«Я грустно ухожу к существенности бедной…» Я грустно ухожу к существенности бедной Из мира благостной и кроткой красоты, Приявшей злую боль с улыбкой всепобедной И в сердце нищее роняющей цветы. Простился и поник, замедлив у порога. Иду. Но в круге том вновь удержал меня, Нежданно засияв приветливо и строго, Свет обаяющий лазурного огня. И были отблеском покинутого мира Счастливой девушки мне милые черты, И я унес туда, где всё темно и сиро, Черемух нежные и горькие цветы. «Ты уходишь? Помедли со мной…»
Ты уходишь? Помедли со мной В этот душный томительный час. Заглушенный дневной тишиной Милый голос мелькнул и погас. И томленья цветущего дня Напояет сверх силы сирень, И пылая, объемлет меня Мне уста заграждающий день. Переполнена душная грудь, И сдвигаются тесно кусты: Глубже, глубже, уже не вздохнуть; В немоте стук висков… Где же ты? Погоди. Темнота, забытье, Миг один. Погоди. Душный стук. Бьется сердце твое Здесь – в моей – тесной – душной – груди. «Вчера был день рожденья моего…» Вчера был день рожденья моего. На важные наводит размышленья И скромное порою торжество: День завтрашний – день вашего рожденья. А нынче день незаходимый тот, В который Пушкин родился для мира, – И самое число его поет, Как вечностью настроенная лира. Благословен год, месяц, день и час Небесного к земле прикосновенья – И в радости да не смущают нас Незрячести людской предрассужденья. Рожденной в мае, маяться ли той, Что красотой сияет вдохновенной? И на земле над бренной маятой Да будет ваша жизнь благословенной. ИВОЛГА «Беззвучные недели проползли…» Одним толчком согнать ладью живую. Фет Беззвучные недели проползли Дремотных дней безвольной вереницей, Усталою, больною, бледнолицей, Туманною – над лоном злой земли. Но вот зовут друг друга журавли, Летят на юг воздушною станицей, Горя собрать за трудный путь сторицей Дар золотой в лазоревой дали. Так легкий звук, мгновенный и случайный, Предчувствие гармонии тая, Раскрыть силен безмерные края. Так лишь толчок – и словно властью тайной С сырых песков глухого забытья Вот в океан уже скользит ладья. «Пословица не мимо молвится…» Пословица не мимо молвится: На жизнь плакаться – Бог смерти не даст. По оказанному верно исполнится: Пророчить ведь не я, а народ горазд. Хорошо по-Божьи жить, не маяться, Милым стал бы тебе весь Божий свет, – И от горя лютого душа не печалится, И о радости нужды в забвеньи нет. «Простит ли мне душа благая…» Евдокии Ивановне Лосевой Простит ли мне душа благая И милостная до конца, Что наподобье попугая Или ученого скворца – Я всё твержу одно и то же В стихах и в прозе – так давно, Хоть неучтиво, непригоже, Уж как заладил – всё одно? Раскройте же листы альбома И непочатую тетрадь, Чтобы, спокойно сидя дома, Цветы волшебные сбирать. – И здешних роз благоуханней Ведь развернется сей же час Моих заветных пожеланий Неизглаголанный Шираз. «С первым громом – конец весне…» Евдокии Ивановне Лосевой С первым громом – конец весне. Слава Богу! Ведь легче дышится, И не то чтобы тверже мне, – Пусть и жизнь, и судьба колышется; Но смотри: этот круглый лист От дыханья земли качается: Как он влажен, наполнен, чист, И к листам, и к ветвям ласкается! Выходи, появись в окне И не бойся, что гром послышится: Слава Богу! Конец весне: Жизнь жива! Правда, легче дышится? «Как душа жива помимо тела…» Евдокии Ивановне Лосевой Как душа жива помимо тела И ширяет на лету своем Над скудельным тесным бытием И земною стать не захотела; Но горит к безвольному во зле Светлою слезой благоволенья, Но невольно любит на земле Милой плоти легкие томленья, – Так идешь вдоль пыльной мостовой Ты, Психея, и с улыбкой ласки Взглядом ловишь отсветы и краски, Жалкой жизни сон полуживой; А над миром брения и былья Уж в ином, животворящем сне О родной, о вольной стороне Всё шумят ширяющие крылья. |
