БУДЕТ ТАК НАБЕРЕЖНАЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ Волна о берег плещет – как в Неве, Решетка над водой – как в Ленинграде, – Задумчивы в печальном торжестве И в сумрачной, но радостной отраде. Дух боевой, упорный, как волна, В твоих бойцах, о, город мой любимый, Отлит в огне прочнее чугуна И волей закален неодолимой. С тобой я верной памятью всегда Сердечною – мгновенной, многострунной… Миг — ясная широкая вода, Ограды над водой узор чугунный. СМОЛЕНСК РОДНОЙ
Я слышал, что над грудами развалин Он уцелел – собор, венчавший город, С своими маковками золотыми – Ковчежец драгоценный, вознесенный На холм крутой, широко опоясан Наружной круглой лестницею белой – Так памятен он взору моему. Быть может, и дрожал, и колебался Под варварскими выстрелами он – Такими, что подобных не знавал Во все века протекшей старины И давней, и недавней, но, как прежде, И тут, неуязвленный, устоял. А сколько здесь, в его же кругозоре, Великих памяток – не уцелевших, Не сбереженных строгою судьбой И дикою ордой?!. Ужель погиб И памятник двенадцатого года – Там, около Лопатинского сада, Издалека подобный обелиску, На площади обширной, где войска Молитвенно и стройно поминали Шестое августа – день роковой? А за проломом городской стены, Пробитым в ту же тяжкую годину Наполеоновскими ядрами – Чугунный скромный малый памятник На месте, где не сдавшийся французам Расстрелян подполковник Энгельгардт? А там, среди аллей в квадратном парке, Что назывался странным словом Блонье, Воздвигнутый в дни детства моего С решеткою из нотных стройных строчек, Изящный памятник России – Глинке? И тут, совсем невдалеке – музей, Мне памятный, вмещавшийся при мне В одной скромнейшей комнате. Его Собрал своими старыми руками Семен Петрович Писарев, учитель Словесности российской и историк – Один из первых – города Смоленска. (Я помню, проходили там часы Живые обязательных уроков В рассказах, в поясненьях благодушных И древней, и недавней старины…) О, сколько памятей и слез невольных, Хоть не пролитых, но в груди кипящих, О, сколько горечи и озлобленья И в нем же веры в правое возмездье – Великое и всенародное, Не только тут лишь, в этом сердце старом, Не здесь, а там и там – во всех краях, Во всех сердцах, истоптанных вслепую Немецким грязным подлым сапогом! Ее так много, злобы той священной И веры правой, что не может быть, Чтобы она не сдвинула горы И та бы не рассыпалась песком. СОНЕТЫ НОВОСЕЛЬЕ Я не отшельник, тут обретший келью, Но лишь обласкан тихим пепелищем И волю возлелеял в сердце нищем – Да будет мир над жесткою постелью. И труд да снидет, супротивный зелью Немецкому, да станет дом жилищем Для тех одних, с кем правду жизни ищем, Кто к общему паломник новоселью. Нет малых дел. И скромною куделью Прядется пряжа на замену старой; А нить порвавший взыскан крепкой карой Самоуничтоженья перед целью Великой, как не высказавший словом Заветного – не в боли, в мире новом. ПОСЛЕДНЕЕ СОЛНЦЕ Осеннее прощальное тепло С бело-лазурной чистой высоты На старческие тусклые черты Широкой светлой полосой легло. Оконное огромное стекло Дарящих мощных сил, что излиты В последний раз, не умеряло. Ты Доверчиво лелеял в них чело. И не смыкались веки бледных глаз; Недвижный, ты лишь одного хотел: Закатный день, пребудь же чист и цел. И долго-долго этот мирный час, Слепительный, вокруг тебя не гас, И мир был – твой всей болью смертных дел. ГНЕВ Плотина прорвалась – и пруд ушел. Остался ручеек, – полоской тонкой Сочится скромно и струей незвонкой Чуть орошает углубленный дол. Так вдалеке от грозных бед и зол Остался я, но не иду сторонкой, – Нет, не стесненный ветхих лет заслонкой, Свой ясный путь и я в свой час обрел. Тут, поравнявшись с каменною кручей, Хоть косной, но упорной и живучей, Я прядаю, вконец остервенев, — В себе взрастив взрывающий заслоны, Объемлющий собратьев миллионы Единый, цельный всенародный гнев. ОГОНЬ-СЛОВО Немало там поэтов-братьев бьется; Из ткани слов, что трепетно жива, Взрастают подвиги, а не слова, – Как словом, так штыком теперь бороться. Родного дома скрипнули воротца, К родимой груди никнет голова, И мирный день святого торжества Вернувшегося встретят мореходца; Так ты, поэт, с дорожною сумой Из дыма и огня придешь домой – Из страшного и сказочного края; И станет словом бывшее огнем; В него мы будем вслушиваться; в нем Пыл боевой пребудет весь, играя. |
