарель. Я очень вас прошу, оставим этот спор. Пусть каждый так живет, как жил и до сих пор. Хоть вы мне старший брат и, зная ваши лета, Я мог бы ждать от вас разумного совета, Я все же должен вам по совести сказать, Что вашим прописям не склонен я внимать, Что буду следовать лишь прихотям свободным И образ жизни мой считаю превосходным. Арист. Сганарель. Безумцы вроде вас, Мой брат. Арист. Благодарю за отзыв без прикрас. Сганарель. Хотел бы я узнать всю правду без покрова: Что может порицать во мне судья суровый? Арист. Всегда угрюмый вид и нелюдимый нрав. Вдали от общества и от его забав Вы те же странности храните, что и прежде, Слывете варваром в сужденьях и в одежде. Сганарель. Да, моде следовать — так люди говорят — Носить не для себя — для света свой наряд. Но не угодно ль вам всей этой дребеденью, Любезный старший брат (затем, что по рожденью На целых двадцать лет вы старше, не таю, И стоит ли вести, не знаю, речь мою?), Так не угодно ль вам еще меня бесславить, Мне ваших щеголей в пример достойный ставить И понуждать меня к ношенью узких шляп, Скроенных так, чтоб мозг в них немощный иззяб? Иль накладных волос, разросшихся безмерно, Чтоб утонуло в них лицо мое наверно? Камзолов куценьких — тут мода вновь скупа, — Зато воротников — до самого пупа? Огромных рукавов — таких, что в суп влезают, Иль юбок, что теперь штанами называют, Иль туфель крошечных, на каждой — лент моток, И смотришь — человек, как голубь, мохноног? Или таких штанин, громадных и раздутых, Что каждая нога в них, как рабыня в путах. И вот наряженный по-модному болван, Как перевернутый топорщится волан. Я угодил бы вам, не правда ль, в этой коже? Ведь в шутовской наряд и вы оделись тоже! вернуться Герцог Орлеанский — брат Людовика XIV, был официальным покровителем труппы Мольера, носившей наименование «Труппы брата короля». |
