Арнольф (в сторону). В ее невинности сомненья невозможны; Виною мой отъезд, увы, неосторожный. Она без помощи оставлена была В добычу хитрости и всем соблазнам зла. Повеса же, боюсь, готов на что угодно. Как знать, не слишком ли он вел себя свободно? Агнеса. Что с вами? Сердитесь вы на мои слова? Или, по-вашему, была я не права? Арнольф. Нет. Расскажите мне о том, что дальше было, Как вел себя ваш гость, как время проходило. Агнеса. О, если б знали вы, как счастлив стал он вдруг, Как с первого же дня прошел его недуг, Какую мне поднес шкатулку из эбена, Как деньгами дарил Жоржету и Алена, Вы полюбили бы его не меньше нас! Арнольф. Но что же делал он, когда бывал у вас? Агнеса. Он клялся мне в любви, в любви великой силы, И говорил слова, и все мне были милы, Так милы, что ни с чем их не могу сравнить. Бывало, лишь начнет об этом говорить, Как что-то сладкое щекочет, задевает, Сама не знаю что, но сердце так и тает. Арнольф (в сторону). О тягостный допрос о тайне роковой, Когда допросчик сам томится в пытке злой! (Громко.) Но, эти нежные рассказывая сказки, Не пробовал ли он с тобой затеять ласки? Агнеса. О да! Он у меня охотно руки брал И их без устали все время целовал. Арнольф. Ну а не брал ли он у вас чего другого? (Заметив, что она смущена.) Агнеса. Арнольф. Агнеса. Арнольф. Агнеса. Арнольф. Агнеса. Нет, ни слова!.. Своим рассказом вас я, верно, рассержу… Арнольф. Агнеса. Арнольф. Агнеса.
Арнольф. Агнеса. Он взял… Вам будет больно. Арнольф. Агнеса. Арнольф. Нет-нет-нет-нет! Черт, право, тайн довольно! Ну что он взял у вас? Агнеса. Арнольф (в сторону). Агнеса. Он как-то у меня взял ленточку мою! То был подарок ваш, но я не отказала. Арнольф (переведя дух). Оставим ленточку. Скажите мне сначала: Он руки целовал и больше ничего? Агнеса. Как? Разве делают и более того? Арнольф. Да нет… но, может быть, чтоб исцелить недуги, От вас он требовал еще другой услуги? Агнеса. Нет. Если б чем-нибудь полезной я была, Я б отказать ему, конечно, не могла. Арнольф (в сторону). Ну, слава богу, сух на этот раз я выйду, А больше, ей-же-ей, не дам себя в обиду. (Громко.) Да, что невинны вы, я тут же присягну. Что было — кончено; я вас не упрекну, Но можно ли словам любезника вверяться? Он мог вас обмануть, а после насмеяться. Агнеса. О нет! Он повторял все это столько раз! Арнольф. Повесы клятвами обманывают вас, Но знайте: принимать шкатулки благосклонно, Внимать красавчикам в их трескотне влюбленной Или позволить им, стесняясь отказать, То руки целовать, то сердце щекотать — Все это смертный грех, караемый сурово. Агнеса. Грех, говорите вы? Но что же здесь дурного? Арнольф. Что? Что бы ни было, но приговор гласит, Что виноватых гнев небесный поразит. Агнеса. Гнев? Что здесь гневаться? Мне это непонятно. Все это, право же, так сладко, так приятно. Я в восхищении от этого всего, А до сих пор совсем не знала ничего! Арнольф. |
