«Бывают редкие мгновенья…» Мы в небе скоро устаем. Тютчев Бывают редкие мгновенья: Лазурью легкой переполнен, Ты слиться с легким, милым небом Взлетаешь легче дуновенья. И память их недвижно светит: Порою ты прикован долу, А, словно луч, она нежданно Тебя и в сумраке приветит. Но ведомо иное ныне — И даже дух освобожденный К полету крыл не простирает, Как распростершийся в пустыне. Так он отягощен земною Стихией косной, темной, тяжкой, Что даже не влеком лазурной – Чужой, запретной – вышиною. «Вон – черных воронов на бледном небе стая…»
Мой отдыхает ум, и сердце вечереет, И тени смертные нисходят на меня. Кн. Вяземский Вон – черных воронов на бледном небе стая Зловещим облаком шумящим и живым; Но тает, смутная, и молкнет, улетая, И расплывается, и уплыла, как дым. И мгла нежнейшая плывет, курится, реет; И просветляется стыдливой тайной даль; Как небо, и душа спокойно вечереет; Слеза ль затеплилась? Вечерняя звезда ль? И жизнь померкшая младенчески невинна; Земное небеса тенями облекли; Всё в них слиянное покоится, едино И с близостью небес, и с легкостью земли. «Зачем в печали столько усталости…» Зачем в печали столько усталости, Зачем в усталости столько злобы? Нет, сердце глухому не сжаться от жалости, Иль кровью оно уж давно изошло бы. Душа забыла муки раскаянья, Когда преступнице было стыдно. Ей близко простое, пустое отчаянье: Где нет ничего, ничего и не видно. «Сегодня ночью черной…» Сегодня ночью черной, Разлитое темно, По совести упорной Плывет, ползет пятно. Оно, не беспокоя Томленья моего, Холодное, не злое, Но вижу я его, – Представшее воочью Как будто для того, Чтоб оживало ночью И то, что нам мертво – И жило бы особо Оно само, одно: И злу восстать из гроба Как будто суждено. «Воспоминаньем закрепить…» Воспоминаньем закрепить Спешит забывчивое слово, Как переливчатая нить, Мгновенья доброго и злого. И если в сердце чувства нет, Оно потом изноет болью, Как старой совести поэт Рубцы посыплет едкой солью. Душа холодная, позволь – Тебя твой бич коснется снова: И казни радостная боль, И воплей творческое слово. «Невыплаканных слез осадок едкий ржавой…» Невыплаканных слез осадок едкий ржавой На сердце накипит болезненной отравой И, беззащитное, хладея в свой черед, Когда и радостью, и горем изойдет, Оно поникнет вдруг – и в безучастье лживом Замрет. Но если вдруг, несознанным порывом Вновь обуянное, воспрянет, – дивно в нем Всё позабытое сверкнет таким огнем – Последним, молнийным, – что миг – и озарится Забытой вечности раскрытая страница. «Зачем душа чего-то ищет…» Зачем душа чего-то ищет Без устали, опять и снова, Когда рассудок вновь освищет И новоявленное слово? Уроки грустного былого Рассыпались сухою пылью, Полетов зыбкая основа Яснеет вновь надежной былью. Так отдавалась изобилью Лазури, и тепла, и света, Даря усилие усилью, Душа Икара, в мощь одета: Последняя, скупая мета Мечты безмерной и бескрайной На радужном пути поэта Сокрыта облачною тайной. «Схватившись в темном, тяжком поединке…» Схватившись в темном, тяжком поединке, Потусклую трепещущую страсть Принудит песня властная упасть, Мир замыкая в дышащей тростинке – И радостно земную окрылив, Ее помчит над целым мирозданьем, Объяв свирельным сладостным рыданьем Родных стихий торжественный разлив. «О, полусонное томленье!..» О, полусонное томленье! Куда осеннее пыланье Влекло меня в одном стремленье, В былом желанье? Зачем в игре багряных пятен Мой дух дневной опять бодрится? Ночной тоске удел понятен Один – смириться; И, поникая в дреме смутной Душою слабой и молебной, Благодарить за блеск минутный, Мечте целебный – Благодарить осенний ветер, Со злою совладавший тучей, Благословлять прозрачный вечер И лист летучий – Тот, что горел последним златом И веет мне широким шумом Вот тут, в ночном саду богатом – Навстречу думам. |
