Вспомни, когда-то Жуковский для «гексаметрических сказок»
Смело, находчиво свой «сказочный стих» изобрел…
Нетрудно уловить школу Тютчева и Фета в таком лирическом раздумье раннего Верховского:
Схватившись в темном тяжком поединке,
Потусклую трепещущую страсть
Принудит песня властная упасть,
Мир замыкая в дышащей тростинке ,
И радостно земную окрылив,
Ее помчит над целым мирозданьем ,
Объяв свирельным сладостным рыданьем,
Родных стихий торжественный разлив.
Здесь по-новому оживает и «мыслящий тростник» Тютчева, и превосходная строфа Фета о творчестве:
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть! А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем
И в ночь идет, и плачет уходя…
Эти великие звучания и думы воспитали Верховского-поэта. Они вырастили его мелодический стих, классически четкий и как бы внутренне озаренный, полный какой-то застенчивой, сосредоточенной и пленительной правдивости – высшей художественной правды, своего неповторимою и верного видения мира. Как и его великие учителя, Верховский любит и по-своему, новыми чертами, запечатлевает любимые родные пейзажи, рисует заветный мир своей России. Сквозь высокую культуру античного стиха проступают знакомые и бесконечно близкие картины лесной и речной природы с ее просторами и закатами, с ее звонами и далями. Вчитываясь в эти простые и взволнованные затаенной влюбленностью строки, мы слышим, как «кричит коростель», чувствуем, как «влажно-душистые липы цветут», <…> слышим, как шумят родные хвойные леса, о которых чудесно говорит поэт:
Вы были издавна, развесистые сосны.
И думам, и мечтам, и песням плодоносны.
В этом есть своя скрытая мудрость и своя глубокая любовь. Родина пробуждает песню:
Как льется жаворонка трель
Над отогретою деревней!
Звучит какой-то былью древней
Завороженная свирель…
Приведем два таких стихотворения, ибо лучшее изучение поэта это чтение его стихов, это звучащий голос его песни.
Волга спокойно синеет внизу, загибаясь излукой,
Узкая, странная здесь именем пышным своим.
Тут молодыми дубками и темными соснами берег
Зелен – и свежей травой – в разнообразной красе;
Там желтоватая белая отмель, нива и роща
И надо всем – облака в бледной дали голубой.
Я же сижу – и книга в руках – и думаю, будто
Можно над Волгой читать, радостно глядя кругом.
Рядом с такой античной элегией здесь звучит и другая – более простая и проникновенная, близкая к русскому романса к песням девушек, поэтическим и звенящим:
Черемухи нежной цветок
С невинным и свежим дыханьем
Так просто душе говорит
О чем-то далеком и милом.
В букете я вижу его
У женщины в черной одежде.
Я вижу его в волосах
У девушки светлой и кроткой.
В плену ль суеты городской,
В глуши ли березовой рощи –
Былого родные цветы
Живит вдохновенная память.
Черемухи нежной цветок
Для сердца сокровище жизни –
И тихая светлая грусть,
И тихая светлая радость.
Так слагалась и звучала лирика Верховского, взращенная этой тишиной и просвещенностью среднерусских пейзажей, раскрывшая и в его поэзии эти «родные цветы»…
Но эта лирическая тональность не исключала грозовых мотивов – песен гнева и общего страдания. Годы Отечественной войны раскрыли в певце сельских эпиграмм, идиллий и элегий поэта-патриота, умеющего превратить свой стих в оружие. Привычные античные дистихи наполнялись новым боевым содержанием:
Всходит ли ярки луна на безоблачном небе, я мыслю:
В лунную ночь хорошо снайперам нашим стрелять…
В 1943 году в Свердловске вышла книга стихов Юрия Верховского «Будет так». Это призыв к героизму и вера в победу. С огромной любовью вычерчивает поэт профили родных городов в дни великих испытаний. Это прежде всего – Москва, Свердловск с его Набережной Рабочей молодежи, Смоленск с изящным памятником Глинке, затемненный Ленинград… Но всех дороже Москва:
Москва! Сыны твои народы
Вокруг тебя стоят стеной,
Необоримою, стальной,
Закалены в лучах свободы.
Не раз уж ты во мгле веков
На страже, светлая, стояла,
Мир мировой обороняла
От срама варварских оков…
Во всех концах Родины поднимаются очертанья городов-героев. Они вдохновляют поэта на его военные песни. Они по-новому раскрывают ему смысл его искусства – поэзию в дни войны:
Огонь-слово
Так ты, поэт, с дорожною сумой
Из дыма и огня придешь домой –
Из страшного и сказочного края;
И станет словом бывшее огнем…
Тонко и сильно выражает это понимание поэзии стихотворение об оборонном металле. Оно называется «Мастер-художник».
Что делали из алюминия,
То он отлил из чугуна.
Порой единственная линия
Руке художника дана –
Такая, что по ней единственной
Мгновенно узнают его;
А в наше время клич воинственный
Венчает это торжество…
<…>
Поэт стихи из алюминия
Гранил в былые времена;
Сейчас прославленная линия
Сквозь полог северного инея
Блеснет на слитке чугуна.
