4. «Явись же хоть затем, чтоб тихо взор печальный…» Явись же хоть затем, чтоб тихо взор печальный С глубокой думою остановить на мне; Чтоб я коснуться мог – безвольный, как во сне – Твоей души многострадальной. И пусть, отдавшись вновь родной своей волне, Плывешь ты в свой предел, безвестный, хоть недальный; Знай: счастие мое в последний миг, прощальный Мне было явлено вполне. 5. «Ты, может быть, придешь ко мне иная…»
Ты, может быть, придешь ко мне иная, Чем та, что я любил; Придешь, как вновь — не помня и не зная Своих великих сил. Но можешь ли идти со мною рядом, А я — идти с тобой, Чтоб первый взгляд не встретился со взглядом И в них — судьба с судьбой? Твоя судьба — предаться полновластью: Суровой — не избыть. Моя судьба — гореть покорной страстью: Иной — не может быть. СТИХИ ПРОЩАЛЬНЫЕ И той нередко, чье воззренье Дарует лиревдохновенье, Не поверяет он его; Поет один, подобный в этом Пчеле, которая со цветом Не делит меда своего. Боратынский 1. «Я мнил себя жрецом в кумирне красоты…» Непосвященных рук бездарно возложенье. Боратынский Я мнил себя жрецом в кумирне красоты, Мечтались сном чужим мирские суеты; Дарами мнилися высокого служенья И тайнодействия, и рукоположенья. Кто ж, кто полней тебя возмог бы оправдать Избрание жреца, приявши благодать – И посвященною таинственною жрицей Воспеть хвалу небес?! Но я – отмщен сторицей: В недоумении ты, бледная, молчишь; Мой гимн – срывается, под сводом – тьма и тишь. 2. «Уроки дерзостной судьбы…» Уроки дерзостной судьбы Легли на сердце тяжким грузом, И просветленные мольбы Ниспосылать дано лишь музам. Когда ж богини замолчат В непостигаемости строгой, Всклубится над земной дорогой Сожженной жизни дым и чад. 3. «И всё же я помню твои нежные руки…» И всё же я помню твои нежные руки На холодной решетке балкона, Дыханье акаций, предрассветные звуки, Бело-матовый свет небосклона; Спадающей влаги чуть заметные струи (Ночь над городом нежно-невинна), И лик твой печальный, и мои поцелуи Рук твоих безответных, Нина. 4. «На языке тебе понятном…» На языке тебе понятном Хотел бы я заговорить О несказанном, необъятном И близком, близком, может быть. Но я хочу – и не могу. Останься ж здесь хоть легкой тенью, Не дай взрасти разуверенью На опустелом берегу. «Ужель еще я не свободен…» Ужель еще я не свободен От старых снов, от прежних чар, Ужель судьбе еще угоден Бесстрастный плен, бездушный дар? Иль при звездах, у ног чинары Мне неотменно суждены, Вовек не плены и не стары, Всё те же трепетные чары, Всё те же ласковые сны? Тифлис «Как упоительны поблекшие цветы…» Как упоительны поблекшие цветы С их тонким и скупым печальным ароматом! В разуверении, на гранях пустоты Не можешь позабыть о сне любви крылатом. Тихонько падают на землю лепестки; Но их сбираешь ты – и жадное дыханье Впивает медленно томление тоски И страсти неземной в земном благоуханье. «О, если ты прежде любил…» О, если ты прежде любил – И после ведь ты не разлюбишь; Когда ж, в своеволии сил, Ты узел былого разрубишь, – Знай: ты и в былом не любил; А если любил – не разлюбишь. В объятиях новой любви Признаньем венчаешь былую; Иначе уста оторви От уст, что влекут к поцелую. Нет новой, нет прошлой любви. В грядущей – увидишь былую. ИМЯ Я позабыл об имени твоем. Не часто ли, мечтания полны, О старом мы по-новому поем? Так серебрит, колдуя, сон луны – Всё тот же томный, тихий водоем. Ветвей склоненных шепчущая дрожь И переплески пенистой игры… Ты, зачарован, их не узнаешь, Благословляешь – давние дары: Так на былое сон твой не похож. Но песню вдруг услышишь, истомлен; Знакомый лик всплывает из воды: Она – всё та ж. И ты – в плену времен: Вступай на путь, где вечные следы, Где зажжено одно – из всех имен. «Даль – очарована. И разочарованье…» Александру Блоку |
